Рыжков, Владимир Александрович

Владимир Рыжков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Владимир Рыжков 2011 год</td></tr>
Сопредседатель «Республиканской партии России (ПАРНАС)»
2006 год — 2014 год
Преемник:	Касьянов Михаил Михайлович
Первый заместитель председателя Государственной думы
10 сентября 1997 — 3 февраля 1999
Заместитель главы администрации Алтайского края
1991 год — 1993 год
Депутат Государственной думы
1993 год — 2007 год
Рождение:	3 сентября 1966(1966-09-03) (57 лет) Рубцовск, Алтайский край, РСФСР, СССР
Отец:	Рыжков Александр Иванович (род. 1939)
Мать:	Рыжкова Галина Яковлевна (род. 1941)
Супруга:	Рыжкова Галина Валентиновна
Дети:	Дочь — Рыжкова Наталья Владимировна
Партия:	Демократический выбор России (1993—1995) Наш дом — Россия (1995—2005) РПР-ПАРНАС (2005—2014) Гражданская инициатива (2014—2016) партия «Яблоко» (с 2016 года)
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Профессия:	историк
Деятельность:	политик, политолог, историк
Сайт:	[www.ryzkov.ru Официальный сайт]
Награды:

	Запись голоса В.А. Рыжкова
	Из интервью «Эхо Москвы» 6 мая 2013
Помощь по воспроизведению

Влади́мир Алекса́ндрович Рыжко́в (р. 3 сентября 1966, Рубцовск, Алтайский край) — российский политик, государственный деятель и историк. Первый заместитель председателя (1997—1999) и депутат четырёх созывов (1993—2007) Государственной думы РФ, заместитель главы администрации Алтайского края (1991—1993).

В 2006—2014 годах — сопредседатель политической партии «Республиканская партия России — Партия народной свободы», председатель общественного движения «Выбор России». Член Комитета 2008, один из участников «Маршей несогласных», ведущий почти всех многотысячных митингов «За честные выборы!» 2011—2013 годов в Москве. Соавтор докладов «Путин. Коррупция» и «Коммунальные тарифы. Путин и „Газпром“». Член Совета по внешней и оборонной политике, член клуба «Валдай» с момента его основания в 2004 году, инициатор экономического форума «Западная Сибирь: регион, экономика, инвестиции» (неофициально «Сибирский Давос»).

Кандидат исторических наук, профессор Высшей школы экономики. Автор книг «Четвёртая республика», «Дарованная демократия» и «Осторожно, история», автор статей в «Новой газете» и «The Moscow Times», соведущий программ «Перехват» и «Цена победы» на радио «Эхо Москвы».

Биография

Родился 3 сентября 1966 года в городе Рубцовске Алтайского края.

Образование

В 1983 году окончил школу № 42 в Барнауле и поступил в Алтайский государственный университет на исторический факультет. После второго курса был призван на службу в Советскую армию (старший сержант запаса), был награждён медалью «За отличие в воинской службе». По окончании университета в 1990 году был приглашён работать на кафедру всеобщей истории исторического факультета.

В 2000 году в Северо-Западной академии государственной службы защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата исторических наук по теме «История становления политической системы России в 1990-е годы» (Специальность 07.00.00 «Исторические науки и археология»).

Начало политической карьеры

В политике с 1987 года. В студенческие годы вел активную комсомольскую и общественную деятельность. В 1989 году стал одним из основоположников перестроечного движения на Алтае. Писал статьи в первую независимую алтайскую газету «Свободный курс», устраивал митинги, проводил дискуссии, выступал на телевидении. В разное время входил в руководство региональных организаций «Политцентр», «Общество содействия перестройке»; в 1990—1991 годах — заместитель председателя Алтайского краевого отделения движения «Демократическая Россия».

В 1991 году был назначен секретарём крайкома комсомола Алтайского края в ранге заместителя главы администрации края. На этой должности отвечал за кадровую политику, взаимодействие с органами местного самоуправления, курировал работу ряда социальных комитетов, взаимодействие с политическими организациями и СМИ.

Во время путча в Москве уже 19 августа, когда ещё не был ясен исход путча, Рыжков провёл собрание в университете и организовал митинг против ГКЧП. 20 августа 1991 года в Барнауле вышло 10 тысяч человек в поддержку Ельцина и против ГКЧП. Рыжков был одним из заявителей этого митинга и одним из переговорщиков с горсоветом. 19 августа состоялось совместное заседание координационного совета ДемРоссии и других демократических сил края, на котором, как было показано в эфире ТВ «Сибирь», [новостиалтая.рф/2016/08/%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80-%D1%80%D1%8B%D0%B6%D0%BA%D0%BE%D0%B2-%D0%BD%D0%B5-%D0%BA%D0%B0%D0%B5%D1%82%D1%81%D1%8F-%D0%B7%D0%B0-%D1%82%D0%BE-%D1%87%D1%82%D0%BE-%D0%BF%D0%BE%D0%BC/ выступил Рыжков]: «Общеполитическая оценка этого события, я думаю, ясна: произошёл фашистский переворот, причём это красный фашизм, коммунистический фашизм». 23 августа 1991 года, как было также показано в эфире ТВ «Сибирь», Рыжков прибыл на пресс-конференцию первого секретаря крайкома КПРСФСР Виталия Сафронова и сделал заявление для прессы. Он напомнил, что «Демократическая Россия» ни на секунду не сомневалась, что это был государственный переворот и они уже в 12 часов 19 августа сделали соответствующее заявление. Рыжков заявил, что когда крайком во время государственного переворота отправляет телеграмму с призывом поддержать ГКЧП и комментарием сохранять спокойствие, этот призыв сохранять спокойствие является поддержкой государственного переворота. В конце выступления он охарактеризовал позицию крайкома как преступную, заявил о необходимости постановки вопроса о персональной ответственности партийных функционеров, национализации принадлежащих партии органов информации и национализации собственности коммунистической партии на территории Алтайского края, которое использовалось для поддержки режима ГКЧП.

Работа в Госдуме

В декабре 1993 года был избран депутатом Государственной думы РФ первого созыва по списку избирательного объединения «Выбор России», в 1994 году стал членом исполкома одноимённого движения. Работал заместителем председателя Комитета по делам Федерации и региональной политике. Вошёл в руководство партии «Демократический выбор России». Весной 1995 года покинул партию, войдя сначала в оргкомитет, а затем в Совет движения «Наш дом — Россия» (НДР), стал также заместителем председателя Исполкома движения.

В декабре 1995 года был избран депутатом Государственной думы РФ второго созыва по списку НДР. С января 1996 года по сентябрь 1997 года — заместитель председателя парламентской фракции «Наш дом — Россия». В 1997 году избран первым заместителем (первый вице-спикер) председателя Государственной думы РФ, стал самым молодым вице-спикером в её истории. Был заместителем руководителя исполкома Политсовета «Наш дом — Россия».

16 сентября 1998 года по предложению нового председателя правительства РФ Е. Примакова президент РФ Б. Ельцин подписал указ о назначении Владимира Рыжкова заместителем председателя правительства РФ по социальным вопросам. Однако через несколько дней Владимир Рыжков отказался занять эту должность, заявив: «В ситуации тяжелейшего социального коллапса такое согласие с моей стороны, со стороны человека, который конкретно этой областью не занимался, было бы все-таки, мне кажется, авантюрой».

В 1999 году был руководителем фракции НДР в Государственной думе.

19 декабря 1999 года был избран депутатом Государственной думы по Барнаульскому избирательному округу № 34 (баллотировался как кандидат от НДР).

Несмотря на то, что «Наш дом — Россия» не смогла избраться в Госдуму, её лидер Виктор Черномырдин избрался по одномандатному округу. Вместе с Черномырдиным Рыжков вошёл во фракцию «Единство». «Наш дом — Россия» вскоре слилась с «Единством», однако Рыжков не только не стал вступать в партию «Единство», но и не поддержал ни один из предложенных президентом Путиным законопроектов вопреки решению об обязательном солидарном голосовании. 4 июля 2000 года исключён из состава фракции в связи с его несогласием с позицией фракции по ряду президентских законопроектов. Речь шла, в первую очередь, о законопроектах «Об общих принципах организации местного самоуправления в России» и «О порядке формирования Совета Федерации». Эти законы подразумевали отказ от выборности членов Совфеда, потерю местными органами власти большей части полномочий и финансов, а в целом — резкое усиление централизации власти.

Член комитета Государственной думы по делам Федерации и региональной политике, член трёхсторонней комиссии (Правительство — Совет Федерации — Государственная дума) по бюджетной политике.

С апреля 2000 года, одним из самых первых, Рыжков перешёл в оппозицию к Путину: «С самого начала, если вы помните начало 2000 года, Путин взял курс на автократию. Вспомните его первое решение, если вы забыли — арест Гусинского. Помните, да? Захват Первого канала. То есть самые первые решения. Создание 7-ми федеральных округов, разгон Совета Федерации, где заседали губернаторы. То есть уже первые его 4-5 принципиальных решений для меня показали, куда ведёт Путин. <…> Я — историк, я всё это знаю хорошо, я сразу увидел, куда идут дела».

По поводу НДР Рыжков говорит, что был в партии власти, но это была другая страна: «Если вы сравните ельцинскую Россию и путинскую Россию, вы же не будете отрицать, что это две разные страны. И „Наш дом — Россия“ в Думе вместе с „Яблоком“ всегда голосовал. Если вы вспомните и возьмёте голосования, мы всегда голосовали с „Яблоком“ против коммунистов и Жириновского. И мы были демократическая фракция. И это вам подтвердит любой Орешкин и Сатаров, что НДР — это была демократическая фракция. <…> Тогда мы строили демократию, а теперь её уничтожили».

7 декабря 2003 года был избран депутатом Государственной думы IV созыва. В Барнаульском избирательном округе за него проголосовало 35,1 % избирателей, пришедших на выборы. Независимый депутат Государственной думы (до 2007 года).

Республиканская партия России

Внешние видеофайлы
	[grani-tv.ru/entries/441/ Лидер ликвидированной РПР Владимир Рыжков в 2008 году на митинге рассказывает, за что люди стояли в 1991-м году]

С 2000-го по 2005-й год Рыжков был независимым депутатом вне партий. В 2005 году он с Валерием Зубовым, Михаилом Задорновым и Владимиром Лысенко решил возрождать Республиканскую партию.

В 2005 году вошёл в состав Политсовета Республиканской партии России.

В ноябре 2005 года возглавил общественное движение «Выбор России».

С 2006 года — сопредседатель РПР.

С ноября 2006 года — член Политического совещания коалиции «Другая Россия». 16 декабря 2006 года участвовал в «Марше несогласных» в Москве.

В 2006 году находился на Марше несогласных на Пушкинской площади: «Я ещё тогда был депутат Госдумы и я пытался с кем-то из полковников поговорить. Я подходил к ним, говорил „Я — депутат Рыжков. Представьтесь“. Они убегали. Они просто разворачивались и убегали. А потом началось самое страшное. <…> И это было впервые в моей жизни, когда я это видел. Не просто видел, я сам был в этой толпе и видел этих людей. Они били подряд стариков, женщин, всех подряд били. <…> И помните, там до крови проломили голову японскому корреспонденту? Эта фотография обошла весь мир. Вот это было по-настоящему такое страшное событие, когда я лично увидел немотивированное жестокое насилие со стороны полиции по отношению к ни в чём не повинным людям. Полиция не представлялась, не мотивировала свои действия, она просто гнала толпу и била дубинками. Вот это было реально страшно. <…> Я — депутат Госдумы, я ничего не смог сделать. Я пытался говорить с начальниками — они убегали.»

В 2007 году вышел из «Другой России» и отказался от участия 7-8 июля 2007 года в её II конференции. Сам Рыжков говорит, что не был в «Другой России».

23 марта 2007 года Верховный суд ликвидировал Республиканскую партию России, удовлетворив иск Федеральной регистрационной службы (ФРС). Суд согласился с позицией ФРС, что численность партии, а также количество её региональных отделений не соответствуют российскому законодательству. Рыжков не признал законности этого решения, пообещав оспаривать его во всех инстанциях вплоть до Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге.

После окончания срока депутатства

К парламентским выборам 2007 года одномандатные округа были отменены, и Рыжков не мог избраться в своём Барнаульском округе. Республиканская партия, от которой мог бы пойти Рыжков, была ликвидирована ранее в том же году.

В феврале 2008 года началось обсуждение возможного объединения демократических сил в новую коалицию. Переговоры «СПС», «Яблока», Российского народно-демократического союза и Республиканской партии продолжились при посредничестве Людмилы Алексеевой. 20 августа 2008 года Рыжков вместе с лидером СПС Никитой Белых, главой Народно-демократического союза Михаилом Касьяновым подписал совместное заявление о координировании действий в «проведении совместных акций и участии в выборах всех уровней».

В середине сентября 2008 года проходили интенсивные переговоры об создании на базе «Союза правых сил» объединённой оппозиционной партии, в которою должны были войти Республиканская партия Владимира Рыжкова, Объединённый гражданский фронт (ОГФ) Гарри Каспарова, Народно-демократический союз Михаила Касьянова и другие организации оппозиционного движения. Объединение на базе СПС предлагал лидер партии Никита Белых. Одним из вариантов было вступление всех лидеров в СПС, чтобы иметь возможность участвовать в выборах и впоследстии сменить название партии. Лидер СПС Никита Белых заявлял, что возможность создания объединённой партии на базе СПС сейчас «велика как никогда». Однако ОГФ не собирался входить в единую демократическую партию.

Политолог Станислав Белковский тогда считал, что создание партии имело смысл, если она бы участвовала в выборах, а это было возможно только на базе СПС: «Но если Чубайс по собственной инициативе или по инициативе Кремля скажет „нет“, этот проект рухнет». Меньше чем через полмесяца, уже в конце сентября Никита Белых ушёл с поста лидера СПС и вышел из партии. До конца года СПС под руководством Леонида Гозмана объявит о самороспуске и войдёт в кремлёвский партийный проект «Правое дело». Сильнейший раскол в СПС приведёт к формированию в том же декабре 2008 года радикально оппозиционного движения «Солидарность», которое объединилось на базе отказа от любого сотрудничества с властями и даже отказа от собственной регистрации как юридического лица. Тем не менее со временем, в 2010 году Республиканская партия Рыжкова встретилась с активистами Солидарности (представлял движение Борис Немцов) в новой объединительной коалиции — Партии народной свободы «За Россию без произвола и коррупции», которая была настроена более оптимистично и всё же подала заявку в Министерство юстиции.

В марте 2009 года планировалось, что Рыжков вместе с Михаилом Горбачёвым и Александром Лебедевым войдут в руководство Независимой демократической партии России, документы на регистрацию которой планировалось подать в конце июля — начале августа 2009 года. Однако учредительный съезд этой партии так и не был созван.

Основание коалиции «За Россию без произвола и коррупции»

В сентябре 2010 года Владимир Рыжков вместе с Борисом Немцовым, Михаилом Касьяновым и Владимиром Миловым возглавил коалицию «За Россию без произвола и коррупции», которая в декабре того же года была преобразована в Партию народной свободы «За Россию без произвола и коррупции». В июне 2011 года Минюст отказал партии в регистрации. В сентябре 2010 года вошёл также в оргкомитет движения «Россия, Вперед!» (лидер — Геннадий Гудков), избран в политсовет движения.

Владимир Рыжков — один из составителей доклада «Путин. Коррупция», изданного Партией народной свободы весной 2011 года.

Во время предвыборной кампании в Госдуму 2011 года Рыжков вместе с Касьяновым и Немцовым выступает за стратегию «Голосуй против всех!» («наХ-наХ»), заявляя, что не стоит поддерживать лозунг Навального «за любую партию, кроме партии жуликов и воров» по причине того, что это — подконтрольные Кремлю партии. Впоследствии, в 2012—2013 годах Единая Россия и все три другие парламентские партии практически единогласно голосовали по всем репрессивным законам. Рыжков затем обращал внимание: «Я напоминаю, когда были выборы в декабре 2011 года в Госдуму, моя позиция и позиция РПР была „Нах-Нах“ (был такой поросёнок), нас всех поднимали на смех тогда. Мы говорили, что ни один из этих клоунов не заслуживает вашей поддержки, не голосуйте ни за кого. И вот тот, кто говорил: голосуйте за любую другую, — он несёт тоже моральную ответственность за гибель 4-летней Даши и 7-летнего Кадыра, потому что он провёл в Думу Жириновского, он провёл в Думу Миронова, он провёл в Думу Зюганова, которые за эти полтора года голосовали за „Закон подлецов“, за закон о кощунстве, за антигейское законодательство, за цензуру в Интернете, за расширение полномочий ФСБ. „За свой базар“ надо отвечать! У меня совесть чиста! Я предупреждал, у меня была статья перед выборами 4 декабря 2011 года, что, голосуя за эсеров, коммунистов, ЛДПР, вы голосуете за Кремль, потому что это — четыре головы одного дракона. Шла полемика, и как меня поливали грязью! Как и сейчас меня поливают грязью за то, что я борюсь за амнистию и встречаюсь с Путиным, и передаю списки политзаключённых. А я убеждён в своей правоте и тогда, и сейчас, потому что надо делать то, что ты можешь тогда, и то, что ты можешь сейчас.»

Суд с Путиным

В декабре 2010 премьер-министр России Владимир Путин во время пресс-конференции так ответил на вопрос, чего на самом деле хотят Борис Немцов, Владимир Рыжков и Владимир Милов:

Денег и власти, чего они ещё хотят?! В своё время они поураганили, в 90-х годах, утащили вместе с Березовскими и теми, кто сейчас находится в местах лишения свободы, о которых мы сегодня вспоминали, немало миллиардов. Их от кормушки оттащили, они поиздержались, хочется вернуться и пополнить свои карманы. Но я думаю, что если мы позволим им это сделать, они отдельными миллиардами уже не ограничатся, они всю Россию распродадут.

В январе 2011 года Борис Немцов, Владимир Рыжков и Владимир Милов подали иск о несоответствии приведённой информации действительности. Но суд отклонил иск Немцова, Милова и Рыжкова о защите чести, достоинства и деловой репутации, приняв аргументы защиты о том, что Путин высказал своё субъективное оценочное суждение, которое не было индивидуализировано, а также о том, что премьер-министр говорил не конкретно об истцах, а о группе лиц.

Истцы назвали решение суда предсказуемым, но заявили, что будут его обжаловать как в Мосгорсуде, так и в Европейском суде по правам человека.

Дело Республиканской партии России

Своё решение бороться до конца за восстановление РПР Рыжков объяснил тем, что «в опросах, когда людей спрашивают „В чём бы вы лично приняли участие?“, на первом месте люди говорят: „Мы хотим голосовать“. То есть 60 % считают, что самым важным для них действием является голосование. А значит, им надо дать предложение, то есть надо дать партию, за которую они смогут голосовать.»

После нескольких лет судебных разбирательств, в 2011 году ЕСПЧ признал незаконным лишение РПР регистрации, Рыжков потребовал от Верховного суда отменить прошлое решение, что было удовлетворено, и с 5 мая 2012 года Минюст РФ вернул партии прежнюю госрегистрацию.

Это был первый случай восстановления регистрации политической партии по суду в новейшей истории России.

«Сейчас РПР может приглашать в свои ряды всех рассерженных граждан и будет бороться за реализацию требований участников массовых акций протеста на Болотной площади и на проспекте Сахарова не только на улицах и площадях, но и в рамках предвыборных кампаний всех уровней», — подчеркнул Рыжков. Владимир Рыжков написал: «Теперь мы можем все вместе дать бой ворам и жуликам на выборах — от местных до федеральных. Я вижу так — любые граждане, любые „рассерженные горожане“ могут идти на выборы от РПР — при нашей активной поддержке, реализовывать свои гражданские инициативы и программу требований Болотной-Сахарова-Якиманки».

Через два дня после объявления о восстановлении регистрации, 12 мая собрался политсовет РПР. Политсовет принял все решения, которые бы позволили запустить партийный механизм, и принял решение о создании отделений в остальных 26 субъектах Федерации (на момент закрытия партии у неё было 57 региональных отделений). 12 мая политсовет подтвердил эти региональные отделения. Владимир Рыжков заявил, что они «намерены добиться от Минюста, чтобы нам вернули регистрацию тех региональных отделений, которые были закрыты вместе с партией». Было принято решение участвовать в выборах в 5 регионах. Рыжков был избран председателем политсовета РПР, чтобы он мог без доверенности представлять партию в регионах и в Москве.

Затем члены-активисты Партии Народной свободы (ПАРНАС) вступили в Республиканскую партию, и 16 июня 15-й съезд объединённой оппозиционной партии переименовал РПР в «РПР-ПАРНАС». 2 августа 2012 г. Минюст выдал свидетельство с новым названием, и новые устав и программа партии официально вступили в силу.

Рыжков рассказывал, что после того как республиканцы выиграли дело, встал вопрос, что делать: «Я сразу выступил за то, что нет смысла плодить маленькие партии, которые с одинаковой примерно программой будут бороться друг с другом. И предложил объединиться с Борисом Немцовым, с Михаилом Касьяновым на базе Республиканской партии, которая получила регистрацию. У меня был очень тяжёлый разговор на федеральном политсовете Республиканской партии. Очень многие в моем федеральном совете были против этого, приводили самые разные причины. Что вот у Немцова не тот имидж, у Касьянова не тот имидж, а вот давайте лучше отдельно, вот мы такие республиканцы, чистые, незапятнанные, нам лучше делать это все вместе. Дело доходило до того, что был такой момент, когда я сказал „Ну, давайте, я уйду с поста председателя партии, а вы тогда сами занимайтесь“. То есть это было очень тяжёлое решение. И до сих пор ещё я думаю, что часть людей, которые были в политсовете Республиканской партии, до сих пор ещё считают, что это была ошибка. И при случае вменят мне это в вину. Хотя, я считаю, всё было правильно сделано. <…> Когда мы объединялись с Касьяновым и Немцовым в Республиканской партии (теперь это РПР-Парнас), мышление некоторых моих друзей такое: „Ну это ж как акционерное общество. Какой у нас будет пакет голосов?“ Я говорю „Ну, какой? Треть, раз мы на троих объединяемся“. Они говорят „Нет, нужно торговаться за 50“. Я говорю „А почему мы торгуемся за 50?“ — „Ну, ведь, на нашей базе объединяемся. Ведь у нас в руках бумажка с печатью, что мы зарегистрированы. Ведь у нас номер в Налоговой инспекции“. Для многих людей это серьёзный аргумент. И я вас уверяю, что если бы мы пошли таким путём, начали бы торговаться за проценты, то, может быть, и не было бы никакого объединения.»

Митинги «За честные выборы»

Дополнительные сведения: Протестное движение в России (2011—2013)

Рыжков был ведущим почти всех многотысячных митингов «За честные выборы!» 2011—2012 годов в Москве.

Объединённая партия РПР-ПАРНАС

16 июня 2012 года в Москве в гостинице «Измайлово» прошёл 15-й восстановительный и объединительный съезд «Республиканской партии России — Партии народной свободы». В работе съезда приняли участие 157 делегатов из 65 регионов. Согласно повестке дня съезда были заслушаны доклады об общественно-политической ситуации в стране и задачах партии, были приняты новый устав и программа партии, политическая декларация, а также выбраны руководящие и контрольные органы. Сопредседателями партии были избраны Михаил Касьянов, Борис Немцов и Владимир Рыжков. Гости съезда — научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин, правозащитница Людмила Алексеева, актриса Наталья Фатеева, Евгений Гонтмахер и другие — поздравили с объединением и созданием новой мощной демократической силы и пожелали успехов организации. Среди гостей также и экс-сопредседатель «Правого дела» Леонид Гозман.

Открывая съезд, Владимир Рыжков обозначил три главных принципа Республиканской партии. «Партия всегда была последовательно демократической и либеральной. У партии с 22-летней историей безупречная политическая репутация. И третий принцип — РПР всегда была партией объединявшей и объединяющей. Эти три ценности мы должны воспринять».

В начале июня 2012 года Михаил Прохоров, лидер партии Гражданская платформа, заявлял, что хотел бы видеть в своей партии сопредседателя объединённой партии РПР-ПАРНАС Владимира Рыжкова. 14 октября на выборах в Саратовскую областную думу сторонники «Яблока» и «Гражданской платформы» шли единым списком от РПР-ПАРНАС, а Рыжков возглавлял список. За несколько дней до съезда «Гражданской платформы» Прохоров сообщил Рыжкову, что хотел бы создать надпартийный совет, состоящий как из членов его партии, так и беспартийных людей и членов других партий. Рыжков дал согласие в личном качестве войти в этот совет ради координации на выборах и выстраивания совместных дел. 27 октября 2012 года на съезде партии Гражданская платформа об этом было объявлено. На съезде Рыжков не присутствовал, а сообщения в прессе о том, что он будет вступать в партию Прохорова, назвал «полной чушью». В ноябре Рыжков вышел из гражданского комитета «Гражданской платформы» по той причине, что до съезда своей партии Михаил Прохоров приглашал его войти в «надпартийную структуру», а по уставу партии это оказалось высшим руководящим органом. Тогда Рыжков ничего криминального не увидел, потому что он «сторонник координации и взаимодействия».

Рыжков говорил, что «неправильно было выбирать Координационный совет оппозиции, считая, что Координационный совет сузил протест, потому что он свёл организацию протеста только к тем, кто согласились участвовать по разным причинам в этих выборах. А кто не хотели по разным причинам участвовать, они теперь не участвуют и в организации акций». Впоследствии первая акция КСО не получилась, а затем члены КСО так и не смогли эффективно работать внутри совета по организации митингов. В результате была создана отдельная организация — «Комитет протестных действий». Рыжков напоминал: «Почему я не принял участие в Координационнм Совете оппозиции? Я сказал: „Ребята, вы сужаете протест, вы его раскалываете, вы пытаетесь скрестить ужа и трепетную лань — нацистов с либералами, и вся эта ваша история развалится, и только дискредитирует и развалит оппозицию“. Так оно и вышло! У нас в декабре 2011 года был оргкомитет протестных акций, где были все — от Димы Быкова и Бориса Акунина до Владимира Рыжкова и Бориса Немцова, у нас на сцене стояли и Алексей Кудрин, и Михаил Прохоров, и Ксения Собчак, и коммунисты, и эсеры. Вот это была мощь. Если бы сейчас не развалились с помощью Координациооного Совета оппозиции и вот этих безумных поисков единого безальтернативного лидера, которым вы занимались последние полтора года, мы бы сегодня могли сохранить эту широкую коалицию и требовать досрочных выборов.»

8 февраля 2014 года Рыжков покинул партию РПР-ПАРНАС.

Выдвижение в Государственную думу VII созыва

На выборах в Государственную думу (2016) баллотировался в составе федеральной части списка партии «Яблоко» и по одномандатному округу в родном Алтайском крае. В федеральной части партийного списка партии «Яблоко», занял третий номер (первое место занял глава политкомитета партии Григорий Явлинский, второе — председатель Эмилия Слабунова).

Научная и общественная деятельность

В 2000 году стал кандидатом исторических наук, защитив диссертацию в Санкт-Петербурге. Автор книг «Четвёртая республика (Очерк политической истории современной России)» (М., 2000), «Дарованная демократия (Избранные статьи по политике, экономике, истории, международным отношениям)» (М., 2006).

Является членом попечительского совета «Федерации Интернет-образования» и Государственной Третьяковской галереи. С 1999 года является постоянным участником Всемирного экономического форума в Давосе. Инициатор проведения научных экономических конференций в Белокурихе («Сибирский Давос») и политологических в Барнауле и Республике Алтай. Является координатором общественного комитета «Россия в объединённой Европе», членом президиума Совета по внешней и обороной политике (СВОП).

Автор статей в газетах «Ведомости», «Независимая газета», «Российская газета», «Время новостей», «Московские новости», ряде зарубежных изданий.

В настоящее время — профессор Высшей школы экономики (Москва), политический обозреватель «Новой газеты», автор и ведущий аналитических программ на радиостанции «Эхо Москвы» (Перехват», «Цена победы»; ранее также «Дым Отечества», «Осторожно, история» и «Мифы о России»), председатель общественного движения «Выбор России». Профессиональные интересы: история, политология, государственное строительство, взаимоотношения ветвей власти, вопросы федерализма, региональной политики, местного самоуправления, внешняя политика. Координатор международного общественного комитета «Россия в глобальной политике». Статьи по вопросам истории, законодательства, политологии и международных отношений («Известия», «Ведомости», «The Moscow Times», «Новая газета»).

Семья

Мать Галина Яковлевна была управленцем (последняя должность — заместитель начальника управления культуры Алтайского края), отец — рабочим.

Женат, воспитывает дочь Наталью.

Ссылки

• [www.ryzkov.ru/ Официальный сайт Рыжкова Владимира Александровича]
• Рыжков, Владимир — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.echo.msk.ru/contributors/22/ Владимир Рыжков] на сайте Эхо Москвы
• [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/RIZHKOV_VLADIMIR_ALEKSANDROVICH.html Владимир Рыжков в энциклопедии «Кругосвет»]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/fin_enc/28753 Рыжков Владимир — Финансовый словарь Финам]
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/108580 Большая биографическая энциклопедия]
• [www.duma.gov.ru/structure/deputies/22026/ Рыжков Владимир Александрович на сайте Госдумы]
• [web.archive.org/web/20110511080900/www.rprf.ru/ Старый веб-сайт РПР по состоянию на 2011 год] в Архиве Интернета
• [metkere.com/2011/02/ryzhkov.html Интервью Владимира Рыжкова] в журнале metkere.com.
• [kudryats.journalisti.ru/?p=17195 Интервью Владимира Рыжкова «Немецко-русскому курьеру»]

Отрывок, характеризующий Рыжков, Владимир Александрович

– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.