Рылов, Аркадий Александрович

Аркадий Александрович Рылов
Автопортрет с белкой. 1931 год. Бумага, тушь, итальянский карандаш. Третьяковская галерея
Место рождения:	село Истобенск, Орловский уезд, Вятская губерния, Российская империя
Место смерти:	город Ленинград, СССР
Жанр:	пейзаж
Учёба:	Императорская Академия художеств

Арка́дий Алекса́ндрович Рыло́в (17 (29) января 1870, с. Истобенск, Вятской губернии — 22 июня 1939, Ленинград) — русский советский живописец-пейзажист, график и педагог.

Член объединений «Мир искусства», «Союз русских художников», АХРР, член-учредитель Ленинградского Союза художников, профессор Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской академии художеств, заслуженный деятель искусств РСФСР (1935).

Биография

Аркадий Александрович Рылов вырос в семье отчима — нотариуса (родной отец был психически болен).

Учился в Санкт-Петербурге, сначала в Центральном училище технического рисования барона А. Л. Штиглица (1888—1891) и у Константина Крыжицкого. Затем в 1894—1897 годах учился в Академии художеств у А. И. Куинджи. Участвовал в создании объединений «Мир искусства», Союз русских художников. С 1915 года — академик живописи.

В окрестностях Петербурга и в Финляндии им были созданы десятки картин и эскизов в характерной для него цветовой гамме. Кроме того, А. А. Рылов успешно работал как художник-иллюстратор и писал эссе о природе.

А. А. Рылов был председателем Общества художников имени А. И. Куинджи.

С 1902 года вёл «класс рисования животных» в Рисовальной школе при Обществе поощрения художеств, с 1917 года преподавал в Академии художеств (профессор с 1918 года). Сотрудничал в журнале «Чиж».

После революции Рылов продолжал активно заниматься творческой и педагогической работой. А. А. Фёдоров-Давыдов называл Рылова "выдающимся советским пейзажистом", а его картину "В голубом просторе" (1918, ГТГ) рассматривал в ряду "тех произведений, с которых принято обычно начинать историю советской живописи". После образования в 1932 году ЛОССХ Рылов участвовал во всех его крупнейших выставках, начиная с Первой выставки ленинградских художников 1935 года. Его работы во многом определяли многогранный облик ленинградской пейзажной живописи 1920-1930-х годов.

В качесте профессора ЛИЖСА Рылов внёс большой вклад в подготовку новых поколений художников, оказав прямо или опосредованно влияние на состояние и развитие советской пейзажной живописи в последующие десятилетия. Достаточно сказать, что среди его учеников были такие известные мастера этого жанра как А. М. Грицай, Б. В. Щербаков, Н. Е. Тимков. Своим "учителем" и "любимым художником" называет Рылова известный ленинградский и петербургский художник Н. Н. Галахов, чья учёба в ЛИЖСА и последующее творчество в жанре пейзажа пришлись уже на послевоенные десятилетия.

Ученики

• Козелл, Михаил Георгиевич (1911—1993)
• Лекаренко, Андрей Прокофьевич (1895—1978)
• Малагис, Владимир Ильич (1902—1974)
• Невельштейн, Самуил Григорьевич (1903—1983)
• Серебряный, Иосиф Александрович (1907—1979)
• Тимков, Николай Ефимович (1912—1993)
• Чарушин, Евгений Иванович (1901—1965)
• Шегаль, Григорий Михайлович (1889—1956)

Работы

• Rylov Green Noise.jpg

  Зелёный шум. 1904
  Холст, масло. 107×146 см
  Государственный Русский музей

• Рылов Сосны.jpg

  Сосны. 1919
  Холст на картоне, масло. 31×44 см
  Сочинский художественный музей

• RylovAA VLesu115x138 KIR.jpg

  В лесу. 1905
  Холст, масло.
  Кировский областной художественный музей имени В. М. и А. М. Васнецовых

• Rylov Sunset 1917.jpg

  Закат. 1917
  Холст, масло.
  

• Rylov Blue Expanse.jpg

  В голубом просторе. 1918
  Холст, масло. 109×152 см
  Третьяковская галерея

• A. Rylov. Lenin v Razlive -2.jpg

  В. И. Ленин в Разливе в 1917 году. 1934
  Холст, масло.
  Государственный Русский музей

Наибольшую известность получили картины Рылова «Зелёный шум» (1904) и «В голубом просторе» (1918). Другие его работы:

• «Ветер в деревьях» (Третьяковская галерея)
• «Зелёные кружева» (Третьяковская галерея)
• «В. И. Ленин в Разливе в 1917 году» (1934) (Русский музей)
• «Ноябрь» (1937)
• «Летний день»
• «Летний пейзаж»
• «Сенокос»
• «Цветистый луг»
• «Домик с красной крышей»
• «Полевая рябинка» ( 1922 ) (Государственный русский музей)

См. также

• Картина А. А. Рылова "В голубом просторе" (1918, ГТГ)
• Пейзажная живопись в изобразительном искусстве Ленинграда

Источники

• Фёдоров-Давыдов, А. А. Пейзаж в русской живописи XIX — начала ХХ века // Искусство. 1957, № 1.
• Фёдоров-Давыдов, А. А. Картина А. Рылова «В голубом просторе» // Искусство. 1957, № 8.
• Фёдоров-Давыдов А. А. А. А. Рылов. — М.: Сов. художник, 1959. — 220 с.
• Фёдоров-Давыдов, А. А. Русское и советское искусство. Статьи и очерки. М.: Искусство, 1975.
• Дом художников на Большой Морской. Автор—составитель Ю. М. Иваненко. СПб, 2011.
• Живопись первой половины ХХ века (Н—Р) / Альманах. Вып. 404. СПб.: Palace Editions, 2013.

Ссылки

• [www.rodon.org/art-071108101510 Рылов, Аркадий Александрович]

Отрывок, характеризующий Рылов, Аркадий Александрович

– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: