Рыльский, Иван Васильевич

Иван Васильевич Рыльский
С. В. Малютин. Потрет Ивана Рыльского (1922)
Основные сведения
Имя при рождении	Иван Васильевич Аполлонов
Страна	Российская империя Российская империяСССР СССР
Дата рождения	1 (15) октября 1876(1876-10-15)
Место рождения	с. Ламоново, Звенигородский уезд, Московская губерния, Российская империя
Дата смерти	29 декабря 1952(1952-12-29) (76 лет)
Место смерти	Москва
Работы и достижения
Учёба:	МУЖВЗ ИАХ
Работал в городах	Москва, Санкт-Петербург, Старица, Иваново
Архитектурный стиль	модерн, неоклассицизм
Реставрация памятников	Московский Кремль (1918—1926)
Награды

Ива́н Васи́льевич Ры́льский (урожд. Иван Васильевич Аполлонов; 1 [15] октября 1876, с. Ламоново, Звенигородский уезд, Московская губерния — 29 декабря 1952, Москва) — русский и советский архитектор, реставратор, преподаватель. Действительный член Академии архитектуры СССР, профессор, доктор архитектуры. Один из инициаторов создания в Москве музея архитектуры.

Биография

Родился 1 (15 октября) 1876 года в семье крестьянина деревни Ламоново Звенигородского уезда Московской губернии Василия Аполлоновича Аполлонова, был усыновлён помещиком Рыльским. В 1894 году окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ). После окончания училища выполнял чертёжные работы у архитектора А. Н. Померанцева в период строительства Верхних Торговых рядов, под руководством С. У. Соловьёва принимал участие в проектировании церкви для имения Самариных в селе Васильевском Самарской губернии. В 1900 году получил звание классного художника архитектуры и был удостоен большой серебряной медали МУЖВЗ за проект церкви в национальных формах.

После 1900 года Рыльский совершил непродолжительную поездку в Европу, где под руководством Р. Ф. Мельцера работал над проектом павильонов России на Всемирной выставке в Париже. По возвращении в Россию отбыл краткосрочную воинскую повинность и поступил в Высшее художественное училище Императорской Академии художеств. В 1903 году Рыльскому была присуждена золотая медаль имени Ржевской и Демидова за механику, которой он был удостоен за расчёт статически неопределимых ферм на примере ферм здания Верхних Торговых рядов. В 1904 году с отличем окончил курс Императорской Академии художеств и получил звание художника-архитектора. В том же году в связи с началом русско-японской войны был мобилизован; проходил службу в Омске в качестве военного инженера. В 1906 −1907 годах был послан в пенсионерсую поездку сначала в Лондон, затем в Индию.

С 1909 года Рыльский являлся членом-корреспондентом, а с 1910 года — действительным членом Московского археологического общества; в 1913 году сменил И. П. Машкова секретаря Комиссии Общества по сохранению древних памятников. По поручению Общества осуществлял архитектурные обмеры Сухаревой башни, Крутицкого подворья, храмов села Коломенского и храма села Бесед, памятников архитектуры в Ростове, Звенигороде и Ярославле. В качестве представителя МАО осуществлял наблюдение за реставрацией Успенского собора, Храма Василия Блаженного, Троицкого собора Троице-Сергиевого монастыря и Крутицкого подворья. Вместе с И. Э. Грабарём и И. В. Жолтовским в 1910-х годах входил в городское жюри, которое проводило в Москве «конкурсы красоты фасадов» .

С 1907 года И. В. Рыльский работал преподавателем в МУЖВЗ; 1908 года преподавал архитектурное проектирование на женских строительных курсах архитектора Ф. Л. Контрима; с 1910-го — в Среднем строительном училище московских инженеров и педагогов. Параллельно общественной и преподавательской деятельности имел частную архитектурную практику в Москве. Помощником Рыльского некоторое время работал архитектор А. Ф. Карст.

Член Московского архитектурного общества с 1908 года, с 1920 года являлся заместителем Председателя Общества. В 1918 году входил в состав Комиссии по охране памятников искусства и старины Моссовета, а также в состав специальной Комиссии по созданию «архитектурно-художественного фонда» Республики. В 1918—1926 годах И. В. Рыльский руководил реставрацией сооружений Московского Кремля. В 1925 году Рыльский стал председателем Комиссии по изучению архитектуры Архитектурной секции Государственной Академии Художественных наук (ГАХН), в 1927—1928 годах являлся заместителем председателя Совета по вопросам реставрации при Наркомпросе. Преподавал в ВХУТЕМАСе, в котором с 1925 года являлся деканом архитектурного факультета, а с 1934 года заведовал учебной частью. При многочисленных реорганизациях института, сохранял должность заведующего кафедрой архитектурного проектирования (1923—1951); с 1936 года — заместитель директора МАРХИ по учебной части. Также преподавал ещё в нескольких учебных заведениях — Практическом строительном политехникуме (1923—1924), Московском институте гражданских инженеров (1923—1925), Московском Высшем Техническом Училище (1918—1925). Среди учеников Рыльского — М. О. Барщ, М. П. Парусников и ряд других известных архитекторов.

В июне 1933 года И. В. Рыльский делал на заседании Правления Союза архитекторов доклад о необходимости организации в Москве музея архитектуры, по итогам которого был основан современный Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А.В. Щусева. В 1939 году стал действительным членом Всесоюзной Академии архитектуры. В 1942 году стал во главе Комиссии Академии архитектуры СССР по восстановлению разрушенных во время войны памятников архитектуры. В 1940—1948 годах являлся председателем Учёного совета Управления по делам искусств при СНК РСФСР по реставрации памятников Музея-заповедника в бывшей Троице-Сергиевой Лавре в Загорске.

Жил в Москве по адресу Последний переулок, 26.

И. В. Рыльский умер в 1952 году. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 3).

Работы

• Проект росписи собора Александра Невского (1907, Москва, Миусская площадь), не сохранился;
• Доходный дом Ледницкого (1909—1910, Москва, Кривоникольский переулок, 8);
• Двухэтажные особняки Банзы и Германа в усадьбе Виноградово (1911—1912);
• Загородный дом Ледницкого (1911—1912, Виленская губерния);
• Дача Удина (1911—1912, Иваново);
• Туберкулёзный санаторий (1911—1912, Иваново);
• Загородный дом в имении Вогау по Савёловской железной дороге (1911—1912);
• Два загородных дома в подмосковном имении «Долгопрудная» (усадьба Виноградово) (1911—1913, Москва, Долгопрудная аллея);
• Дача Ф. Ф. Надлера (1913, Иваново);
• Высшие женские курсы (1913, Санкт-Петербург);
• Перестройка городской усадьбы Я. А. Рекка (1913, Москва, Большая Никитская улица, 56 стр. 2);
• Доходный дом, совместно с А. В. Ивановым (1914, Москва, Садовая-Спасская улица, 18);
• Доходный дом (1915, Москва, Трубниковский переулок, ?);
• Военный городок (клуб, летний театр, дом инвалидов, земская школа и реальное училище) (1915—1916, Старица);
• Реставрация Китайгородской стены, совместно с Н. В. Марковниковым, А. Ф. Мейснером, И. П. Машковым, И. Е. Бондаренко, С. К. Родионовым и др. (1919—1921, Москва), не сохранилась.

Награды

• орден Трудового Красного Знамени (7.12.1946)

Литература

• Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 216—217. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.
• Печенкин И. Е. Профессор ВХУТЕМАСа Иван Васильевич Рыльский (1876—1952). Материалы к творческой биографии // Декоративное искусство и предметно-пространственная среда: Вестник МГХПА им. С. Г. Строганова. — М., 2010. — № 3.
• Печенкин И. Е. [blogpechenkin.blogspot.ru/2011/09/blog-post.html Иван Васильевич Рыльский — воспитанник и педагог московской архитектурной школы] // Наука, образование и экспериментальное проектирование. Труды МАРХИ. Материалы научно-практической конференции. — М., 2011. — С. 303—307.

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=113631 Рыльский Иван Васильевич] (рус.). www.biografija.ru. Проверено 6 июня 2011. [www.webcitation.org/67eB60TWI Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
• [www.snor.ru/?an=pers_418 Рыльский Иван Васильевич] (рус.). Справочник научных обществ России. Проверено 7 июня 2011. [www.webcitation.org/67eB6QnCd Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Рыльский, Иван Васильевич

Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.