Рыцари Круглого стола

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Рыцари Круглого стола или рыцари короля Артура — персонажи британского эпоса о короле Артуре и более поздних рыцарских романов и фэнтези. По некоторым легендам, число рыцарей составляло до 150 человек. Некоторые из рыцарей, возможно, имели исторические прототипы.





Источники легенд

Если сам король Артур — исконно кельтский (бриттский) герой, то о его рыцарях писали авторы куртуазных романов самых разных национальностей — валлийские, германские, английские, французские. Самые знаменитые из них — Кретьен де Труа (XII в.), Вольфрам фон Эшенбах (XII в.), анонимные авторы Вульгатского цикла (XIII в.) и сборника «Мабиногион». Большинство из них использовали королевство Артура как сеттинг для подвигов новых героев-рыцарей — Гавейна, Ланселота, Галахада, Персиваля и пр.; а сам Артур отодвигался на второй план[1][2]. Окончательно соединил этих разрозненных героев в единое братство сэр Томас Мэлори в своем монументальном эпосе «Смерть Артура».

Во многих произведениях рыцари занимаются поисками Грааля — предположительно, чаши, в которую собрал кровь Иисуса Христа Иосиф Аримафейский.

Аналогичную роль в русских былинах играл князь Владимир Красное Солнышко.

Список рыцарей

Поскольку рыцари круглого стола — герои разных произведений, часто менявшихся при пересказе и переписывании, установить их не представляется возможным. Даже количество рыцарей у разных авторов разное, подчас и вовсе фантастическое: — во французских текстах XIII века упоминаются 150, 240 и 366, а в поэме Лайамона «Брут» указаны 1600 рыцарей.

В более позднее время было принято уже подчёркивать избранность и ограничивать количество рыцарей: Джон Драйден описывал 12 рыцарей, Вальтер Скотт — 16 рыцарей, безупречных в рыцарском этикете. Никаких единых и последовательных правил или принципов, по которому формировалось членство клуба Круглого стола, в средневековой литературе не указано. Говорится только о том, что за Круглым столом заседали самые лучшие или самые важные рыцари.

Среди постоянных героев, появляющихся во многих книгах, можно назвать следующих рыцарей:

  • Гавейн — племянник Артура, его «правая рука», герой многих романов.
  • Ланселот — непобедимый рыцарь, который совершил множество подвигов, но в итоге влюбился в жену Артура Гвиневру и послужил причиной гибели королевства.
  • Галахад — сын Ланселота, святой рыцарь, воспитанный монахами. Искатель Святого Грааля.
  • Персиваль (Передур) — ещё один искатель Грааля.
  • Ламорак — брат Персиваля.
  • Борс — соратник Персиваля, искатель Грааля.
  • Кей — молочный брат Артура и его сенешаль. В легендах обычно комический персонаж, хвастун и трус.
  • Мордред — племянник или сын Артура, предавший короля и попытавшийся захватить власть.
  • Гарет Белоручка (Бомейн) — младший брат Гавейна, из скромности работавший при дворе слугой, прежде чем стать рыцарем.
  • Уриенс — шурин Артура.
  • Ивейн (Увейн) — сын злой колдуньи Феи Морганы, вопреки матери, ставший благородным рыцарем, сын Уриенса.
  • Оуэн — сэр Оуэн, граф фонтана.
  • Бедивер — последний рыцарь, оставшийся в живых после битвы при Каммлане.
  • Гахерис — еще один младший брат Гавейна и его оруженосец.
  • Агравейн — брат Гавейна, Гахериса и Гарета. В сговоре с Мордредом разоблачил связь Ланселота и Гвиневры.

Кроме того, к артуровскому циклу примыкает роман о Тристане и Изольде. Хотя Тристан, согласно основному сюжету, служит королю Марку, а не Артуру, некоторые авторы помещали его в число артуровских охотников за Граалем.

Также там был рыцарь Герайнт(Джирент) король одной из областей Британии. Он влюбился в прекрасную Энид, а после свадьбы стал сидеть в своём замке. Некоторые люди это видели, стали заниматся разбоем и издевались над Герайнтом. Узнав это ему cделалось стыдно, он надел старые заржавленные доспехи и поехал один, только с женой по своей стране карать разбойников не раскрывая кто он такой.

Круглый стол

О круглом столе впервые рассказывает англо-нормандский поэт Вас около 1150 года[3] в своих историях о короле Артуре. В это время в Европе процветало местничество — правила и нормы, разработанные в ходе формирования сословий, которые определяли ранг семьи (прежде всего, знатной) и её отдельных членов, их взаимоотношения с другими семьями при назначении на воинскую службу, административную должность, участии в официальных торжествах. Формальным выражением знатности в этой системе являлось право находиться (сидеть) как можно ближе к суверену, отсюда и происходит русское название[какое?] этого явления. Среди феодалов часты были споры о месте, приводившие к тяжёлым конфликтам, вплоть до вооружённых.

Согласно легенде, король Артур ввёл именно круглый стол для того, чтобы участники пиршеств не спорили друг с другом о лучшем месте и чувствовали себя равноправными. Позднее истории о короле Артуре стали распространяться в фольклоре и европейской (английской, французской, немецкой) литературе, где Круглый стол стал одним из основных атрибутов.

В Винчестере до сих пор организуется Круглый стол из 24 участников, который претендует на преемственность на протяжении многих сотен лет.

Напишите отзыв о статье "Рыцари Круглого стола"

Литература

  • [www.timelessmyths.com/arthurian/roundtable.html Timeless Myths — Knights of the Round Table]
  • Karl Langosch. König Artus und seine Tafelrunde. — Stuttgart: Reclam, 1980. — ISBN 3-15-029945-4.
  • Pamela Ryan. A Dictionary of King Arthur’s Knights. — ISBN 1-877853-61-5.
  • B. Schmolke-Hasselmann: The Round Table: Ideal, Fiction, Reality. In: Arthurian Literature, II, 1982, S. 411—475.
  • C. Scott Littleton: From Scythia to Camelot: A Radical Reassessment of the Legends of King Arthur, the Knights of the Round Table, and the Holy Grail. ISBN 0-8153-3566-0 (Außenseiter-Theorie)
  • Франко Кардини. Истоки средневекового рыцарства. — МЦИФИ, 2000.

Примечания

  1. Анджей Сапковский. [denshorin.mars-x.ru/liter/sapkovsky3.html «Мир короля Артура»]
  2. Попова М. К.. [ec-dejavu.ru/a-2/King_Arthur.html Легенда о короле Артуре в культуре елизаветинской Англии] // Миф в культуре Возрождения. — М.: Наука, 2003. — С. 294—300.
  3. Вас, Роберт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Рыцари Круглого стола

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.