Рыцарский орден
Поделись знанием:
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
Ры́царские о́рдены — сообщества воинов Христовых (milites Christi), в том числе аристократов (рыцарей) в странах Западной Европы, в первую очередь Священной Римской Империи в период XIV—XV вв. На землях Восточной Европы, Киевской Руси, Литвы и Москвы им до некоторой степени соответствовали казачьи формирования, также испокон веков апеллировавшие к идее воинов Христовых. Также идея воинов Христовых была распространена на территориях Великой Степи, в частности подконтрольных Войсковой Державе Чингизидов среди племён и народов исповедовавших христианство (в том числе алан, ясов, касогов), в будущем сыгравших немаловажную роль в формировании казачьего сословия царства Русского и Российской империи.
Рыцарские ордены сыграли немаловажную роль в становлении государственности современных стран Европы, как то: Франции, Германии, Испании, Португалии, Нидерландов, Великобритании и других. Большинство аристократических семейств Запада так или иначе являются потомками людей, апеллировавших к идее воинов Христовых средневековья, участников крестовых походов и членов тех или иных рыцарских орденов.
Учитывая значение сообществ воинов Христовых в истории Европы, вполне объясним достаточно ранний и всесторонний интерес историков Запада к этой тематике. Несмотря на неудачи крестовых походов, военные ордены и их участников достаточно рано стали идеализировать и романтизировать, в результате чего в позднее Средневековье в Европе сформировалась идеология «благородного рыцарства» известная людям во всем мире по книгам, картинам, пьесам и кинофильмам. Точно также на Руси романтизировались богатыри и казаки, такие же воины Христовы, только православные.
У воинов Христовых, членов рыцарских орденов были разные цели — борьба с язычниками, разбойниками, врагами того или иного короля или сеньора.
Эти ордены, отличавшиеся один от другого не только задачами, но и численностью, возникали, существовали какое-то время, объединялись или подчинялись иному ордену на феодальных основах и распускались, не достигнув и тени могущества и влиятельности таких орденов, как тамплиеры (храмовники), тевтоны и госпитальеры. Однако именно от них пошел обычай носить особые знаки отличия, изготовляемые из золота и серебра, отделанные драгоценными камнями и жемчугом.
Этим знакам отличия суждено было пережить рыцарские ордены, учредившие их, и в конце концов они сами стали называться орденами.
При вступлении нового члена в состав ордена проводился т. н. обряд посвящения.
Д’Арси Бултон (1987) разбил рыцарские ордены XIV и XV веков на следующие категории:
- Монархические ордены
- Братские ордены
- Ордены принцев
- Баронские ордены
- Ордены-братства
- Клятвенные ордены
- Клиентские[неоднозначная ссылка] псевдоордены
- Почётные ордены
Содержание
Монархические ордены
Главами были монархи тех или иных государств.
- Орден Святого Георгия, основанный Карлом I Венгерским в 1325/26
- Орден Перевязи[en], основанный Альфонсо XI Кастильским прибл. в 1330
- Орден Меча, основанный кипрским королём Пьером де Лузиньяном (1347)
- Орден Подвязки, основанный Эдуардом III прибл. в 1348
- Орден Узла[fr], основанный Людовиком I Анжуйским, королём Неаполя (1352)
- Орден Звезды[fr], основанный королём Франции Иоанном II Добрым в 1352
- Орден Золотой Застёжки, основанный императором Карлом IV
- Орден Воротника[en], основанный графом Амадеем VI Савойским в 1362
- Орден Горностая[fr], основанный бретонским герцогом Жаном VI де Монфором в 1381
- Орден Дракона, основанный королём Венгрии Сигизмундом I Люксембургом в 1408
- Орден Золотого руна, основанный герцогом Бургундии Филиппом III Добрым в 1430
- Орден Горностая и колоса[fr], Бретань, 1448
- Орден волка (фр. ordre du Loup), основанный графами Эно (Геннегау) в XV веке
- Орден святого Михаила, основанный королём Франции Людовиком XI в 1469.
Основанные после эпохи Средних Веков:
- Орден Святого Стефана Великомученика в Тоскане (1561)
- Орден Святого Духа во Франции (1578)
- Орден Крови Иисуса Христа[it], Мантуя (1608)
- Орден Данеброг в Дании. Орден был учреждён в 1671 году королём Дании Кристианом V
- Орден Чертополоха в Шотландии (1687)
- Орден Святого Людовика Франция (1694)
- орден Святого Иштвана, Венгерское королевство (1694)
- Орден Святого Патрика, Ирландия в составе Британии (1687)
- Орден Святого Иосифа, Вюрцбург (1807)
- Мальтийский орден в Ватикане, Италии. Основан купцом, монархи лишь иногда возглавляли его, чаще были членами ордена.
Монархические ордены, перешедшие в разряд наград:
- Австрийская ветвь Ордена Золотого Руна
- Орден Святого Духа
- Орден Князя Даниила I, Черногория
- Орден Святого Петра Цетинского
- Королевский орден Святого Георгия для защиты Непорочного Зачатия[en], Бавария
- Орден Короны Румынии
- Орден Кароля I
- Орден Непорочного зачатия Девы Марии Вилла-Викозской
- Орден Крыла Святого Михаила
- Священный военный константиновский орден Святого Георгия
- Орден Орла Грузии и Плащаницы
Братские ордены
(confraternial)
Ордены принцев
Основаны принцами, после 1430 года, большинство из них имитируют орден «Золотого руна».
- Орден святой Катерины, основанный дофином Вьеннским Умбертом II прибл. в 1335
- Орден святого Антония[en], основанный герцогом Альбрехтом Баварским в 1384
- Общество Орла, основанный Альбрехтом II в 1433
- Общество Нашей Дамы (называемое также Орден Лебедя), основан Фридрихом II Бранденбургским в 1440
- Орден Святого Губерта, основанный Gerhard V of Jülich and Berg в 1444
- Орден Полумесяца[en], основанный Карлом I Анжуйским в 1268 и возобновлённый Рене Анжуйским в 1448
- Общество святого Иеремии, основанный курфюрстом Саксонии Фридрихом II в 1450
- Орден Святой Марии Вифлеемской, основан для защиты острова Лемнос (булла лат. Veram semper et solidam) римским папой Пием II в 19 января 1459
Баронские ордены
- Орден святого Губерта[fr] (Барруа, (1422))
- Орден святого Георгия Ружмонтского, Основан Филиппом де Моланом, оруженосцем герцога Бургундского, (Франш-Конте, 1440)
Ордены-братства
(fraternial); сформированные для отдельных предприятий во Франции в период Столетней войны и созданные магнатами
- Компания Чёрного Лебедя[it], основанный 3 принцами и 11 рыцарями в Савойе в (1350), сменён орденом Ожерелья (или — Воротника)
- Corps et Ordre du Tiercelet, основанный виконтом де Туар и 17 баронами в Пуату (1377—1385)
- Орден христианских рыцарей, основанный во Франции в 1616 году герцогом Карлом I Гонзага[1].
- Орден Золотого Яблока, основанный сеньором де Листенуа и 14 рыцарями в Оверни (1394)
- Alliance et Compagnie du Levrier[fr] (Орден белой борзой, также — Орден Верности), основанный 44 рыцарями в Барруа во главе с Луи I, герцогом де Бар, позже превращённый в братский орден святого Губерта (см.выше) (1416—1422).
- Орден перевёрнутой короны (Ordre de la Couronne), основан около 1378 Ангерраном де Куси
- Орден Золотого Щита[fr], учрежденный Луи II, герцогом де Бурбоном, в 1364 году, для 26 рыцарей. Исчез после его кончины (1410 г.). Возможно, этот тот же орден, который известен как Орден Бурбона, или Орден Богородицы Чертополоха (Святой Девы Шардонской).
Клятвенные ордены
Временно формируемые на основе присяги; были скорее утончёнными рыцарскими играми, чем настоящим обетами; известно три таких ордена из уставов:
- Emprise de l'Escu vert à la Dame Blanche[en] (Предприятие зелёного щита с белой дамы), основанный Жаном ле Менгром по прозвищу Бусико и 12 рыцарями в 1399 на 5 лет
- Emprise du Fer de Prisonnier (предприятие железного заключённого), основанный Жаном де Бурбоном и 16 рыцарями в 1415 на 2 года
- Emprise de la gueule de dragon (предприятие пасти дракона), основанное Жаном де Фуа в 1414 на 1 год.
Клиентские псевдоордены
Без уставов или ограниченного членства, обычно свиты принцев, модно названные орденами
- Ordre de la Cosse de Genêt[fr], основан Карлом VI примерно в 1388
- Орден Дикобраза[fr], или Орден Оперения (вариант перевода — Орден Бармицы), антибургундской направленности, создан Людовиком Орлеанским в 1394
- Орден голубя[es], Кастилия, 1390
- Order of the Scale of Castile, около 1430
Почётные ордены
Без уставов, но с красочными фестонами и значками
- Орден Святого Гроба Господнего, для рыцарей, которые совершили паломничество в Иерусалим с XV века
- Орден Золотой шпоры, папский орден
- Орден Бани, в Англии (создан заново в 1725)
- Орден Почётного легиона, создан во Франции Наполеоном Бонапартом в 1802 году
См. также
Напишите отзыв о статье "Рыцарский орден"
Примечания
- ↑ Berger De Xivrey Jules. [www.persee.fr/doc/bec_0373-6237_1841_num_2_1_451600 Mémoire sur une tentative d'insurrection organisée dans le Magne, de 1612 à 1619, au nom du duc de Nevers] (фр.) // Bibliothèque de l'école des chartes : журнал. — 1841. — Vol. 2. — P. 532-553. // Персей (библиотека)
Литература
- Акунов Вольфганг. История военно-монашеских орденов Европы. — М.: Вече, 2012. — 468 с. — ISBN 978-5-9533-5706-7
- Акунов Вольфганг. История Тевтонского ордена. — М.: Вече, 2012. — 336 с. — Серия «История орденов и тайных обществ».
- Андреев А., Шумов С. Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2005. — 320 с. — Серия «Тайные секты и ордена».
- Богдан Анри. Тевтонские рыцари / Пер. с франц. А. И. Вишневского. — СПб.: Евразия, 2008. — 304 с. — Серия «Историческая библиотека».
- Бокман Хартмут. Немецкий Орден. Двенадцать глав из его истории / Пер. с нем. В. И. Матузовой. — М.: Ладомир, 2004. — 280 с. — ISBN 5-86218-450-3
- Виганд из Марбурга. Новая Прусская хроника / Пер. с лат. Н. Н. Малишевского. — М.: Русская панорама, 2014. — 256 с. — Серия «Mediaevalia».
- Винклер, П. П. Орден // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. — Рязань: Александрия, 2009. — 384 с. — Серия «Источники истории».
- Гусев И. Е. История религиозных и рыцарских орденов и обществ. — Минск: Харвест, 2007. — 240 с.: ил.
- Гусев И. Е. История орденов Средневековья. — Минск: Харвест, 2007. — 432 с.
- Дьячук И. А., Богатырев В. Н., Пензиев М. В. Военно-духовные ордена. — СПб.: Реноме, 2010. — 304 с.: ил. — ISBN 978-5-904045-91-3
- Жарков С. В. История создания рыцарских орденов и каталог холодного оружия, снаряжения рыцарей средневековой Европы. — Брест: Академия, 2005. — 142 с. — ISBN 985-6750-82-2
- Жарков С. В. Рыцарские ордена в бою. — М.: Яуза; Эксмо, 2008. — 448 с. — Серия «Война. Огнём и мечом».
- Гусев И. Е. История рыцарства и крестовых походов. — Минск: Харвест, 2010. — 240 с.: ил. — ISBN 978-985-16-8754-7
- Матузова В. И., Назарова Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г.: Тексты, перевод, комментарий. — М.: Индрик, 2002. — 488 с. — Серия «Древнейшие источники по истории Восточной Европы».
- Машке Эрих. Немецкий орден. Государство Немецкого Ордена. Портреты великих магистров. — СПб.: Евразия, 2003. — 256 с. — Серия «Clio».
- Моррисон Сесиль. Крестоносцы. — М.: Изд-во «Весь Мир», 2003. — 176 с. — Серия «Весь мир знаний». — ISBN 5-7777-0217-1, 978-5-7777-0217-3
- Николь Дэвид. Крестоносцы. История ордена Госпитальеров. 1100—1565 гг. / Пер. А. З. Колина. — М.: Эксмо, 2010. — 216 с. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-38487-7
- Перну Режин. Крестоносцы. — СПб.: Евразия, 2001. — 320 с. — Серия «Clio».
- Пётр из Дусбурга. Хроника Земли Прусской / Пер. В. И. Матузовой. — М.: Ладомир, 1997. — 384 с. — ISBN 5-86218-258-6 / 5862182586
- Печников Б. А. Рыцари церкви — кто они? Очерки об истории и современной деятельности католических орденов. — М.: Политиздат, 1991. — 352 с. ил.
- Урбан Вильям. Тевтонский орден. — М.: ООО «АСТ», Астрель, 2010. — 416 с. — Серия «Историческая библиотека». — ISBN 978-5-17-044178-5
- [ec-dejavu.ru/o/Ordre_knight.html Йохан Хёйзинга. Рыцарские ордены и рыцарские обеты] // Хёйзинга Й. Осень средневековья. М., 1988, с. 90-101.
- Щепкин Е. Н. Рыцарство // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Рыцарский орден
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
