Рычков, Пётр Иванович

Пётр Иванович Рычков
Дата рождения:	1 (12) октября 1712(1712-10-12)
Место рождения:	Вологда
Дата смерти:	15 (26) октября 1777(1777-10-26) (65 лет)
Место смерти:	Екатеринбург
Научная сфера:	география, краеведение

Пётр Ива́нович Рычко́в (1 октября ст. ст. 1712, Вологда — 15 октября 1777, Екатеринбург) — русский чиновник, географ, историк и краевед. Известен главным образом как первый историк Южного Урала. Также собрал и опубликовал большой массив сведений по истории Казахстана, Среднего и Нижнего Поволжья. Отец Н. П. Рычкова.

Биография

Сын вологодского купца. Приехав в 1720 г. по торговым делам своего отца в Москву, Рычков выучился иностранным языкам и бухгалтерии. С 1730—1732 гг. служил в управлении казенными Ямбургскими и Жабинскими стекольными заводами; после 1744 года заведовал Оренбургской губернской канцелярией.

В 1732 г. назначен переводчиком в Петербургскую портовую таможню. При первых начальниках Оренбургского края он, по его собственному выражению, «был употребляем к самонужнейшим военным делам». Неплюев считал его своим главным помощником и разрабатывал с ним разные проекты; для проведения, например, проекта о торговле России с Индией он посылал Рычкова в Санкт-Петербург.

В 1760-е гг. вышел в отставку и занялся обустройством пожалованных ему имений. В 1770 г. вернулся на службу «главным правителем оренбургских соляных дел», а при Панине управлял и «заграничными делами и инородцами в крае».

Своё свободное от административных и торговых дел время Пётр Рычков посвящал истории и топографии, составив не менее 60 научных трудов. Считается зачинателем экономической географии в России и первым среди «природных» (этнических) русских членом-корреспондентом Петербургской академии.

В 1777 году переехал в Екатеринбург в качестве начальника Главного правления уральских заводов. В том же году скончался; похоронен в построенной им Вознесенской церкви своего имения Спасское (ныне в руинах). Именно отсюда, из усадьбы Рычковых, выдвигался в свои экспедиции «для физического описания южных Российских провинций» академик Паллас.

Сочинения

• «История Оренбургская по учреждению Оренбургской губернии» — аннотация различных проектов И. И. Неплюева по Оренбургскому краю и попытка автора написать, по его словам, «основательную историю». В работе автор приводит дословный текст или пересказ содержания правительственных указов, донесений, отчётов, рапортов руководителей экспедиции и других представителей местной администрации. Рычков использует также записки и «словесные известия» современников, свои личные знания и впечатления. Он дополняет их собственными впечатлениями и сведениями из других источников. В центре работы — история принятия Малым казахским жузом российского подданства, деятельность Оренбургской экспедиции и её главных начальников, основание Оренбурга и пограничной линии, налаживание связей с Востоком. Особое внимание исследователь уделил освещению башкирского восстания 1735—1740 гг.
• «Топография Оренбургская». Создание этого труда было связано с работой по составлению «генеральной карты» Оренбургской губернии и прилегающих к ней территорий Казахстана и Средней Азии. Начатая в 1752 г., эта работа завершилась созданием в 1755 г. целого атласа, выполненного геодезистом прапорщиком Иваном Красильниковым. «Топография Оренбургская» рассматривалась автором как пояснение к картам Красильникова по историко-географическому описанию края. В «Топографии Оренбургской» Рычков сформулировал важнейший принцип исторического исследования — критическое отношение к источнику, достоверное, правдивое изложение материала. Этот труд содержит много ценных сведений по истории Казахского ханства (как, например, рассуждения о развалинах Беленана).
• «Введение к Астраханской топографии» (1774)
• «Описание города Оренбурга» (1744)
• «Краткое известие о татарах…» (1745).
• В «Ежемесячных Сочинениях» Миллера появились его «Письма о коммерции» (1755 и 1757) и «Письма к издателю о титуле Белого Царя» (1763).
• В «Сочинениях и переводах, к пользе и увеселению служащих», были напечатаны следующие произведения Рычкова: «Письма о земледельстве в Казанской и Оренбургской губерниях» (1758) и «История Оренбургская» (1759), переизданная в 1896 году.
• «Опыт Казанской истории древних и средних времён» (СПб., 1767).
• «Введение к астраханской топографии» (СПб., 1774).
• «Описание илецкой соли, с подробным планом Илецкой защиты» (ч. XX, 1772) — первое описание илецкого соляного промысла.
• «Описание пещеры при реке Белой» — отчёт о посещении Каповой пещеры, первый карстолого-спелеологический труд на русском языке.
• «Описание шестимесячной оренбургской осады» — первый опыт исторического осмысления восстания Пугачева; напечатан в «Истории Пугачёвского бунта» Пушкина.

Семья

Был женат дважды:

• Первая жена — Анисья Прокофьевна Гуляева (1715—1751); в этом браке родились сыновья Андрей (1740—1774), Николай (1746—1798), Иван (1745 — после 1790) и дочь Мария (1743—1752). Первенец его, будучи комендантом Симбирска, погиб в чине полковника, защищая город от пугачёвцев.
• Вторая жена — Елена Денисьевна Чирикова (1733—после 1768) — увлекалась пуховязальным промыслом и распространяла его среди жительниц Оренбурга. Можно сказать, что благодаря супругам Рычковым появились знаменитые впоследствии на всю Россию оренбургские пуховые платки. Она родила мужу следующих детей: Василий (февраль 1753), Пётр (декабрь 1753), Мария (1754), Александра (1756), Ферапонт (1757), Наталья (1758), Елизавета (1759), Анна (1761), Ксенофонт (1762), Аграфена (1766), Катерина, Прасковья. Дочь Александра, в замужестве Зубова, была мачехой матери С. Т. Аксакова, который упоминает о ней в «Семейной хронике».

Память

Систематические усилия по увековечиванию памяти Рычкова на Южном Урале стали предприниматься только в постсоветский период:

• 27 августа 2009 года в городе Соль-Илецк был открыт памятник П. И. Рычкову.
• 2012 год в Оренбургской области объявлен годом П. И. Рычкова. В августе того же года ему открыт памятник в Оренбурге.
• В 2005 г. администрацией Оренбургской области была учреждена литературная премия имени П. И. Рычкова.

Литература

Список произведений

• Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии. — СПб.: При Имп. Академии наук, 1762.
  • Часть первая. — 331 с.
  • Часть вторая. — 262 с.

Библиография

• Пекарский П. П. [books.google.ru/books?id=usBfAAAAcAAJ&pg=PA1 Сношения Петра Ивановича Рычкова с академией наук в XVIII столетии]. — СПб., 1866.
• Пекарский П. П. Жизнь и литературная переписка Петра Ивановича Рычкова. С портретом и снимком почерка Рычкова. СПб.: Акад. наук, 1867.
• Пекарский П. П. Жизнь Петра Ивановича Рычкова и его литературная деятельность // Сборник статей, читанных во втором отделении академии наук. — 1869. — Т. II.
• Сборник исторических и статистических материалов о Симбирской губернии. — Симбирск, 1868. — С. 127—142.
• Мильков Ф. Н. П. И. Рычков: Жизнь и географические труды. — М.: Географгиз, 1953. — 144 с.
• П. Е. Матвиевский, А. В. Ефремов. Петр Иванович Рычков, 1712-1777. М., Наука, 1991. — 265 с.
• А. В. Ефремов. Петр Иванович Рычков: историк и просветитель. Казань: Татарское книжное изд-во, 1995. — 116 с.

Ссылки

• [book-chel.ru/ind.php?what=card&id=2677 Рычков, Пётр Иванович] в энциклопедии «Челябинск»
• [encycl.bash-portal.ru/ruchkov_p.htm Статья в Башкортостан: Краткая энциклопедия]
• Рычков, Петр Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Рычков, Петр Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Рычков Петр Иванович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Рычков, Пётр Иванович

– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?