Луческу, Рэзван

Рэзван Луческу
Общая информация
Родился
Гражданство
Рост	183 см
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	Ксанти
Должность	главный тренер
Карьера
Клубная карьера*
1987—1992	Спортул	24 (0)
1992—1993	Крема	3 (0)
1993—1996	Спортул	81 (0)
1996—1997	Национал	31 (0)
1997—1998	Спортул	31 (0)
1998—2000	Национал	23 (0)
2000	Брашов	13 (0)
2000—2001	Рапид	26 (0)
2001—2002	Бакэу	10 (0)
2002—2003	Рапид	1 (0)
Тренерская карьера
2003—2004	Брашов
2004—2007	Рапид
2007—2009	Брашов
2009—2011	Румыния
2011—2012	Рапид
2012—2014	Аль-Джаиш
2014	Петролул
2014—	Ксанти
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Рэзва́н Луче́ску (рум. Răzvan Lucescu; родился 17 февраля 1969 года в Бухаресте) — румынский футбольный вратарь и тренер. Сын известного футболиста и тренера Мирчи Луческу.

Карьера игрока

Рэзван Луческу провёл 240 матчей в высшем дивизионе чемпионата Румынии, выступал за команды «Спортул», «Национал», «Брашов», «Рапид» и «Бакэу», один сезон провёл в Италии. В 1997 году Луческу стал серебряным призёром чемпионата Румынии в составе «Национала», а в последнем сезоне своей карьеры провёл один матч за «Рапид», который выиграл чемпионат 2003 года, в то время Луческу совмещал роль резервного вратаря с должностью вице-президента клуба.

Тренерская карьера

В 2003 году, после первого круга чемпионата Румынии, Луческу был назначен главным тренером футбольного клуба «Брашов». Под его руководством клуб провёл 15 матчей (5 побед, 3 ничьи, 7 поражений) и занял 11-е место в чемпионате.

В 2004 году Рэзван Луческу стал главным тренером бухарестского «Рапида». В первом сезоне под его руководством Рапид занял третье место в чемпионате и получил право участвовать в Кубке УЕФА. В Кубке УЕФА 2005/2006 «Рапид» дошёл до четвертьфинала, в котором уступил другому румынскому клубу, «Стяуа». На пути к четвертьфиналу «Рапид» обыграл голландский «Фейеноорд», французский «Ренн», греческий ПАОК, украинский «Шахтёр» (который тренировал отец Рэзвана, Мирча Луческу), немецкие «Герту» и «Гамбург». В том же сезоне клуб под руководством Луческу финишировал вторым в чемпионате Румынии и выиграл Кубок Румынии. В сезоне 2006/2007 Рапид сдал позиции: из Кубка УЕФА клуб выбыл после группового турнира, все четыре матча которого «Рапид» провёл вничью, в чемпионате было занято лишь четвёртое место, единственным успехом стал выигранный во второй раз подряд Кубок Румынии.

После окончания сезона 2006/2007 Рэзван Луческу принял решение покинуть «Рапид», в котором он испытывал сильное давление со стороны руководства и болельщиков команды. В 2007 году он вернулся в «Брашов», выступавший в то время во втором дивизионе чемпионата Румынии. В первом же сезоне под руководством Луческу «Брашов» выиграл второй дивизион, а в следующем сезоне занял девятое место в первом дивизионе.

29 апреля 2009 года Рэвзан Луческу был назначен главным тренером национальной сборной Румынии. Поскольку сборная под руководством Виктора Пицуркэ провалила начало отборочного турнира к чемпионату мира 2010 года и практически лишилась шансов на поездку в ЮАР, перед новым тренером была поставлена задача вывести команду на чемпионат Европы 2012 года. Под руководством Луческу сборная Румынии провела пять оставшихся матчей отборочного турнира к чемпионату мира: два (против сборных Литвы и Фарерских островов) из них выиграла, два (против сборных Франции и Австрии) провела вничью и в одном крупно проиграла сборной Сербии со счётом 5:0. Перед матчем со сборной Сербии в октябре 2009 года Луческу отчислил из состава сборной одного из её лучших игроков, нападающего Адриана Муту, и пообещал больше не вызывать в его национальную команду за то, что Муту накануне матча был замечен в ночном клубе. 3 июня 2011 года, после победы над сборной Боснии и Герцеговины со счётом 3:0, Луческу объявил об уходе из сборной Румынии, которая всё ещё сохраняла шансы попасть на Евро 2012.

После ухода с поста главного тренера сборной Рэзван Луческу вновь возглавил бухарестский «Рапид», с которым проработал один сезон. Во время болезни Мирчи Луческу в начале 2012 года СМИ сообщали о том, что Рэзван может временно заменить отца в качестве главного тренера «Шахтёра», однако президент донецкого клуба Ринат Ахметов опроверг эту информацию. В июне 2012 года Рэзван Луческу был назначен главным тренером катарского клуба «Аль-Джаиш».

Ссылки

• [www.romaniansoccer.ro/players/l/lucescu_razvan.shtml Статистика на сайте RomanianSoccer.ro] (англ.)

Отрывок, характеризующий Луческу, Рэзван

– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.