Резеши

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Рэзэши»)
Перейти к: навигация, поиск

Резеши (рум. răzeşi — рэзешь; ед. ч. răzeş) — собственники (совладельцы) земли в Молдавском княжестве и Бессарабской губернии XVI—XIX вв.





Молдавское княжество

В XVI—XVII вв. резеши — это преимущественно мелкие вотчинники, жившие общинами на основе долевого землевладения. Для долевого землевладения Молдавии до конца XVI века было характерно сочетание общего пользования землёй с правом частной собственности семьи на наследственную долю во всех видах земель села. В XVI веке количество резешей увеличилось. В XVII—XVIII вв. они подверглись процессу окрестьянивания. Землевладение «окрестьянившихся» мелких землевладельцев — резешей — было сходным с долевым землевладением русского Севера, Украины, Белоруссии, Валахии и др. В XVIII—XIX вв. резеши — преимущественно крестьяне-дольщики.

Бессарабская губерния

В Бессарабии резешами называли частных владельцев имений, в которых владение землёй было основано на началах общинного самоуправления по местным законам. Селения резешей находились в следующих уездах:

  • Оргеевском (69 селений),
  • Кишинёвском (60),
  • Ясском (39),
  • Сорокском (20),
  • Хотинском (2).

Среди резешей были как крупные, так и мелкие землевладельцы. Участок земли, принадлежавший резешам, называется «резешией», или «батрыном» (то есть вотчиной, дедовщиной). Резеши владели землёй полноправно и наследственно; в случае отчуждения они обязаны были уступать её преимущественно другим резешам того же селения. Дробление наследственных участков привело резешей к установлению общинного землевладения. Первоначально большие участки, приобретённые покупкой или пожалованные господарями Молдавии за службу, вследствие местного закона о равномерном разделе имущества между наследниками обоего пола дошли до ничтожной величины одного или двух «пармаков» (пармак — полоса земли шириной в сустав большого пальца и длиною во всю длину земли, принадлежащей селению).

Владельцы пармаков, или «пармакари», согласились пользоваться всей наследственной зёмлей сообща. Каждый резеш, владевший хотя бы одним пармаком, имел право устроить на принадлежащей селению земле усадьбу, пользоваться общим выгоном и развести сад, без всякой платы обществу; сверх того он считался участником в пользовании мирскими доходами, получаемыми с посторонних лиц, живущих в селении или имеющих в нём сады, огороды и мельницы, с отдачи на откуп корчем и т. п. В разделе пахотной и сенокосной земли пармакари не участвовали; земля эта делилась исключительно между состоятельными резешами. Переход земли по наследству или по дару удостоверялся лишь свидетелями, редко — расписками, вследствие чего происходили бесконечные земельные тяжбы и распри, ведшие к жестоким дракам. Пармакари брали в аренду землю в соседних многоземельных селениях или же перебивались кое-как со дня на день, но идти в работники считали для себя унижением. Посторонние, живущие в резешских селениях, уплачивали за каждую отведенную им «фальчу» (2800 кв. саж.) земли работой и десятой частью произведений этой земли. Вследствие бесконечных тяжеб между собой и с соседними селениями, а также примитивных способов земледелия, резеши весьма редко были зажиточными.

К середине XIX века усиливается распад долевого землевладения в результате социального расслоения резешей. В начале XX века землевладение резешей представляло уже пережиток.

Кавалерия

Резешами в Молдавском княжестве также называли лиц, участвовавших в военных действиях, но не находящимися на содержании государства (господаря). Обычно они делали это по религиозным мотивам — резеши сражались за православную веру. Иногда в награду за заслуги и поддержку в войнах, господари наделяли резешей землёй или давали государственные должности[1].

Этимология

Название «резеш» произошло от венгерского слова «részes».

Напишите отзыв о статье "Резеши"

Примечания

  1. Sadoveanu Mihail. Romane şi povestiri istorice (volumul I). — Bucureşti: Editura pentru literatură, 1961.

Литература

  • Гросул Я. С., Драгнев Д. М., Советов П. В. Основные этапы развития и разложение резешского землевладения в Молдавии // Уч. зап. Кишиневского гос. университета. — 1965. — Т. 79.
  • Советов П. В. Исследования по истории феодализма в Молдавии // Очерки истории землевладения в XV-XVIII вв. — Киш., 1972. — Т. 1.
  • [dexonline.ro Dicţionarul Explicativ al Limbii Române]. — 1998.
  • Резеши // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Резеши // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Резеши

«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.