Рэй, Джон (исследователь)
| Джон Рэй | |
| John Rae | |
 | |
| Джон Рэй | |
|---|---|
| Род деятельности: |
медик, путешественник, исследователь |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Клистрайн, Шотландия |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Лондон, Великобритания |
Джон Рэй англ. John Rae (30 сентября 1813 — 22 июля 1893) — шотландский врач, исследователь Северной Канады, в частности Северо-Западного морского пути.
Содержание
Биография
Джон Рэй родился на острове Мейнленд на Оркнейских островах в холе Клистрайн. После изучения медицины в Эдинбурге Джон Рэй поступил на службу в Компанию Гудзонова залива в качестве врача. В должность он вступил в Муз-Фактори в Онтарио и проработал там в течение 10 лет.
Работая на компанию, Рэй оказывал медицинскую помощь не только европейцам, но и коренному населению севера Канады. Работая в Канаде, Джон Рэй близко общался со многими эскимосами и перенимал их знания о местной природе, в результате чего получил ряд преимуществ перед другими европейскими исследователями того времени. К примеру, он хорошо освоил эскимосские снегоступы, что позволило ему перемещаться на большие расстояния с медицинским оборудованием.[1]
В 1845—1846 годах Джон Рэй в исследовательских целях прошёл на снегоступах более 1200 миль, за что получил среди эскимосов прозвище Аглука (инуктитут Aglooka), что в переводе значит «тот, кто делает длинные шаги». В 1846 году Рэй продолжил свою экспедицию и в 1848 году присоединился к Джону Ричардсону в поисках Северо-Западного морского пути.
Экспедиция Рэя-Ричардсона
В 1849 году Рэй отвечал за район реки Маккензи близ Форт-Симпсона. Вскоре он был призван в экспедицию по поиску двух пропавших кораблей из экспедиции Франклина.[2] Исследуя острова короля Уильяма в 1854 году, на полуострове Бутия, Рэй вступил в контакт с местным населением и получил достаточно много информации о судьбе потерянной военно-морской экспедиции. 21 апреля 1854 года один из эскимосов рассказал ему о 35-40 белых людях которые погибли от голода. Другой эскимос вскоре подтвердил эту информацию добавив о случаях каннибализма среди умирающих моряков. Следы на останках погибших, а также содержание посуды вынудили Джона Рэя согласится с тем что среди членов экспедиции имели место факты каннибализма. Впоследствии случаи каннибализма были доказаны другими исследователями, в частности по следам на найденных костях членов экипажа. Эскимосы также показали ему другие доказательства пребывания в этой местности белых людей, в частности Рэй купил у эскимосов несколько серебряных ложек и вилок, позже было установлено кому конкретно из членов пропавшей экспедиции принадлежали данные предметы.[3][4]
Вскоре Джон Рэй отправил отчёт в Британское Адмиралтейство о судьбе пропавшей экспедиции, отчёт шокировал и вызвал неоднозначную реакцию в Лондоне из-за фактов каннибализма распространившегося среди погибавших британских моряков. После того как факты указанные в отчёте просочились в прессу вдова Джона Франклина, Джейн Франклин, была крайне возмущена и оскорблена, и привлекла на свою сторону многих сторонников. В частности, писатель Чарльз Диккенс написал несколько статей против Джона Рэя, взявшего на себя смелость предположить, что британские моряки могли «опуститься до каннибализма».
Последующая карьера
В 1860 году Рей работал на прокладке телеграфной линии, посетив Гренландию и Исландию, а в 1864 году — на прокладке телеграфа на западе Канады.
В 1884 году в возрасте 71 года Джон Рэй вновь работает на компанию Гудзонова залива. На этот раз он принимает участие в исследовании Красной реки для изучения возможности прокладки телеграфа из США в Россию.
Джон Рэй имел степень доктора медицины, доктора права, а также являлся стипендиатом Лондонского королевского общества и членом Королевского географического общества. В 1852 году он был награждён золотой медалью от Королевского географического общества. В 1854 году он получил в награду 10000 фунтов (примерно 687744 современных фунтов[5]) за сообщения о пропавшей экспедиции Франклина.
Джон Рэй скончался от аневризмы 22 июля 1893 года в Лондоне. Через неделю его тело было доставлено на его родину, на Оркнейские острова где он был захоронен в соборе святого Магнуса.
Память
В честь Джона Рэя названы многие топонимы в местностях, где он вёл исследования, в частности пролив Рэя между полуостровом Бутия и островами короля Уильяма, а также гора Рэй, река Рэй, перешеек Рэй.[6]
В результате действий леди Франклин, недовольной открытыми нелицеприятными фактами о погибшей экспедиции её мужа и желавшей прославить погибших исследователей, Джон Рэй после 1854 года фактически был изолирован от лондонского высшего общества.
И хотя Джон Рэй фактически первым обнаружил недостающее звено в Северо-Западном морском пути, ему так и не было даровано рыцарство, а также не оказывалось других почестей, в том числе и после его смерти. К сравнению: другой шотландский исследователь того времени, Давид Ливингстон получил рыцарское звание и после смерти был похоронен с королевскими почестями в Вестиминстерском аббатстве.
Впоследствии историки обратили внимание на недооценённую роль Джона Рэя в открытии Северо-Западного морского пути, а также участие в поисках пропавшей экспедиции Франклина. Такие авторы, как Кен Мак-Гухан, отметили его роль в изучении этого региона, а также в общении с коренными народами севера Канады. Также было отмечено, что Рэй уважительно относился к культуре и обычаям коренных народов, перенимал их навыки выживания в условиях Арктики и выступал против сложившегося в XIX веке у многих ученых мнения о том, что коренные народы Севера являлись «необразованными» и «примитивными».[1]
Напишите отзыв о статье "Рэй, Джон (исследователь)"
Ссылки
- [www.orkneyjar.com/history/historicalfigures/johnrae/ Биография на сайте Оркнейской истории]
- [www.biographi.ca/009004-119.01-e.php?&id_nbr=6386 Канадский словарь биографий]
Источники
- ↑ 1 2 Ken McGoogan, Fatal Passage: The Untold Story of John Rae, the Arctic Adventurer Who Discovered the Fate of Franklin Toronto:HarperFlamingo Canada, 2001.
- ↑ Coleman Ernest. The Royal Navy in Polar Exploration from Franklin to Scott. — Tempus Publishing, 2006. — ISBN 0-7524-3660-0.
- ↑ Rae, John (30 December 1854). «[books.google.com/?id=DOQRAAAAYAAJ&pg=PA433&dq=%22Charles+Dickens%22+esquimaux Dr Rae's report]». Household Words: A Weekly Journal (Charles Dickens) 10 (249): 457–458.
- ↑ Stamp, Tom; Wilson, Jackie (7 February 1985). «Following in Franklin's footsteps». New Scientist 105 (1422).
- ↑ [measuringworth.com/ukearncpi/ Measuring Worth - UK Earnings and Prices]
- ↑ Birrell Dave. [books.google.com/?id=OaB-yf_MJXMC&pg=PA122&lpg=PA122#v=onepage&q&f=false 50 Roadside Panoramas in the Canadian Rockies]. — Rocky Mountain Books Ltd, 2000. — P. 122. — ISBN 9780921102656.
Отрывок, характеризующий Рэй, Джон (исследователь)
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
