Коллинз, Рэй (актёр)

Рэй Коллинз
Ray Collins
Имя при рождении:	Ray Bidwell Collins
Дата рождения:	10 декабря 1889(1889-12-10)
Место рождения:	Сакраменто Калифорния США
Дата смерти:	11 июля 1965(1965-07-11) (75 лет)
Место смерти:	Санта-Моника Калифорния США
Гражданство:	США США
Профессия:	актёр
Карьера:	1902—1964

Рэй Коллинз (англ. Ray Collins; 10 декабря 1889 года — 11 июля 1965 года) — американский актёр театра, радио, кино и телевидения, более всего известный по фильму «Гражданин Кейн» (1941) и многолетнему участию в телесериале «Перри Мейсон» (1957—1965).

Коллинз характеризуется как «надёжный» и даже «выдающийся» характерный актёр на протяжении всей своей карьеры. Он был «среднего телосложения со стальными седыми волосами, строгим и угрюмым взглядом свирепых глаз, густыми белыми бровями и уверенным, хриплым голосом». «Лучше всего ему удавались роли персонажей авторитарного типа — политиков, детективов и руководителей бизнеса», «опытных крупных бизнесменов, офицеров полиции или армии».

Впервые Коллинз обратил на себя внимание как радиоактёр, сыграв роль «последнего живого радиоведущего мира» в легендарной радиопрограмме Орсона Уэллса «Война миров», которая вышла в эфир в 1938 году. В дальнейшем Коллинз сыграл важные роли в трёх художественных фильмах Уэллса — «Гражданин Кейн» (1941), «Великолепные Эмберсоны» (1942) и «Печать зла» (1958). К числу значимых фильмов с участием Коллинза относятся также «Седьмой крест» (1944), «Бог ей судья» (1945), «Наследница» (1949), «Часы отчаяния» (1955) и «Кадиллак из чистого золота» (1956). Однако более всего Коллинза помнят по роли лейтенанта Артура Трэгга в многолетнем телесериале «Перри Мейсон» (1957—1965).

Ранние годы жизни

Рэй Коллинз родился 10 декабря 1889 года в Сакраменто, Калифорния, в семье театрального обозревателя и редактора местной газеты. Мать Рэя была племянницей одного из первых поселенцев Калифорнии, известного общественного и политического деятеля, члена Палаты представителей Джона Бивелла. Его дядя, актёр Улрик Коллинз, играл на бродвейской сцене в 1903—1933 годах.

В возрасте 14 лет Рэй дебютировал на профессиональной театральной сцене в Окленде. В июле 1914 года Коллинз перебрался в канадский Ванкувер, где работал актёром и некоторое время возглавлял собственную театральную труппу, после чего направился на Бродвей. С 1924 по 1931 год Коллинз постоянно играл в бродвейских постановках.

Работа на радио

В 1930 году Коллинз обратил своё внимание на радио, «где работал иногда в 18 передачах в неделю, проводя в студии по 16 часов в день». В середине 1930-х годов, «будучи уже состоявшимся театральным и радиоактёром», Коллинз начал сотрудничество с Орсоном Уэллсом и Театром «Меркурий», где впоследствии сыграл одни из своих лучших ролей.

В 1937 году Коллинз играл в первой радиопостановке Уэллса по роману Виктора Гюго «Отверженные», в 1937—1938 годах он играл вместе с Уэллсом в радиосериале «Тень», исполняя роль комиссара Вестона, а в 1938 году постоянно играл в радиоантологии «Театр „Меркурий“ в эфире», исполнив роли в спектаклях «Дракула», «Остров сокровищ», «Граф Монте-Кристо», «Шёрлок Холмс» (доктор Ватсон), «Вокруг света за 80 дней» и других. В 1938—1940 годах Коллинз продолжал играть под руководством Уэллса в радиопостановках из цикла «Театр „Кемпбелл“», спонсором которых был знаменитый производитель консервированных супов компания «Кемпбелл». Самой важной работой Коллинза в этом сериале (хотя и без упоминания его имени) была игра в знаменитом радиоспектакле «Война миров», где он сыграл три роли, включая мистера Уилмута (на ферме которого приземляется марсианский корабль), а также журналиста, который описывает разрушение Нью-Йорка.

Работа в кино в 1941—1949 годы

В 1930 году Коллинз дебютировал в кино, сыграв в течение двух лет в серии короткометражных юмористических фильмов о приключениях 11-летнего мальчика по имени Пенрод, поставленным по рассказам Бута Таркингтона. После этого в кинокарьере Коллинза наступил почти 10-летний перерыв.

В 1939 году вместе с актёрами Театра «Меркурий» Коллинз направился в Голливуд, дебютировав в полнометражном кино в классическом фильме Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» (1941). В этой новаторской остросоциальной драме о подъёме к вершинам власти и падении медиамагната, Коллинз сыграл роль Джима Геддиса, безжалостного политического соперника Кейна. Коллинз также сыграл важную роль во втором фильме Уэллса, эпической мелодраме «Великолепные Эмберсоны» (1942) о жизни двух влиятельных и богатых семей в Индианаполисе в эпоху социальных перемен, связанных с автомобилизацией начала XX века.

После роспуска Театра «Меркурий» в 1946 году «Коллинз продолжал много работать в кино и на сцене как характерный актёр, часто играя неприветливых и грубых бизнесменов». В общей сложности Коллинз сыграл в 80 фильмах. В ряде фильмов Коллинз также выступал в роли закадрового рассказчика. В частности, он ведёт повествование от имени убитого отца о жизни его сына-подростка во время войны в небольшом калифорнийском городке в «Человеческой комедии» (1943) по повести Уильяма Сарояна. В драме «Седьмой крест» (1944) Фреда Циннеманна Коллинз играет лидера группы беглецов из нацистского концентрационного лагеря, который вскоре гибнет, но закадровым голосом продолжает рассказывать о происходящем. В нуаровой мелодраме «Бог ей судья» (1945) с Джин Тирни в главной роли Коллинз сыграл роль адвоката и друга главного героя, от лица которого ведётся повествование. Год спустя он сыграл небольшую роль в послевоенной мелодраме Уильяма Уайлера «Лучшие годы нашей жизни» (1946). В фильме нуар «Катастрофа» (1946) Коллинз был врачом и коллекционером искусства, реализующим хитроумный и жестокий план по завладению несколькими музейными шедеврами, за которым последовала роль в актёрском фильме нуар Джорджа Кьюкора «Двойная жизнь» (1947). Свои комедийные способности Коллинз продемонстрировал в комедии «Холостяк и девчонка» (1947), где он сыграл судебного психиатра, она также сыграл богатого владельца рудников в вестерне «Человек из Колорадо» (1948).

Коллинз сыграл небольшие роли офицеров в двух военных драмах: в штабном триллере «Командное решение» (1948) он был майором, а в мелодраме «Возвращение домой» (1948) — подполковником. Он также отметился небольшими ролями в таких памятных фильмах конца 1940-х годов, как мелодрама Уильяма Уайлера «Наследница» (1949) с Оливией де Хэвилланд и Монтгомери Клифтом и драме «Источник» (1949) Кинга Видора по книге Айн Рэнд с Гэри Купером в главной роли.

Работа в кино в 1950—1960 годы

В начале 1950-х годов Коллинз сыграл небольшую роль в мюзикле «Летние гастроли» (1950) с участием Джуди Гарланд и Джина Келли, а затем сыграл «непоющую» роль отца Кэтрин Грэйсон в мюзикле «Песня пустыни» (1953). Он был членом совета директоров в корпоративной комедии «Кадиллак из чистого золота» (1956).

В 1950-е годы Коллинз сыграл небольшие роли в трёх классических фильмах нуар: в фильме «Рэкет» (1951) он был коррумпированным заместителем окружного прокурора, в фильме Уильяма Уайлера «Часы отчаяния» (1955) — шерифом, а в фильме Орсона Уэллса «Печать зла» (1958) — окружным прокурором. В своей последней картине, психологической драме «Я отдам свою жизнь» (1960), Коллинз сыграл руководителя богатой инженерной компании, единственный сын которого вместо того, чтобы продолжить дело отца, становится священником и отправляется в Новую Гвинею.

Работа на телевидении

Возможно, более сего Коллинза помнят по его работе на телевидении. В 1954 он стал играть постоянную роль в ситкоме об университетской жизни «Залы плюща» (1954—1955). В середине 1950-х годов Коллинз был приглашенной звездой во многих сериалах, среди них «Ты там» (1955), «Театр научной фантастики» (1955), «Театр Зейна Грэя» (1956) и «Альфред Хичкок представляет» (1956).

В 1957 году Коллинз стал играть в судебном телесериале «Перри Мейсон» по мотивам книг Эрла Стэнли Гарднера, добившись славы как лукавый, нетерпеливый детектив отдела убийств Полицейского управления Лос-Анджелеса, лейтенант Артур Трэгг. В общей сложности Коллинз сыграл в 241 эпизоде этого сериала.

В 1960 году Коллинз начал испытывать проблемы со здоровьем и с памятью, что спустя несколько лет привело к завершению его карьеры. В октябре 1963 года Коллинз снялся в своём последнем эпизоде «Перри Мейсона», который вышел в эфир 16 января 1964 года. Хотя было очевидно, что Коллинз больше не сможет играть в сериале, его имя всё равно указывалось в титрах восьмого сезона телесериала, вплоть до его завершения в мае 1965 года.

Личная жизнь

Коллинз был женат на Маргарет Мэрриотт, они развелись в 1924 году. В 1926 году он женился на Джоан Юрон, у них родился сын Джуниус. Коллинз умер от эмфиземы 11 июля 1965 года в Санта-Монике, Калифорния, в возрасте 75 лет.

Фильмография

Год	Название	Оригинальное название	Роль	Примечание
1930	Вредитель чести	The Pest of Honor		Короткометражка
	Шотландская история	Scotch Love		Короткометражка
	Замена	The Substitute		Короткометражка
	Маскарад	Masquerade		Короткометражка
1931	Змеи живы	Snakes Alive	Мистер Скофилд	Короткометражка
	Новогодние поздравления	The Season’s Greetings	Мистер Скофилд	Короткометражка
1932	Его честь, Пенрод	His Honor, Penrod	Мистер Скофилд	Коороткометражка
	Хот-дог	Hot Dog	Мистер Скофилд	Короткометражка
	Загадка интермедии	The Side Show Mystery		Короткометражка
	Убийство в Пульмане	Murder in the Pullman		Короткометражка
	Трансатлантическая тайна	The Transatlantic Mystery		Короткометражка
	Одинокая ферма	Lonesome Manor		Короткометражка
	Если меня изберут	If I’m Elected		Короткометражка
	Ты меня убиваешь	You’re Killing Me		Короткометражка
1941	Гражданин Кейн	Citizen Kane	Джим У. Геттис
1942	Великолепные Эмберсоны	The Magnificent Ambersons	Джек Эмберсон
	Большая улица	The Big Street	Профессор B
	Шоссе по ночам	Highways by Night	Дядя Бен
	Флот не подведёт	The Navy Comes Through	Капитан МакКолл
1943	Коммандос атакуют на рассвете	Commandos Strike at Dawn	Бергесен
	Человеческая комедия	The Human Comedy	Мистер Мэтью Мэколи
	Слегка опасен	Slightly Dangerous	Снодграсс
	Криминальный доктор	Crime Doctor	Доктор Джон Кэйри
	Да здравствуют морпехи	Salute to the Marines	Полковник Мэйсон
	Свист в Бруклине	Whistling in Brooklyn	Гроувер Кеендалл
1944	Мадам Кюри	Madame Curie	Голос лектора
	Смотри сюда, солдат Харгроув	See Here, Private Hargrove	Броуди С. Гриффит
	Банда Гитлера	The Hitler Gang	Кардинал Фолхэйбер
	Канун Святого Марка	The Eve of St. Mark	Deckman Уэст
	Седьмой крест	The Seventh Cross	Эрнст Уолло
	Джентльмен с Варварского берега	Barbary Coast Gent	Джонни Эдейр
	Не могу не петь	Can’t Help Singing	Сенатор Мартин Фрост
1945	Грубо говоря	Roughly Speaking	Мистер Рэндалл
	Скрытый глаз	The Hidden Eye	Филлип Трэдуэй
	Бог ей судья	Leave Her to Heaven	Глен Роуби
1946	Мэйзи идёт наверх	Up Goes Maisie	Mr. Floyd Hendrickson
	Мисс Сьюзи Слагл	Miss Susie Slagle’s	Доктор Элайджа Хоуи
	Территория бандита	Badman’s Territory	Полковник Фэрвелл
	Ночь в раю	Night in Paradise	Леонидес
	Ранчо мальчика	Boy’s Ranch	Дэвид Мэнтон
	Три мудрых дурака	Three Wise Fools	Судья Уотсон
	Катастрофа	Crack-Up	Доктор Лоуэлл
	Лучшие годы нашей жизни	The Best Years of Our Lives	Мистер Милтон
	Два года на палубе	Two Years Before the Mast	Мистер Гордон Стюарт
	Возвращение Монте-Кристо	The Return of Monte Cristo	Эмиль Бланшар
1947	Рыжий жеребец	The Red Stallion	Бартон
	Холостяк и девчонка	The Bachelor and the Bobby-Soxer	Доктор Мэтт Бимиш
	Сенатор был несдержан	The Senator Was Indiscreet	Фред Хулихэн
1948	Фехтовальщик	The Swordsman	Мэк — Иэн МакАрден
	Возвращение домой	Homecoming	Капитан-лейтенант Эйвери Сильвер
	Хороший Сэм	Good Sam	Отец Дэниелс
	Ради любви Мэри	For the Love of Mary	Харви Элвуд
	Человек из Колорадо	The Man from Colorado	Большой Эд Картер
	Командное решение	Command Decision	Майор Десмонд Лэнсинг
1949	Укрытие	Hideout	Артур Бёрдетт
	Рыжий жеребец в Скалистых горах	Red Stallion in the Rockies	Мэтью Симпсон
	Это происходит каждой весной	It Happens Every Spring	Профессор Гринлиф
	Источник	The Fountainhead	Энрайт
	Свободен для всех	Free for All	Мистер А. Б. Блэйр
	Наследница	The Heiress	Джефферсон Элмонд
1950	Фрэнсис	Francis	Полковник Хукер
	Оплачено сполна	Paid in Full	Доктор Фреддерикс
	Реформатор и рыжая голова	The Reformer and the Redhead	Командор Джон Болвинд Паркер
	Летние гастроли	Summer Stock	Джаспер Г. Уинрайт
	Убить арбитра	Kill the Umpire	Джон Эванс
1951	Долина мести	Vengeance Valley	Арч Строуби
	Теперь во флоте	You’re in the Navy Now	Контр-адмирал Л. Е. Теннант
	Ма и Па Кеттл вернулись на ферму	Ma and Pa Kettle Back on the Farm	Джонатан Паркер
	Воссоединение в Рино	Reunion in Reno	Судья Томас Ниленд
	Рэкет	The Racket	Мортимер Уэлш
	Я хочу тебя	I Want You	Судья Тёрнер
1952	Приглашение	Invitation	Доктор Уоррен Притчард
	Молодой человек с идеями	Young Man with Ideas	Эдмунд Джетроу
	Лодка мечты	Dreamboat	Тимоти Стоун
1953	Ма и Па Кеттл в отпуске	Ma and Pa Kettle on Vacation	Джонтан Паркер
	Песня пустыни	The Desert Song	Генерал Бирабо
	Колонна на юг	Column South	Бригадный генерал Стори
	Парень слева	The Kid from Left Field	Фред Ф. Уэккер
	Плохо для обоих	Bad for Each Other	Дэн Ризоновер
	Кавалькада Америки	Cavalcade of America	Даниэл Уэбстер	Телесериал (1 эпизод)
1954	Роуз Мари	Rose Marie	Инспектор Эпплби
	Афина	Athena	Мистер Тремейн
	Видеотеатр «Люкс»	Lux Video Theatre	Бартон Кейс	Телесериал (1 эпизод)
1954-1955	Залы плюща	The Halls of Ivy	Мерриуэзер	Телесериал (8 эпизодов)
1955	Часы отчаяния	The Desperate Hours	Шериф Мастерс
	Леди из Техаса	Texas Lady	Мика Рэлстон
	Кульминация	Climax!	Джером Харрис	Телесериал (1 эпизод)
	Ты там	You Are There	П. Т. Барнум	Телесериал (1 эпизод)
	Театр научной фантастики	Science Fiction Theatre		Телесериал (3 эпизода)
	Час «Двадцатого века Фокс»	The 20th Century Fox Hour	Судья Харпер	Телесериал (1 эпизод)
1956	Четырёхзвездный юбилей	Ford Star Jubilee	Оливер Уэбб	Телесериал (1 эпизод)
	Передний ряд в центре	Front Row Center	Крокер	Телесериал (1 эпизод)
	Никогда не говори прощай	Never Say Goodbye	Доктор Бэйли
	«Кадиллак» из чистого золота	The Solid Gold Cadillac	Альфред Меткалф
	Театр Зейн Грэй Дика Пауэлла	Zane Grey Theatre	Эван Грейси	Телесериал (1 эпизод)
	Альфред Хичкок представляет	Alfred Hitchcock Presents	Херберт Бреннер	Телесериал (1 эпизод)
	Шоу Джозефа Коттена	The Joseph Cotten Show	Корбетт	Телесериал (1 эпизод)
1957	Губители леса	Spoilers of the Forest	Эрик Уоррен
	Театр 90	Playhouse 90	Харрис Клейтог	Телесериал (1 эпизод)
1957-1965	Перри Мейсон	Perry Mason	Лейтенант Артур Трэгг	Телесериал (241 эпизод)
1958	Печать зла	Touch of Evil	Эдэйр
1960	Я отдам свою жизнь	I’ll Give My Life	Джон Брэдфорд

Ссылки

• [www.imdb.com/name/nm0172615/ Рэй Коллинз] на сайте IMDB
• [www.allmovie.com/artist/ray-collins-p85558 Рэй Коллинз] на сайте Allmovie
• [www.tcm.com/tcmdb/person/37228%7C127685/Ray-Collins/ Рэй Коллинз] на сайте Turner Classic Movies

Отрывок, характеризующий Коллинз, Рэй (актёр)

– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.