Рюд, Франсуа
| Франсуа Рюд | |
| фр. François Rude | |
 Франсуа Рюд | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
 Работы на Викискладе | |
Франсуа Рюд (фр. François Rude; 4 января 1784, Дижон, — 3 ноября 1855, Париж) — французский скульптор.
Содержание
Биография
Был сыном печника и первоначально занимался ремеслом своего отца. В возрасте 16 лет поступил в Дижонскую академию художеств и стал учиться рисованию под руководством местного живописца Девожа. С рекомендательным письмом этого художника он явился в 1807 г. в Париж, к главному директору императорских музеев барону В. Денону, который, оставшись доволен показанным ему образцом работ молодого ваятеля, статуэткой «Тезея, поднимающего с земли метательный диск», принял в нём участие и способствовал к его определению сперва в ученики Голя, а потом в мастерскую Картелье и, наконец, в парижское училище изящных искусств. В 1812 г. Рюд был удостоен второй Римской премии, но политические обстоятельства не позволили ему отправиться в Италию. В 1815 г. он перебрался в Брюссель, где нашёл покровителя в лице знаменитого Луи Давида и благодаря его содействию получил поручение украсить скульптурными работами оперный театр Ла Монне, которое и выполнил, пользуясь советами Давида. Исполнив, кроме того, бюст нидерландского короля Вильгельма и восемь барельефов для дворца в Терваренке, он в 1827 г. вернулся в Париж и вскоре занял весьма видное место среди его художников.
Работы
Главные из его произведений, явившихся с этого времени, — статуи Богородицы (мрамор, в церкви Гервасия), «Неаполитанского мальчика-рыбака, забавляющегося черепахой» (мрамор, 1831, в Лувре), «Меркурия, привязывающего после убийства Аргуса крылья к своим сандалиям» (бронза, 1827, там же) и «Жанны д’Арк» (мрамор, 1852, там же), группы «Крещение Господне» (в церкви Святой Магдалины), «Распятие» (бронза, 1852, в церковь Святого Викентия де Поля), «Геба с орлом Юпитера» (мрамор) и «Отправление в поход» (также известное как «Марсельеза» на Триумфальной арке на площади Звезды), монументы маршала Нея (в Париже, на Avenue de l'Observatoire), Наполеона I (в Фиксене, близ Дижона), Г. Монжа (в Боне) и маршала Бертрана (в Шатору), барельефы «Прометей, одушевляющий искусства» (в здании Законодательной палаты) и «Возвращение французской армии из Египта» (на Триумфальной арке на площади Звезды), надгробный памятник Кавеньяку (на Монмартрском кладбище), бюсты Лаперуза (в Морском музее, в Лувре), Луи Давида (в Лувре), принца Морица Саксонского (там же) и др.
Оценка
ЭСБЕ оценивает творчество Рюда так: «В работах Р. вообще выказывается античное понимание красоты форм, соединённое с большой жизненностью и сильной экспрессивностью. Впрочем, не все они одинаково удачны; так, статуя Нея в его парижском монументе некрасива, рельеф арки Звезды скомпонован довольно спутанно и не живописно, а лежащая фигура Кавеньяка в его памятнике слишком реалистична».
Напишите отзыв о статье "Рюд, Франсуа"
Литература
- M. Legrand, «Rude, sa vie, ses oeuvres, son enseignement» (Париж, 1856),
- Ch. Piosot, «Notice sur le sculpteur Fr. Rude» (Дижон, 1857).
Ссылки
- (фр.) [www.insecula.com/contact/A000046.html Работы Рюда]
- (англ.) [www.artcyclopedia.com/artists/rude_francois.html Работы Рюда]
- (фр.) [www.fra.cityvox.fr/visiter_dijon/musee-rude_200011711/Profil-Lieu На сайте города Дижона]
Отрывок, характеризующий Рюд, Франсуа
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
