Рюккерс

Рю́ккерс, редко Ру́ккерс (нидерл. Ruckers, нем. Rückers) — династическая корпорация фламандских мастеров-производителей клавесинов в конце XVI и в XVII веках.

Основатель династии Ганс Рюккерс (между 1533 и 1555 — 1598, Мехелен) обосновался в 1575 году в Антверпене, а в 1579 получил официальную лицензию на производство в этом городе музыкальных инструментов. Его сын Иоанн Рюккерс (1578—1642) унаследовал предприятие от отца, получив аналогичную лицензию в 1611 году. В обязанности последнего также входила инспекция орга́нов в регионе Антверпена. Другой сын Андреас Рюккерс (1579 — после 1645) поначалу работал вместе с братом; позже основал собственную инструментальную мастерскую по соседству. Сын последнего, с тем же именем Андреас Рюккерс (1607 — до 1667) работал, вероятно, совместно с отцом. Иоанн Куше́ (Couchet, 1615—1655), племянник Иоанна Рюккерса, работал в его мастерской вплоть до смерти дяди в 1642 году; с 1643 года вошёл в состав ремесленного цеха Рюккерсов. Слава его как изготовителя клавесинов (под торговой маркой «Рюккерс») в последующие годы даже превосходила самих Рюккерсов.

На сегодняшний день сохранилось около 130 оригинальных «Рюккерсов», построенных в период между 1580 и 1680 гг. (многие инструменты неоднократно реставрировались). По свидетельству современников «Рюккерсы» обладали примечательным и неповторимым звуком, который обеспечил им востребованность в среде музицирующих аристократов и профессиональных музыкантов, особенно в Нидерландах и Франции. Большое значение придавалось внешнему виду инструментов, некоторые из которых — настоящие шедевры прикладного искусства. Для нынешнего движения аутентистов Рюккерс — образцовый барочный клавесин и эталон «исторического» музыкального инструментария.

Сохранившиеся образцы Рюккерсов выставлены в гамбургском «Музее искусств и ремесёл» (Museum für Kunst und Gewerbe, в рамках так называемой «коллекции Бойрмана»), в берлинском Музее музыкальных инструментов, в парижском Музее музыки, в римском Национальном музее музыкальных инструментов и др. европейских и американских музеях.

Литература

• Historische Tasteninstrumente: Cembali, Spinette, Virginale, Clavichorde. Die Sammlung Andreas und Heikedine Beurmann im Museum für Kunst und Gewerbe Hamburg. München; New York: Prestel, 2000, ISBN 3-7913-2309-1, ISBN 978-3-7913-2309-1.

Отрывок, характеризующий Рюккерс

«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.