Рябина обыкновенная
Поделись знанием:
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
(перенаправлено с «Рябина похуашанская»)
| Рябина обыкновенная | ||||||||||
 Рябина обыкновенная. Общий вид взрослого дерева | ||||||||||
| Научная классификация | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Международное научное название | ||||||||||
|
Sorbus aucuparia L., 1753 | ||||||||||
| ||||||||||
Ряби́на обыкнове́нная (лат. Sórbus aucupária) — дерево или кустарник, вид рода Рябина семейства Розовые (Rosaceae). Широко распространённое малоценное плодовое деревце, заметное своими яркими плодами, остающимися на ветвях растения до глубокой осени и даже всю зиму.
Содержание
Название
Латинский видовой эпитет aucuparia происходит от лат. avis — птица и capere — привлекать, ловить. Это связано с тем, что плоды привлекательны для птиц и использовались в качестве приманки для их ловли[3].
Распространение и экология
Ареал — почти вся Европа, Передняя Азия, Кавказ; доходит до Крайнего Севера, а в горах поднимается до самой границы растительности, где становится уже кустарником.
Интродуцирована повсюду в мире в зоне умеренного климата.
В России распространена в лесной и лесостепной зоне европейской части, на Северном Кавказе, на Урале.
Растёт отдельными экземплярами, не образуя сплошных зарослей, в подлеске или втором ярусе хвойных, смешанных, изредка лиственных лесов, на лесных полянах и опушках, между кустарниками.
Теневыносливое и зимостойкое растение.
Жизненная форма (по Раункиеру): фанерофит.
Ботаническое описание
Дерево, реже кустарник. Достигает 12 м высоты (обычно 5—10 м). Крона округлая, ажурная.
Молодые побеги серовато-красные, опушены. Кора взрослых деревьев гладкая светло-серо-коричневая или жёлто-серая, блестящая.
Почки войлочно-пушистые.
Листья до 20 см длиной, очерёдные, непарноперистосложные, состоят из 7—15 почти сидячих ланцетных или вытянутых, заострённых, зубчатых по краю листочков, цельнокрайних в нижней части и пильчатых в верхней, сверху зелёных, обычно матовых, снизу заметно более бледных, опушённых. Осенью листья окрашиваются в золотистые и красные тона.
Цветки пятичленные многочисленные, собранные в густые щитковидные соцветия диаметром до 10 см; соцветия располагаются на концах укороченных побегов. Цветоложе урноподобной формы — чашечка из пяти широкотреугольных реснитчатых чашелистиков. Венчик белый (0,8—1,5 см в диаметре), лепестков пять, тычинок много, пестик один, столбиков три, завязь нижняя. При цветении источается неприятный запах (причиной тому газ триметиламин). Цветёт в мае — июне.
Плод — шаровидное сочное оранжево-красное яблоко (около 1 см в поперечнике) с мелкими округлыми по краю семенами. В Подмосковье плоды созревают в конце августа — сентябре и висят зрелыми до зимы.
 Лист. Адаксиальная сторона |
 Лист. Абаксиальная сторона |
 Лист. Осенняя окраска
|
 Gymnosporangium tremelloides на листочке рябины |
 Соцветие
|
 Цветение
|
 Почка (увеличено) |
 Плоды
|
Систематика
Многие ранее описанные виды рябины позже были объединены с видом Sorbus aucuparia, а их названия вошли в синонимику вида:
Синонимы
- Sorbus altaica Koehne
- Sorbus amurensis Koehne — Рябина амурская
- Sorbus anadyrensis Kom.
- Sorbus aucuparia var. typica C.K.Schneid.
- Sorbus boissieri C.K.Schneid.
- Sorbus boissieri var. adsharica Sosn.
- Sorbus camschatcensis Kom.
- Sorbus glabrata (Wimm. & Grab.) Hedl.
- Sorbus kamtschatcensis Kom.
- Sorbus pohuashanensis (Hance) Hedl. — Рябина похуашанская
- Sorbus pohuashanensis var. amurensis (Koehne) Y.L.Chou & S.L.Tung
- Sorbus polaris Koehne
другие синонимы:
- Aucuparia sylvestris Medik.
- Mespilus aucuparia (L.) Scop.
- Pyrenia aucuparia (L.) Clairv.
- Pyrus aucuparia (L.) Gaertn.
- Pyrus aucuparia var. typica (C.K.Schneid.) Asch. & Graebn.
- Pyrus rossica A.D.Danilov
Инфравиды
Другие виды стали рассматриваться как подвиды или формы рябины обыкновенной: Выделят несколько подвидов и форм:
- Sorbus aucuparia subsp. maderensis (Lowe) McAll.
- Sorbus aucuparia subsp. pohuashanensis (Hance) McAll.
- Sorbus aucuparia subsp. praemorsa (Guss.) Nyman
- Sorbus aucuparia subsp. sibirica (Hedl.) Krylov [syn. Sorbus sibirica Hedl. — Рябина сибирская]
- Sorbus aucuparia f. xanthocarpa (Hartwig & Rümpler) Rehder
Статус некоторых разновидностей остаётся неопределённым:
- Sorbus aucuparia var. fastigiata (Loudon) Hartwig & Rümpler
- Sorbus aucuparia var. xanthocarpa hort. ex Hartwig & Rümpler
Хозяйственное значение и применение
Имеет пищевое, медоносное, медицинское, декоративное, фитомелиоративное и другие значения.
Плоды содержат сахар (до 5 %), яблочную, лимонную, винную и янтарную кислоты (2,5 %), дубильные (0,5 %) и пектиновые (0,5 %) вещества, сорбит и сорбозу, аминокислоты, эфирные масла, соли калия, кальция, магния, натрия, а также каротиноиды (до 20 мг %), аскорбиновую кислоту (до 200 мг %), флавоноиды, тритерпеновые соединения, горькие вещества, сорбиновую кислоту[3]. Плоды используют в медицине в качестве поливитаминного средства и каротиносодержащего сырья.
В качестве лекарственного сырья используют плод рябины (лат. Fructus Sorbi), который заготавливают зрелым в августе — октябре до заморозков, сушат в сушилках при 60—80 °С или в хорошо проветриваемых помещениях, расстилая тонким слоем на ткани или бумаге[3].
Плоды из-за горечи в свежем виде практически не употребляют в пищу, чаще — после морозов, когда они теряют горечь. Их используют главным образом для переработки. Они прекрасное сырьё для ликёро-водочной (горькие настойки, в том числе рябиновка и «Рябина на коньяке») и кондитерской промышленности, производства безалкогольных напитков. При консервировании из них готовят желе, конфеты типа «рябина в сахаре», повидло, мармелад, варенье, пастилу. Плоды сушат, и из них производят «плодовые порошки» и муку.
Рябина — среднепродуктивный весенний медонос, даёт пчёлам нектар и пыльцу; нектаропродуктивность — до 30—40 кг с гектара насаждений. Мёд из рябины красноват и крупнозернист, с сильным ароматом[4].
Богаты плоды рябины витамином С (до 160 мг%) и каротином (до 56 мг%).
Рябина широко применяется в декоративном садоводстве и озеленении и повсеместно разводится. Декоративна в течение всего года, особенно во время цветения и в осенней окраске. Имеет множество садовых форм, в том числе плакучую, узкопирамидальную, жёлтоплодную, с перисто-лопастными листочками и др.
Имеет дробнопористую красноватую древесину, из которой делают токарные изделия, украшения, мебель.
Кора рябины может применяться в качестве дубильного сырья.
Плоды служат прекрасным кормом для птиц, побеги — для скота. Сырыми зрелыми плодами можно откармливать домашний скот и домашнюю птицу.
В результате скрещивания рябины обыкновенной с боярышником и мушмулой, с другими видами рябины, а также путём отбора из дикорастущих рябин получены несколько гибридов и сортов с примечательными хозяйственными качествами.
Селекция
Рябина обыкновенная обладает плодами горького вкуса, что снижает их пищевую ценность. Только в XIX веке были выделены мутантные формы с лишенными горечи плодами. Сорт 'Edulis', был первоначально найден в 1810 году в горах Альтватер вблизи горы Шпорнхау. Позже в 1899 году была обнаружена другая форма с негорькими плодами, получившая название 'Beissneri'.
За двухсотлетнюю историю получено множество семенных потомств этих рябин, объединённых в моравскую сортогруппу. Отбор среди сеянцев вёлся на увеличение массы плодов. Наиболее крупноплодные и урожайные формы были закреплены путём вегетативного размножения. Размножение двух форм — 'Rossica' и 'Rossica Major' — было начато немецкой фирмой Шпета в 1898 и 1903 гг. Они имели плоды примерно в полтора раза крупнее, чем у первоначальных форм моравской рябины. Позже, другие крупноплодные сорта моравской сортогруппы были получены в Германии в Институте селекции плодовых культур Дрезден-Пильниц и в Плодово-ягодном институте в Драждянах в Чехии[5].
В России негорькие формы рябины обыкновенной были обнаружены в селе Невежино Небыловского района Владимирской области[6], откуда они широко распространились по центру России. Путём народной селекции был отобран ряд сортов впоследствии зарегистрированных под названиями 'Кубовая', 'Жёлтая', 'Красная'. Разнообразие форм обусловлено как семенным размножением, так и отбором почковых мутаций. Несколько перспективных сортов невежинской сортогруппы были зарегистрированы советским помологом Е. М. Петровым. Позже он продолжил селекционную работу с рябиной и получил ряд гибридов от скрещивания моравской и невежинской рябины друг с другом и мичуринскими сортами.
Исключительно важную роль в совершенствовании сортимента рябины сыграл российский селекционер И. В. Мичурин. В качестве основного объекта работы он использовал обычную горькую рябину обыкновенную, которую скрещивал с аронией черноплодной, рябиной глоговиной, яблоней, грушей, боярышником и мушмулой.
В дальнейшем работы по селекции рябины продолжались в г. Мичуринске в ВНИИГ и СПР. Там были созданы сорта 'Бусинка', 'Вефед', 'Дочь Кубовой', 'Сорбинка', являющиеся результатом скрещивания невежинской и моравской рябины.
Селекционная работа с рябиной проводилась также в ВИРе и других российских учреждениях[5].
Сорта
Помологи делят сорта рябины обыкновенной на два сортотипа: моравская и невежинская. К первому сортотипу относятся сорта центральноевропейского происхождения: 'Beissneri', 'Konzentra', 'Моравская', 'Rosina', 'Edulis', ко второму — сорта восточноевропейского происхождения: 'Жёлтая', 'Красная', 'Кубовая', 'Невежинская', 'Сахарная'[7].
Сорта 'Rossica' и 'Rossica Major', которые были интродуцированы немецкой фирмой Шпета на рубеже XIX—XX веков из-под Киева, могут быть потомками моравской рябины[8], которую в то время широко культивировали на Украине.
Новые сорта российской селекции происходят как от невежинской, так и от моравской рябины.
Существует неразбериха с сортами селекции И. В. Мичурина. Некоторые сорта утеряны, а такие как 'Ликёрная', 'Бурка', 'Титан', 'Гранатная' практически неразличимы. Также подвергается сомнению использование мушмулы при создании сорта 'Мичуринская десертная'.
Для уточнения происхождения мичуринских сортов требуются современные методы генетического анализа[7].
- 'Apricot Lady' (syn. 'Эйприкот Лейди')
— декоративный сорт британского происхождения, отличается оранжево-жёлтыми плодами и красивой осенней окраской листвы[9] - 'Asplenifolia' (syn. 'Аспленифолия', 'Laciniata', 'Лациниата')
— декоративный сорт. Известна с 1899 г. выведена в Богемии. Отличительная особенность: листья тёмно-зелёные, густо опушённы снизу, листочки глубокопильчатые ювенильного типа. Крупные красные плоды, собранные в плотные кисти, обладают высоким содержанием витамина С. Осенняя окраска листьев – красно-желтая или оранжевая[9][10] - 'Beissneri'|'Beissneri' (syn. 'Байснер', 'Dulcis Laciniata') — плодовый сорт[7]
- 'Dirkenii' (syn. 'Диркен')
— декоративный сорт голландского происхождения, отличается золотисто-жёлтыми, позднее зеленеющими листьями[9] - 'Edulis' (syn. 'Эдулис', 'Dulcis', 'Moravica', 'Дульцис', 'Моравика') — плодовый сорт немецкого происхождения[7]
- 'Fastigiata' (syn. 'Pyramidalis', 'Фастигиата', 'Пирамидалис')). Впервые был выращен в Голландии 1880 г. Дерево с очень прямой кроной. Высотой до 5—7 м с крупными верхушечными почками, толстыми ветвями, крупными листьями темно-зеленой окраски, благодаря чему крона дерева очень плотная и густая. Листья более глянцевые, чем у вида. Плоды одиночные в широких соплодиях, красивого кораллового цвета. Достигают 12 мм в диаметре. Яркие плоды очень красиво сочетаются с темными листьями. Дерево растёт медленно[10].
- 'Joseph Rock'. Один из самых красивых желтоплодных сортов. Впервые была завезена из Китая в 1920 г. Джозефом Роком. Очень прямое дерево, в возрасте 20 лет высота 9 м. Листья перистые, около 6—15 см в длину, узко-продолговатые, остропильчатые, осенняя окраска красная, оранжевая или пурпурная. Плоды сливочно-желтые, позднее янтарно-желтые, съедобные, сохраняются на дереве до начала зимы[10].
- 'Konzentra' (syn. 'Концентра') — плодовый сорт немецкого происхождения[7]
- 'Nana' (syn. 'Нана')
— декоративный сорт, отличается кустовидной формой роста[9] - 'Pendula' (syn. 'Пендуля', 'Плакучая')
— декоративный сорт, побеги изогнутые, при прививке на высоком штамбе образует плакучую форму кроны со свисающими ветвями[9]. Высота дерева зависит от места прививки[10]. - 'Pendula Variegata' (syn. 'Пендуля Вариегата')
— декоративный сорт, побеги изогнутые, при прививке на высоком штамбе образует плакучую форму кроны со свисающими ветвями, листья пёстрые[9] - 'Rosina' (syn. 'Розина') — плодовый сорт немецкого происхождения[7]
- 'Rossica' (syn. 'Россика', 'Российская', 'Русская') — плодовый сорт[7]
- 'Rossica Major' (syn. 'Россика Майор', 'Российская крупноплодная', 'Русская крупноплодная') — плодовый сорт[7]. Впервые завезена в Европу Шпетом из России и с 1903 г. поставлена на размножение. Быстрорастущее дерево с прямой широкоовальной кроной. Плоды отличаются очень крупным размером, более 15 мм в диаметре, кислого, но не горького вкуса, с большим содержанием витамина С. В России идентична сорту 'Невежинская'. Дерево интересно еще и тем, что листья сидят на достаточно ярких красных черешках. Используют для приготовления джемов и варений[10].
- 'Sheerwater Seedling' (syn. 'Шируотер Сидлинг')
— декоративный сорт британского происхождения с направленными вверх ветвями, формирующими узкую крону[9]. Согласно другому источнику: обнаружена в 1950 г. Обладает округлой кроной высотой до 10-12 метров при ширине – 4-5 метров. Сорт обладает ароматными небольшими плодами, созревающими в июле-августе. Слабо пахнущие цветки собраны в большие соцветия[10]. - 'Variegata' (syn. 'Вариегата')
— декоративный сорт, листья жёлто-пёстрые[9] - 'Wettra' (syn. 'Ветра'). Мощное вертикальное дерево до 10-12 м. Плодоношение обильное, окраска красивых плодов изменяется от оранжево-красных до красных[10].
- 'Xanthocarpa' (syn. 'Fifiana', 'Fructu Luteo', 'Ксантокарпа')[9]. Известна с 1821 г. Дерево высотой до 6-10 метров. От вида отличается ярко-желтыми или оранжевыми плодами, которые, к сожалению, несъедобны. Хорошо растет на легких песчаных почвах. Осенняя окраска листа – от желтой до красной. Западные озеленители рекомендуют её как очень хорошее растение для ограждения частных участков: опавшие плоды не создают грязи[10].
- 'Алая Крупная' (syn. 'Элита № 10') — плодовый сорт[7]
- 'Ангри' — плодовый сорт[7]
- 'Бурка' — межвидовой гибрид, полученный И. В. Мичуриным в 1918 г. при скрещивании рябины альпийской и лесной. Плоды красно-бурого цвета, сладкие, по размеру вдвое крупнее плодов обыкновенной лесной рябины. Дерево 1,5—2 м высоты, морозостойкость высокая[11].
- 'Бусинка' — плодовый сорт[7]
- 'Вефед' — плодовый сорт[7]
- 'Всеслава' — плодовый сорт[7]
- 'Гранатная' (syn. 'Ivan’s Belle') — межродовой гибрид, созданный И. В. Мичуриным в 1926 г. в результате скрещивания рябины лесной с сибирским боярышником. Деревце среднего роста с непарными секциями листа. Урожайность и морозостойкость высокие. Плоды крупные, величиной с вишню, граненой формы, гранатного цвета, за что сорт и получил название. Мякоть кисло-сладкая, без горечи, пригодна в кондитерском производстве[11].
- 'Дочь Кубовой' (syn. 'Солнечная') — плодовый сорт[7]
- 'Жёлтая' (syn. 'Невежинская Жёлтая', 'Пресная') — плодовый сорт Невежинской рябины российского происхождения[7]. Деревья мощные, но, в отличие от 'Кубовой', имеют более тонкие скелетные ветви. Морозостойкость и урожайность высокие. Плоды оранжево-жёлтые, высотой 9,5 мм, шириной — 10 мм. На вкус кисловато-сладкие, менее сочные, чем у 'Кубовой'. Применяются преимущественно для переработки. Поспевают в первой половине сентября; при низких температурах могут храниться до апреля[11].
- 'Красавица' — плодовый сорт[7]
- 'Красная' (syn. 'Невежинская Красная') — плодовый сорт Невежинской рябины российского происхождения[7]. Встречается значительно реже, чем первые 'Кубовая' и 'Жёлтая', но за высокую урожайность, морозостойкость и прекрасное качество плодов имеет перспективу широкого распространения. Деревья по внешнему виду такие же, как у сорта 'Жёлтая', но скелетные сучья более тонкие. Плоды крупные, ярко-красные, кисло-сладкие. Вкусовые достоинства плодов выше, чем у сорта 'Кубовая'[11].
- 'Крупноплодная' (syn. 'Невежинская Крупноплодная') — плодовый сорт[7]
- 'Кубовая' (syn. 'Невежинская Кубовая') — плодовый сорт Невежинской рябины российского происхождения[7]. Является наиболее распространённым сортом Невежинской рябины. Отличается высокой морозостойкостью, большой урожайностью и превосходным качеством плодов. Плоды крупные (высота 12 мм, ширина 10 мм), пятигранные, красные, на вкус кисло-сладкие, без горечи. Пригодны для употребления в свежем виде и для переработки. Созревают в первой половине сентября. При температуре 0—2°С могут храниться до апреля[11].
- 'Ликёрная' (syn. 'Ivan’s Beauty') — сорт получен И. В. Мичуриным в 1905 г. в результате скрещивания Рябины лесной и черноплодной. Дерево 1,5—2 м высоты, с непарными тёмно-зелёными листьями. Плоды чёрные, сладкие, ценны для технической переработки[11].
- 'Мичуринская Десертная' (syn. 'Десертная') — плодовый сорт[7]
- 'Моравская Урожайная' — плодовый сорт[7]
- 'Моравская' — плодовый сорт[7]
- 'Невежинская'. Форма роста: многоствольное дерево, в 40-летнем возрасте около 5 м высоты. Крона, в зависимости от густоты посадки, округлая или пирамидальная, диаметром до 7,5 м. Отличается высокой морозостойкостью и ежегодной урожайностью. Размножается корневой порослью, отводками и прививкой. Корнесобственные растения при вегетативном размножении вступают в плодоношение на 5—7-й год, привитые на лесной рябине — на 3—5-й год. Плодоносит на плодовых прутиках и кольчатках. Корневая система в основном залегает в поверхностном горизонте почвы. Выделяют три возрастных периода роста и плодоношения. Первый период от 1 до 25—30 лет характеризуется усиленным образованием надземных частей, формированием кроны. В это же время начинается плодоношение. Второй период (30—45 лет) характеризуется более обильным и регулярным плодоношением. Корневая система и надземные части растения в это время достигают наибольшего размера. Третий период (45—60 лет). Старение дерева: в большом количестве отмирают крупные скелетные сучья, резко падает прирост вегетативных частей и снижается урожай[11].
- 'Рубиновая' — плодовый сорт[7]
- 'Сахарная' (syn. 'Невежинская Сахарная') — плодовый сорт российского происхождения, отобран Е. М. Петровым[7]. Содержит до 13,1 % сахара и 1,65 % кислоты[11].
- 'Сорбинка' — плодовый сорт[7]
- 'Титан' — плодовый сорт[7].
В культуре
- Композиции из гроздьев и пожелтевших листьев рябины обыкновенной являются одним из мотивов лаковой живописи нижнетагильских подносов.
Напишите отзыв о статье "Рябина обыкновенная"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
- ↑ [www.ars-grin.gov/cgi-bin/npgs/html/family.pl?2377 Maleae] (англ.): информация на сайте GRIN (Проверено 10 июня 2016)
- ↑ 1 2 3 Блинова К. Ф. и др. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/botaniko-farmakognost_slovar1990.djvu Ботанико-фармакогностический словарь : Справ. пособие] / Под ред. К. Ф. Блиновой, Г. П. Яковлева. — М.: Высш. шк., 1990. — С. 223—224. — ISBN 5-06-000085-0.
- ↑ Абрикосов Х. Н. и др. Рябина // [ashipunov.info/shipunov/school/books/slovarj-sprav_pchelovoda_1955.djvu Словарь-справочник пчеловода] / Сост. Федосов Н. Ф.. — М.: Сельхозгиз, 1955. — С. 326.
- ↑ 1 2 [www.ryabinok.ru/20.php Селекция рябины] на сайте [www.ryabinok.ru Рябина]
- ↑ [www.ryabinok.ru/15.php Рябина как плодовая культура] на сайте [www.ryabinok.ru Рябина]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 [www.ryabinok.ru/21.php Помологические сорта рябины обыкновенной и её гибридов] на сайте [www.ryabinok.ru Рябина]
- ↑ Петров Е. М. Рябина. — М.: Госсельхозиздат, 1957.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.ryabinok.ru/22.php Декоративные сорта рябины обыкновенной и её гибридов] на сайте [www.ryabinok.ru Рябина]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Ундрицова И. [www.drevo-spas.ru/v-mire-rastenij/derevo-obereg-derevo-pioner-rjabina_art.html Дерево-оберег, дерево-пионер] // В мире растений : журнал. — 2008. — № 4. — С. 14-19.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Елисеев И. П. [www.detskiysad.ru/sadovod/kultury02.html Новые плодово-ягодные культуры]. — Горький: Горьковское книжное издательство, 1957.
Литература
- Рябина // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Губанов И. А., Киселёва К. В., Новиков В. С., Тихомиров В. Н. Иллюстрированный определитель растений Средней России. — М.: Т-во научных изданий КМК, Ин-т технологических исследований, 2003. — Т. 2. — С. 410. — ISBN 5-87317-128-9.
- Габриэлян Э. Ц. Рябины (Sorbus L.) Западной Азии и Гималаев. — Ереван: АН АрмССР, 1978.
- Заяц В. А. Распространение, биоморфологическая характеристика и перспективы использования Sorbus domestica L в Закарпатской области // Вопросы охраны и рационального использования растительного и животного мира Украинских Карпат. — Ужгород, 1988.
- Коновалов В. П. Род 16. Рябина — Sorbus // [herba.msu.ru/shipunov/school/books/der_i_kust_sssr1954_3.djvu Деревья и кустарники СССР. Дикорастущие, культивируемые и перспективные для интродукции.] / Ред. тома С. Я. Соколов. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1954. — Т. III. Покрытосеменные. Семейства Троходендроновые — Розоцветные. — С. 465—468. — 872 с. — 3000 экз.
- Курьянов М. А. Производственно-биологическое изучение рябины, аронии и результаты использования их в отдаленной гибридизации. — Мичуринск: Автореферат диссертации кандидата сельскохозяйственных наук, 1973.
- Курьянов М. А. Рябина садовая. — М.: Агропромиздат, 1986.
- Петров Е. М. Рябина. — М.: Госсельхозиздат, 1957.
- Петрова И. П., Соколова С. М. Биохимическая характеристика, плодов интродуцированных видов рябины в Москве // Бюл. Гл. ботан. сада. — Ужгород, 1984. — Вып. 131.
- Род 43. Sorbus L - Рябина // Растительные ресурсы СССР. Цветковые растения, их химический состав, использование. Семейства Hydrangeaceae - Haloragaceae. — Л.: Наука, 1987.
- Удачина Е. Г., Горбунов Ю. Н. Рябина: пищевая ценность, сорта, новое в размножении, основы агротехники // Садоводство и виноградарство. — 1993. — № 5—6.
Ссылки
- [www.ecosystema.ru/08nature/trees/57.htm Рябина обыкновенная на сайте Экологического центра «Экосистема»] Проверено 23 сентября 2008 г.
- [plants.usda.gov/java/profile?symbol=SOAU Рябина обыкновенная на сайте USDA NRCS] (англ.) Проверено 23 сентября 2008 г.
- [www.sadincentr.ru/publications/p40/ Скороплодная садовая рябина]. Информационный садовый центр. Проверено 23 октября 2013.
Отрывок, характеризующий Рябина обыкновенная
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
