Рябинин, Андрей Михайлович
| Андрей Михайлович Рябинин | |
| Род деятельности: |
директор Московского ассигнационного банка |
|---|---|
| Награды и премии: |
|
Андрей Михайлович Рябинин (род. 1772/1773 — ум. в 1854 или 1855 (до 29 апреля)) — действительный статский советник, первый директор Московского ассигнационного банка в 1804—1809 гг. Один из последних в истории носителей чина камергера[1].
Сын адмирала M.И.Рябинина. В 1780 г. был определён в Преображенский полк, в 1782 г. произведён в младшие унтер-офицеры. 25 января 1790 г. в чине капитана назначен флигель-адъютантом при вице-президенте Адмиралтейств-коллегии графе И. Г. Чернышёве.
Принял участие в следующих походах: в 1790 г. — на корабле «Три иерарха» находился в крейсерстве в Балтийском море и в сражениях с Шведским флотом у Красной Горки; 22 июня — при поражении неприятельского флота во время прорыва его из Выборгской бухты; в 1791 г. на корабле «12 Апостолов» стоял на Кронштадтском рейде. В 1793 г., на корабле «Три иерарха» ходил от Ревеля до Копенгагена.
В 1797 г. Рябинин был определен в Провиантский штат обер-провиантмейстером. 1 января 1799 г. определён в свиту императора по квартирмейстерской части, 17 числа произведен в полковники, а 22 января назначен флигель-адъютантом к Павлу І, но уже 3-го ноября определён бригад-майором по инфантерии.
Пожалован 8 апреля 1800 г. в действительные камергеры, а 1 мая определён советником Государственного ассигнационного банка, с переименованием из военного чина в действительные статские советники. 13 января 1804 г. занял место первого директора в Московском отделении этого банка, а 8 июня назначен управляющим этим отделением и Московской учётной конторой. 22 сентября 1807 г. получил орден св. Владимира 3-й степени.
Место директора Рябинин занимал до 1809 г., когда был отрешён от должности за обнаруженную недостачу медных денег на 100 245 руб. В то время за ним в Санкт-Петербургской губернии состояло лишь 30 душ крестьян.
Рябинин был в многолетних дружеских отношениях с Карамзиным и с князем А. И. Вяземским (отцом писателя). Карамзин принимал живое участие в судьбе Рябинина и в январе 1817 г. обратился с письмом к Александру I, приложив к нему записку по делу Рябинина и прося государя оказать милость «одному из его добрых и честных подданных», — то есть «причислить к Герольдии», как хотел того Рябинин. Просьба Карамзина увенчалась успехом.
А. М. Рябинин с 1820-х гг. жил в Москве и в имении жены Брынь Жиздринского уезда Калужской губернии.
Он был женат на княжне Екатерине Алексеевне, дочери князя Алексея Леонтьевича Шаховского. Дети: Александр (гвардии штабс-капитан, род. 23 августа 1808, ум. 31 декабря 1857), Михаил (колл. асс., род. 2 янв. 1814, ум. 6 дек. 1807), Алексей (род. 1 августа 1800, ум. в Москве 3 апреля 1882, д.с.с.), дочери Варвара, Наталья (ум. 1891) и Екатерина.
А. М. Рябинин был членом-учредителем Императорского Московского общества сельского хозяйства и в 1846 г., по случаю 25-летия общества, получил от него серебряную медаль.
Дядя И. И. Пущина.
Напишите отзыв о статье "Рябинин, Андрей Михайлович"
Примечания
- ↑ [vivaldi.nlr.ru/bx000003300/view#page=56 Действительный камергер // Придворный штат] // Месяцеслов и общий штат Российской империи на 1839. Часть первая. — СПб.: Типография при Императорской Академии наук, 1839. — С. 6.
Источники
- Русский биографический словарь т.17. 1918 г.
Отрывок, характеризующий Рябинин, Андрей Михайлович
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
