Рябиновая ночь

Рябиновая (воробьи́ная) ночь ― у восточных славян название ночи с сильной грозой или зарницами. Считалась временем разгула нечистой силы.

Происхождение выражения

Выражения известны в русском, украинском и белорусском литературных языках и диалектах: рус. воробьи́ная ночь, укр. гороби́на ніч, белор. рабінавая ноч. Оба названия, вероятно, восходят через серию фонетических трансформаций и народно-этимологических сближений к единой праформе рябинная ночь, зафиксированной в древнерусском языке начиная с XV века.

Первоначальная форма сочетания ― рябинная ночь, то есть «рябая, пёстрая ночь», — ночь с молниями, с ветром и грозой. Рябая, подобно воробью, ночь, когда темнота перемежается зарницами и сполохами. В эти ночи воробьи вылетают из гнезд, тревожно чирикают, беспокойно собираются в стайки и т. д. На основе выражения рябинная ночь позже, в результате этимологического перерождения, получился речевой оборот рябиновая ночь, а затем и воробьиная ночь. В украинском языке, например, выражение горобина нiч означает не только «воробьиный», но и «рябиновый».

Впервые понятие Рябинная ночь встречается в летописи при описании битвы между дружинами Ярослава Мудрого и его брата Мстислава (1024): «И бывши нощи рябинной, бысть тма и гром бываше и молния и дождь… И бысть сеча зла и страшна, яко посветяаше моления, тако блещашеся оружие их, и еликоже молния осветяше, толико мечи ведяху, и тако друг друга секаше, и бе гроза велика и сеча силна».

Предположение о данном выражении высказал член-корреспондент РАН Ф. П. Филин: оно, бытующее и ныне в смоленских и белорусских говорах, попало в киевское койне из кривичских земель. А. М. Финкель связал его с со словом рябой.

В украинском языке выражение горобина нiч связывается с возбуждением воробьёв во время грозы: «В продолжение лета бывает несколько бурных ночей, с градом, ливнем и грозою, и эти-то ночи называются воробьиными. Ливень бывает силён до такой степени, что выгоняет воробьёв из их убежищ, и бедняжки летают целую ночь, жалобно чиликая» («Словарь малорусского наречия, составленный А. Афанасьевым-Чужбинским», СПб., 1855). Константин Паустовский в повести «Героический юго-восток» пишет: — Знаете, как называются такие ночи с беспрерывной молнией? — Нет, — ответила Клава. — Воробьиные. Потому что от ярких вспышек воробьи просыпаются, начинают метаться в воздухе, а потом, когда молнии гаснут, разбиваются в темноте о деревья и стены.

Польский этнограф Чеслав Петкевич пишет в очерке о белорусском Полесье: «Рабок (воробей) есть героем всем известной рябиновой ночи, во время которой буря рассеивает воробьёв. Рябиновая ночь бывает меж пречитыми (вторая половина августа―первая неделя сентября). Громы бьют один за другом, страшенный ливень льёт… а молния блись да блись, кажется, что весь мир горит. В эту ночи воробьи так поразлетаются…, что уже так и живут по одному. Поэтому ночь зовётся рябиновой».

Не исключено, что выражение Рябиновая ночь также может быть связано с образом рябины. Действительно, такие ночи бывают в пору цветения рябины и созревания её ягод.

Время Рябиновой ночи

В разных местах время Рябиновой ночи определяется неодинаково. В Центральной России это время, когда цветёт рябина или период с 19-го по 22-е июня, когда наступает самая большая долгота дня — 17 часов 37 минут, а ночь длится 6 часов 23 минуты. Старые смоленские и белорусские поверья говорят, что Рябиновая ночь наступает около Успенья (15 августа по старому стилю) или между Ильиным днем и Рождеством Богородицы (8 сентября по старому стилю). Строго определённого времени таких ночей нет: в одних местах их 1-3 в году, в других 5-7 (это зависит от местности и особенностей природы. На Киевщине и Житомирщине, например, это была ночь накануне Ивана Купалы или Петрова дня, в некоторых местах крестьяне считали, что это время, когда зацветёт папоротник. Также Рябиновой ночью зачастую называют обычную ночь с сильными грозами, зарницами.

Рябиновая ночь как мистическое явление

На южной Украине осмысление Рябиновой ночи происходило на основе народной этимологии языка: там такой (Воробиной) ночью называли ночь на 1 сентября (день Симеона Столпника), когда «чёрт меряет воробьёв». Они сбиваются в большие стаи в одно место, и там черти отмеряют их четвериками, подгребая к себе и высыпают в пекло. Кто не вошёл в меру ― тех отпускает. Наказание такое воробьям за то, что они подносили гвозди, когда распинали Спасителя. За то же у них и лапки «связаны верёвочкой» ― воробьи не ходят, а подскакивают. В Белоруссии Рябиновая ночь считалась одновременно и временем разгула всяческой нечисти, и как время, когда гром и молния убивают злых «чаровников» и нечистую силу.

На протяжении всей рябиновой ночи небо сотрясает гром, блестят молнии, льёт проливной дождь, дует страшный ветер, взлетает вихрь. Испуганные воробьи начинают судорожно взлетать, ударяясь о деревья и падать вниз.

Согласно народным поверьям, в эту ночь из ада на свет выходили все злые силы, которые якобы справляли свой главный годовой праздник. По одним мнениям, в Рябиновую ночь разная нечисть пугала крещёных людей, по другим наоборот, все стихии природы объединялись, чтобы уничтожить нечистую силу, что расплодилась после Купалья за лето. Каждый убитый или покалеченный в эту ночь молнией считался чёрным колдуном. Чтобы молнии не сожгли дом или другие постройки, в Рябиновую ночь вывешивали своеобразный оберег ― грязную пасхальную скатерть, в некоторых местах под крышу привязывали красные нитки. На Полесье верили, что от сильной бури в эту ночь рябчики разлетались по всему лесу и до самого токования жили по одному. Предполагалось, что гроза в Рябиновую ночь нужна для дозревания ягод на рябине; если же ягода не поспела ― ждали дождливого конца лета и холодной осени.

Рябиновая ночь в литературе и искусстве

Образ Рябиновой (Воробьиной) ночи отражён в повестях Я. Барщевского «Шляхтич Завальня», И. Тургенева «Первая любовь», А. М. Ремизова «Воробьиная ночь», А. С. Серафимовича «Воробьиная ночь», К. Паустовского «Героический юго-восток», В. Каверина «Воробьиная ночь», В. Морякова «Рябиновая ночь» и других. Рябиновая (Воробьиная) ночь присутствует в пьесах Т. Мициньского «Рябиновая ночь», Т. Габбе «Авдотья Рязаночка», А. Дударева «Воробьиная ночь», В. Илюхова «Воробьиная ночь».

Художественный фильм «Рябиновые ночи» (1984), Свердловская киностудия. Режиссёр Виктор Кобзев.

Многочисленные стихи и песни с названиями Рябиновая ночь, Воробьиная ночь ― на русском, украинском и белорусском языках. Чрезвычайно популярна на Украине песня «Горобина ніч» на стихи Лилии Золотоноши, исполняемая Оксаной Билозир: «Не в тому рiч, не в тому рiч, що горобина плаче нiч…».

Сергеем Курёхиным в 1993 году написана «Воробьиная оратория».

На тему Рябиновой ночи написаны картины художников Н. Ермакова, Г. Ващенко, О. Гуренкова.

Литература

• Демидович П. Из области верований и сказаний белорусов // Этнографическое обозрение. ― М., 1896. № 1. Кн. 28. С. 91—120.
• Азимов Э. Г. Полесские поверия о вихре // Полесье и этногенез славян: Предварительные материалы и тезисы конференции. ― М., 1983
• Матвеев Л. Т. Основы общей метеорологии. Физика атмосферы. ― Л., Гидрометеоиздат, 1965.
• Аксамітаў А. С. Беларуская народная міфалогія як крініца ўтварэння фразеалагічных адзінак // Problemy frazeologii europejskiej. II: Frazeologia a religia /Pod redakcija A. M. Lewickiego i W. Chlebdy. ― Warszawa: Energeia, 1997. S. 75.
• Коваль У. І. Народныя ўяўленні, павер’і і прыкметы: Даведнік па ўсх.-слав. міфалогіі. ― Гомель: Беларус. агенцтва навукова-тэхн. і дзелавой інфарм., 1995. 177 с.
• Воробьиная ночь / Топорков А. Л. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 433—434. — ISBN 5-7133-0704-2.

Ссылки

• Виноградова Л. Н. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/2001_Vostochnoslav%27anskij_etnolingvisticheskij_sbornik.pdf Полесская народная демонология на фоне восточнославянских данных] // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы / Отв. ред. А. А. Плотникова; Институт славяноведения РАН. — М.: Индрик, 2001. — С. 38–39. — ISBN 5-85759-159-2.
• [jhistory.nfurman.com/lessons9/folklor.htm О. Белова. Евреи глазами славян (По материалам традиционной народной культуры)] // Вестник Еврейского университета в Москве, № 3 (13), 1996
• [www.e-reading.me/book.php?book=145037 Ян Барщевский. Шляхтич Завальня, или Беларусь в фантастических повествованиях]
• [musicmegabox.net/content/song/455/Gorobina_nich/ Оксана Білозір. Пісня Горобіна ніч]

Отрывок, характеризующий Рябиновая ночь

– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.