Рябов, Александр Александрович (Герой Советского Союза)

Александр Александрович Рябов
Место рождения	с. Федяево, Сасовский уезд, Рязанская губерния, РСФСР, СССР
Место смерти	Ростов-на-Дону, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	танковые войска
Годы службы	1943—1945
Звание	гвардии сержант
Часть	2-й гвардейский танковый корпус
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алекса́ндр Алекса́ндрович Ря́бов (28 августа 1926, Федяево, Рязанская губерния — 10 мая 1971, Ростов-на-Дону) — советский автоматчик, гвардии красноармеец, Герой Советского Союза.

Биография

Родился 28 августа 1926 года в селе Федяево Сасовского уезда Рязанской губернии (ныне Шацкий район Рязанской области) в семье крестьянина. Окончив 5 классов школы, работал в колхозе.

В конце 1943 года Каверинским райвоенкоматом был призван в армию, с июня 1944 года — в боях Великой Отечественной войны.

При освобождении Белоруссии, будучи автоматчиком моторизованного батальона 26-й танковой бригады (2-й гвардейский танковый корпус, 3-й Белорусский фронт), в селе Задровье (Оршанский район) 26 июня уничтожил 37 солдат и офицеров противника, девятерых взял в плен. В районе села Пасырево (Круглянский район), находясь на броне танка, из автомата с ходу расстрелял колонну немцев, первым ворвался в концентрационный лагерь и, вместе с другими бойцами обезвредив охрану, освободил из плена около 200 человек.

30 июня 1944 года при освобождении Борисовского района (Минская область) А. А. Рябов в составе танкового десанта переправился по горящему мосту через реку Березину около деревни Чернявка, лично уничтожил вражеский пулемётный расчёт. При поддержке артиллерии десант выбил противника из населённого пункта, чем способствовал взятию переправы и предотвращению взрыва моста. При дальнейшем наступлении танковый десант первым вошёл в Минск и занял железнодорожную станцию, что лишило врага возможности отступать по железной дороге.

В бою 10 июля 1944 года был ранен.

В марте 1945 года Рябову было присвоено звание Героя Советского Союза.

После окончания войны гвардии сержант А. А. Рябов служил в авиационной части в Ярославле. После демобилизации вернулся в работал слесарем, затем заведующим фермой в Федяево Шацкого района. Позднее переехал в Ростов-на-Дону, где работал электросварщиком на авторемонтном заводе. В 1957 году вступил в КПСС.

Скончался 10 мая 1971 года, в возрасте сорока четырёх лет.

Награды

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии рядовому Рябову Александру Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая звезда».

Память

• Имя Александра Рябова увековечено в мемориале «Стена Славы» города Шацка.
• Имя А. А. Рябова носят улица и школа в родном селе Федяево, в которой он учился.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14489 Александр Александрович Рябов]. Сайт «Герои Страны».

• [borlib.by/vov/geroi-sovetskogo-soiuza-udostoennie-zvaniya-za-osvobozhdenie-borisovschini Рябов Александр Александрович (годы жизни: 28.08.1926 — 10.05.1971)] (рус.). Герои Советского союза, удостоенные звания за освобождение Борисовщины. Борисовская центральная районная библиотека имени И. Х. Колодеева. Проверено 17 марта 2015.
• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&GZ1/469f4096/index Рябов Александр Александрович] (рус.). Люди и Книги. Проверено 17 марта 2015.

Отрывок, характеризующий Рябов, Александр Александрович (Герой Советского Союза)

«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.