Рязанов, Алексей Константинович

Алексей Константинович Рязанов
Дата рождения	27 февраля 1920(1920-02-27)
Место рождения	с. Большая Кочетовка, Тамбовский уезд, Тамбовская губерния, Советская Россия
Дата смерти	1 августа 1992(1992-08-01) (72 года)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы
Годы службы	1939—1975
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексе́й Константи́нович Ряза́нов (27 февраля 1920 года — 1 августа 1992 года) — участник Великой Отечественной войны, командир эскадрильи 4-го истребительного авиационного полка 287-й истребительной авиационной дивизии 4-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта, дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации (1970).

Биография

Родился 27 февраля 1920 года в селе Большая Кочетовка (ныне — Токарёвского района Тамбовской области) в семье крестьянина. Окончил 7 классов и школу ФЗУ. Работал на строительстве метрополитена в Москве, затем — слесарем на заводе. С 1939 года в Красной Армии. Весной 1941 года окончил Борисоглебскую военную авиационную школу пилотов.

С июня 1941 года старший лейтенант А. К. Рязанов в действующей армии. По октябрь 1941 года служил в 28-м истребительном авиационном полку; по июнь 1942 года — в 736-м ИАП; по январь 1945 года — в 4-м ИАП. Прошёл путь от рядового лётчика (1941—1942) до заместителя командира истребительного авиационного полка (1944—1945). Воевал на Юго-Западном, Центральном, Брянском, Сталинградском, Южном, Северо-Кавказском и 2-м Прибалтийском фронтах.

К маю 1943 года командир эскадрильи 4-го истребительного авиационного полка (287-я истребительная авиационная дивизия, 4-я воздушная армия, Северо-Кавказский фронт) майор А. К. Рязанов совершил 300 боевых вылетов, провёл 67 воздушных боёв, сбил лично 16 самолётов противника и 16 в составе группы.

24 августа 1943 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

К февралю 1945 года заместитель командира того же полка (185-я истребительная авиационная дивизия, 14-й истребительный авиационный корпус, 15-я воздушная армия, 2-й Прибалтийский фронт) майор А. К. Рязанов совершил 509 боевых вылетов, провёл 97 воздушных боёв, в которых сбил 31 вражеский самолёт лично и ещё 16 — в группе с товарищами. Трижды был ранен. 18 августа 1945 года награждён второй медалью «Золотая Звезда».

После войны остался на службе в ВВС СССР. Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе в 1950 году и Военную академию Генерального штаба в 1958 году. С 1950 года работал в штабе Московского военного округа, затем в штабе ВВС и Войск ПВО страны. С 1959 года на ответственной работе в войсках, с 1962 года в штабе Войск ПВО страны. С августа 1975 года генерал-майор авиации А. К. Рязанов — в запасе. Жил в Москве. Умер 1 августа 1992 года.

Награды

• Две медали «Золотая Звезда» (24.08.1943, 18.08.1945);
• три ордена Ленина (1942, 1943, 1955);
• четыре ордена Красного Знамени (1943, 1944, 1945, 1954);
• орден Александра Невского (1943);
• два ордена Отечественной войны 1-й степени (1944, 1985);
• два ордена Красной Звезды (1941, 1954);
• орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени (1975);
• медали СССР.

Память

Бронзовый бюст Героя установлен в посёлке Токаревка Тамбовской области.

См. также

• Список лётчиков-асов Второй мировой войны

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=360 Рязанов, Алексей Константинович]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 27 февраля 2009)

Отрывок, характеризующий Рязанов, Алексей Константинович

– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».