Рязанская и Михайловская епархия
Поделись знанием:
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
(перенаправлено с «Рязанская епархия»)
Христорождественский кафедральный собор | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Россия |
| Архиепископский округ | Рязанская митрополия |
| Епархиальный центр | Рязань |
| Основана | 1198 год или 1207 год |
| Кафедральный храм | Успенский собор |
| Второй кафедральный храм | Христорождественский собор |
| Сан правящего архиерея | Митрополит |
| Титул правящего архиерея | Рязанский и Михайловский |
| Сайт | www.ryazeparh.ru/ |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Марк (Головков) |
| с | 22 октября 2015 года |
Ряза́нская епа́рхия — епархия Русской православной церкви на территории города Рязани, Захаровского, Михайловского, Пронского, Рыбновского, Рязанского, Спасского, Старожиловского районов Рязанской области. Входит в состав Рязанской митрополии.
Учреждена 26 сентября 1198 года; по другим данным, — в 1207 году.
Содержание
Названия
- Муромская и Рязанская (1198—1291)
- Рязанская и Муромская (1291 — 29 мая 1764)
- Рязанская и Шацкая (29 мая 1764 — 16 октября 1799)
- Рязанская и Зарайская (16 октября 1799 — ?)
- Рязанская и Шацкая (1928—1944)
- Рязанская и Касимовская (1944 — 5 октября 2011)
- Рязанская (с 5 октября 2011)
История
Была выделена из Черниговской епархии. Первоначально кафедра находилась в Муроме, но затем она была перенесена в Старую Рязань, а после её разрушения и запустения — в Переяславль Рязанский, то есть в Рязань современную. Епархия стала именоваться Рязанской и Муромской.
Значение Рязанской епархии в церковной и общественной жизни Русского государства росло. С 26 января 1589 года кафедра получает статус архиепископии, а с 13 июня 1669 года по 1723 год — митрополии. При Рязанских митрополитах был построен величественный Успенский собор в Рязанском кремле.
Когда в 1764 году при Екатерине II Муром был отнесён к Владимирской епархии, епархия стала называться Рязанская и Шацкая. В свою очередь, когда в 1799 году Шацк был приписан к Тамбовской епархии, а в состав Рязанской вошёл Зарайск, то епархия называлась Рязанской и Зарайской.
После октябрьского переворота 1917 года началось повсеместное разорение церковной жизни. В конце 1930-х годов в Рязани не было правящего архиерея, все монастыри и церковно-приходские школы были закрыты, богослужения совершались в считанных храмах, остальные были уничтожены или закрыты властями. Только после Отечественной войны 1941—1945 годов епархиальная жизнь начала несколько налаживаться, а после 1988 года — полноценно возрождаться. В условиях хрущевской антирелигиозной кампании Рязанская епархия сохранила высокие доходы — за 1962 год было получено 356 207 рублей чистого дохода[1]. При этом епархия вносила большие суммы в Фонд мира — в 1962 году 125 тыс. рублей, в 1963 году уже 190 тыс. рублей[2]. Население Рязанской области активно помогало храмам. Например, в 1965 году верующие принесли в храмы 1,5 тонны муки, 710 м² ткани и 890 полотенец и платков[2].
5 октября 2011 года из состава Рязанской епархии были выделены две епархии: Касимовская и Скопинская. 6 октября 2011 года в пределах Рязанской области была образована Рязанская митрополия, включающая в себя Касимовскую, Рязанскую и Скопинскую епархии[3].
Правящие епископы
Список епископов
- Арсений (1198 - 1213)
- Евфросин Святогорец (1225 - 1237)
- Иосиф I (1284-?[4])
- Василий I (ок. 1291—1294)
- Стефан (упом. 1303)
- Савва (упом. 1304)
- Митрофан[5]
- Григорий (1326 — ранее 1334)
- Евфимий[5]
- Феодул[5]
- Михаил (упом. 1334)
- Кирилл (упом. 1334)
- Иосиф II (упом. 1340)
- Георгий (1340)
- Василий II (1354—1360)
- Афанасий (1360—1378)
- Вассиан (упом. 1379)
- Феоктист (1385—1387)
- Феогност I (15 августа 1387—1389)
- Иеремия Грек (1389—1392)
- Феогност II (1393—1407)
- Евфросин I (упом. 1410)
- Сергий (Азаков) (1423—1427)
- Иосиф II (упомин. 1430)
- Иона (Одноушев) (1431—1448)
- Евфросин (Звенец) (1448 — конец 1461)
- Давид (1 февраля 1462—1471)
- Феодосий (8 декабря 1471—1481)
- Симеон (1481—1496)
- Протасий (18 декабря 1496—1516)
- Сергий II (12 февраля 1517—1521)
- Иона II (23 марта 1522 — нач. 1548)
- Михаил (22 апреля 1548 — нач. 1551)
- Кассиан (начало 1551—1554)
- Гурий (Лужецкий) (17 марта 1554 — апрель/май 1562)
- Филофей (1562—1568)
- Сергий III (осень 1569—1572)
- Феодосий (Вятка) (1572)
- Леонид (Протасьев) (1573—1586)
- Митрофан (1586—1598)
- Варлаам (июль 1598 — 17 февраля 1601)
- Игнатий Киприот (1602 — 30 июня 1605)
- Феодорит (август 1605 — 10 сентября 1617)
- Иосиф III (10 января 1619—1621)
- Антоний (5 мая 1621 — 15 февраля 1637)
- Моисей (10 января 1638 — 15 февраля 1651)
- Мисаил (13 апреля 1651 — 19 апреля 1655)
- Иларион (1657 — 6 июня 1673)
- Иосиф IV (9 августа 1674 — 21 сентября 1681)
- Павел (Моравский) (ноябрь 1681 — 4 сентября 1686)
- Авраамий (9 января 1687 — март 1700)
- Стефан (Яворский) (7 апреля 1700 — 27 ноября 1722)
- Сильвестр (Холмский) (3 февраля 1723 — август 1725)
- Антоний (Иерофеич) (1725 — 19 апреля 1726) наречённый
- Гавриил (Бужинский) (14 июля 1726 — 27 апреля 1731)
- Лаврентий (Горка) (июль 1731 — 26 сентября 1733)
- Алексий (Титов) (26 сентября 1733 — 17 сентября 1750)
- Дмитрий (Сеченов) (21 июня 1752 — 22 октября 1757)
- Палладий (Юрьев) (18 июня 1758 — 20 марта 1778)
- Симон (Лагов) (31 марта 1778 — 17 января 1804)
- Амвросий (Яковлев-Орлин) (29 января 1804 — 26 января 1809)
- Феофилакт (Русанов) (5 марта 1809 — 14 мая 1817)
- Сергий (Крылов-Платонов) (4 июня 1817 — 18 августа 1824)
- Филарет (Амфитеатров) (12 января 1825 — 25 февраля 1828)
- Григорий (Постников) (3 марта 1828 — 25 июля 1831)
- Евгений (Казанцев) (7 августа 1831 — 9 мая 1837)
- Гавриил (Городков) (15 июля 1837 — 10 мая 1858)
- Смарагд (Крыжановский) (5 июня 1858 — 11 ноября 1863)
- Иринарх (Попов) (20 декабря 1863 — 29 августа 1867)
- Алексий (Ржаницын) (28 ноября 1867 — 9 сентября 1876)
- Палладий (Раев) (9 сентября 1876 — 21 августа 1882)
- Феоктист (Попов) (28 сентября 1882 — 2 декабря 1894)
- Иустин (Полянский) (10 декабря 1894 — 14 октября 1896)
- Мелетий (Якимов) (14 октября 1896 — 14 января 1900)
- Полиевкт (Пясковский) (22 января 1900 — 7 ноября 1902)
- Аркадий (Карпинский) (18 декабря 1902 — 3 ноября 1906)
- Никодим (Боков) (3 ноября 1906 — 25 июля 1911)
- Димитрий (Сперовский) (25 июля 1911 — 17 июня 1917)
- Иоанн (Смирнов) (20 ноября 1917 — 14 октября 1919)
- Вениамин (Муратовский) (13 июля 1920—1922)
- Амвросий (Смирнов) (1923 — 15 ноября 1923)
- Борис (Соколов) (1923 — 21 февраля 1928)
- Ювеналий (Масловский) (10 мая 1928 — 25 октября 1937, фактически с момента ареста в январе 1936 года был лишен возможности служить в епархии)
- 1937—1942 — кафедра вдовствовала
- Алексий (Сергеев) (13 июля 1942 — май 1944)
- Димитрий (Градусов) (26 мая 1944 — 13 января 1947)
- Иероним (Захаров) (13 января 1947 — 27 февраля 1948)
- Филарет (Лебедев) (9 мая 1948 — 27 марта 1951)
- Николай (Чуфаровский) (27 марта 1951 — 14 мая 1963)
- Палладий (Каминский) (14 мая 1963 — 5 февраля 1965)
- Борис (Скворцов) (21 февраля 1965 — 11 августа 1972)
- Симон (Новиков) (14 октября 1972 — 7 мая 2003)
- Павел (Пономарёв) (7 мая 2003 — 25 декабря 2013)
- Вениамин (Зарицкий) (25 декабря 2013 — 22 октября 2015)
- Марк (Головков) (с 22 октября 2015)
Благочиния
В состав Рязанской Епархии (после 5 октября 2011 года) входят 15 благочиний:
- Центральное благочиние города Рязани
- Восточное благочиние города Рязани
- Западное благочиние города Рязани
- Захаровское благочиние
- Михайловское первое благочиние
- Михайловское второе благочиние
- Пронское благочиние
- Рыбновское благочиние
- Рязанское восточное благочиние
- Рязанское западное благочиние
- Рязанское юго-восточное благочиние
- Спасское южное благочиние
- Спасское северное благочиние
- Старожиловское благочиние
- Солотчинское благочиние
Монастыри
- Иоанно-Богословский Пощуповский монастырь (мужской; село Пощупово, Рыбновский район)
- Свято-Троицкий монастырь (мужской; Рязань, ул. Огородная, д. 23)
- Спасо-Преображенский монастырь (мужской; Рязань)
- Казанский Явленский монастырь (женский; Рязань)
- Солотчинский Рождества Богородицы монастырь (женский; посёлок Солотча, Рязань)
- Покровский монастырь (женский; Михайлов)
- Спасо-Преображенский Пронский монастырь (мужской; посёлок Пронск)
- недействующие
- Зарецкий Спасский монастырь (мужской; Спасск-Рязанский)
- Успенский Ольгов монастырь (женский, ранее — мужской; село Льгово, Рязанский район)
Святые Рязанской епархии
- Собор Рязанских святых
- Блаженная Матрона Анемнясевская — в 1999 году прославлена как местночтимая святая Рязанской епархии, а на юбилейном Архиерейском Соборе в 2000 году прославлена для общецерковного почитания.
Напишите отзыв о статье "Рязанская и Михайловская епархия"
Примечания
- ↑ Гераськин Ю. В. Из истории хрущевского наступления на Русскую православную церковь // Новый исторический вестник. — 2009. — № 19. — С. 75
- ↑ 1 2 Гераськин Ю. В. Из истории хрущевского наступления на Русскую православную церковь // Новый исторический вестник. — 2009. — № 19. — С. 77
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/1639858.html Журналы заседания Священного Синода от 5—6 октября 2011 года]
- ↑ Иосиф (епископ рязанский) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- ↑ 1 2 3 значится в Синодиках Спасского монастыря и Кафедрального собора. Сведений нет.
Литература
- Гераськин Ю. В. Русская Православная Церковь и рязанские власти (конец 1950-х — начало 1960-х годов)// Вестник церковной истории. 2007. № 2(6). С. 73-88.
- Рязанская епархия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Семина М. В. Обновленческое движение в Рязанской губернии в 1922—1925 годах //Вестник церковной истории. 2008. № 1(9). С. 108—129.
- Семина М. В. Кампания по изъятию церковных ценностей в Рязанской губернии (1922 г.) //Вестник церковной истории. 2009. № 3-4(15-16). С. 336—342.
Ссылки
- [www.ryazeparh.ru/ Официальный сайт Рязанской епархии Русской православной церкви]
- [www.patriarchia.ru/db/text/31501.html Рязанская епархия] на официальном сайте Московского Патриархата
- [www.ryazeparh.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=56:2009-12-28-10-45-05&catid=31:2009-12-28-12-47-15 Список Рязанских архиереев]
| ||||||||||
| ||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Рязанская и Михайловская епархия
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
