Рязанско-Козловская железная дорога

Рязанско-Козловская железная дорога Рязано-Козловская железная дорога
Вокзал станции Козлов (ныне Мичуринск-Уральский)
Годы работы:	1866—1892
Страна:	Россия
Состояние:	С 1892 г. в составе Рязано-Уральской ж. д.
Подчинение:	Российская империя

Ряза́нско-Козло́вская желе́зная доро́га — одна из первых железных дорог России, построенная в 1865-1866 гг. на средства частного капитала. Технические принадлежности приобретались на средства полученные от продажи Аляски.

Дорога названа по своим крайним пунктам: Рязани на севере и Козлова (ныне Мичуринск) на юге.

История

Ходатайство о постройке дороги от Рязани до Саратова через Козлов и Тамбов было подано предпринимателем Павлом Григорьевичем Фон-Дервиз в конце 1863 года, первым участком этой линии должна была стать Рязано-Козловская железная дорога.

В то время вся русская железнодорожная сеть состояла из линий: Царскосельской, Петербурго-Московской, Петербурго-Варшавской и Варшавско-Венской, Московско-Нижегородской, Риго-Динабургской, Волго-Донской, Грушевской, Московско-Сергиевской и Московско-Рязанской. Общее протяжение всех этих линий к концу 1863 года составляло всего 3254 версты.

П. Г. Фон-Дервиз предложил построить дорогу на капитал, предоставленный английской компанией, та в свою очередь требовала гарантий правительства, то есть уплаты ежегодно определенного процента на капитал вне зависимости от того, будет ли впоследствии дорога приносить доход и какой именно. Это предложение П. Г. Фон-Дервиза было отклонено.

Спустя год П. Г. Фон-Дервиз предложил построить дорогу на капитал полученный путём выпуска акций в английской валюте и облигаций в прусской валюте. На таких условиях концессия на постройку Рязанско-Козловской железной дороги была дана 12 марта 1865 года. Постройка дороги была произведена очень быстро: вся линия была построена и открыта для движения 5 сентября 1866 года. Архитектурный отдел дороги возглавлял архитектор А. П. Попов.

Дорога прошла по тому направлению, по которому издавна шел главный гужевой путь из юго-восточных степей в Москву. Заменив собою этот путь, дорога стала одною из самых первых по перевозке хлебных грузов и это обеспечило ей с первого же года эксплуатации значительный доход, составивший в 1867 году — 6,7 %, в 1868 году — 14,5 % и 1869 году — 18,1 %.

Ввиду того, что дорога испытывала значительный приток грузов и в скором времени была значительно перегружена, было принято решение о постройке второго пути. Путь был открыт 1 июня 1870 года. С этого времени дорога стала одной из самых доходных и самых грузонапряженных.

11 января 1892 года дорога прекратила своё существование влившись в общество Рязанско-Уральской дороги.

Источники архивные

• РГИА, ф. 446, оп. 26, д. 12. Доклад № 15. 29 июля 1865 г. "Об осмотре работ по устройству шоссе в имении Ильинском и железной дороги от Рязани до Козлова".
• РГИА, ф. 446, оп. 26, д. 13. Доклад № 23. 8 сентября 1866 г. "Об открытии движения по Рязано-Козловской жел. дор. 5 сентября".
• РГИА, ф. 446, оп. 26, д. 15. Доклад № 2. 30 января 1868 г. "Об открытии 29 января движения по Воронежско-Козловской ж. д."
• РГИА, ф. 446, оп. 2, д. 2. № 83. 18 июня 1869 г. Высочайший указ "Об отчуждении земель под устройство второго пути на Рязанско-Козловской железной дороге".
• РГИА, ф. 446, оп. 27, д. 3. Доклад № 137. 15 сентября 1873 г. "Устав Общества Козлово-Воронежской железной дороги".
• РГИА, ф 446, оп. 29, д. 16. Доклад № 13. 20 января 1895 г. "Об открытии правильного движения на участке от города Балашова до Камышина Рязанско-Козловской железной дороги".

Ссылки

• [ruzgd.ru/is_r-k_lin.shtml История Рязанско-Уральской железной дороги. Рязанско-Козловская линия]

Отрывок, характеризующий Рязанско-Козловская железная дорога

Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.