Рёгоку Кокугикан
Поделись знанием:
Координаты: 35°41′49″ с. ш. 139°47′36″ в. д. / 35.69694° с. ш. 139.79333° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=35.69694&mlon=139.79333&zoom=17 (O)] (Я)
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
 | |
| Оригинальное название |
両国国技館 |
|---|---|
| Местоположение | |
| Открыт |
январь 1985 |
| Стоимость постройки |
¥ 15 млрд. |
| Владелец | |
| Вместимость |
11098 |
| Сайт |
[www.sumo.or.jp/kokugikan/ o.or.jp/kokugikan/] |
Рёгоку Кокугикан (яп. 両国国技館 Рё:гоку Кокугикан, «Зал национальных единоборств в Рёгоку»), или просто Кокугикан — крытая спортивная арена, расположенная в квартале Ёкоами (рядом с Рёгоку) района Сумида города Токио, открыта в 1985 году.
Основное предназначение этого зала — проведение соревнований по борьбе сумо, так называемые турниры Хомбасё. В Токио ежегодно проводятся 3 хомбасё: «первый» — в январе, «летний» — в мае, и «осенний» — в сентябре. В этом же здании находится и музей сумо. Помимо сумо здесь проводятся соревнования по боксу, реслингу, и, кроме того, проходят музыкальные концерты.
История
До появления специального зала, соревнования по сумо в Токио проводились на территории храма Эко.
В период Мэйдзи рост популярности данного ритуального спорта привёл к постройке первого Зала национальных единоборств квартала Рёгоку в 1909 году. Вместимость зала примерно равнялась 13000 человек.
Во время Второй мировой войны японская армия заняла это здание, и турниры приходилось проводить на бейсбольном стадионе. В период оккупации Японии было разрешено проведение всего лишь двух турниров на территории зала — в ноябре 1945 и в ноябре 1946. Основное время зал использовался оккупационными силами как ледовый каток.
До 1954 года турниры проводились в храме Мэйдзи, а затем в Курамаэ Кокугикане до 1985 года, когда и открылся нынешний зал Рёгоку.[1]
На Олимпийских играх 2020 года здесь планируется проведение соревнований по боксу.[2]
Интересные факты
 |
Этот раздел представляет собой неупорядоченный список разнообразных фактов о предмете статьи. Пожалуйста, приведите информацию в энциклопедический вид и разнесите по соответствующим разделам статьи. Согласно решению Арбитражного комитета Википедии, списки предпочтительно основывать на вторичных обобщающих авторитетных источниках, содержащих критерий включения элементов в список.
|
- Подвесная крыша сделана из священного дерева храма Исэ.
- Дохё и его подмостки могут подниматься и опускаться на лифте. Это сделано для того, чтобы можно было проводить и другие соревнования, в том числе и женские.
- На подземном этаже здания есть магазин, где готовят жареную курицу. Считается, что курица для сумоиста приносит счастье, так как это животное, которое твёрдо стоит на двух ногах.
- На турнирах профессионального сумо сидя на масусэки (традиционном четырёхместном ложе) можно было курить. Начиная с 2005 года курение запрещено во всём зале.
- Хотя различные национальные соревнования по любительскому сумо проводятся среди обоих полов, женское сумо запрещено проводить на данной арене.
- В периоды между хомбасё здесь проводятся экскурсии и работают сувенирные магазинчики. В это время вход в музей сумо — бесплатный.
- Трансляция хомбасё идёт по радио «Досукой-FM», а также по NHK-BS, начиная с 2003 года. («Досу-кой!» один из боевых кличей, который произносят сумоисты перед началом поединка.)
- С 2005 года внутри зала ведётся трансляция информации о соревнованиях по беспроводной сети под названием «Sumo Live TV».
- Часть крыши золотого цвета может открываться на 80 %.
Галерея
- Japon Tokyo 0521.jpg
Сумоисты из лиги Дзюрё готовятся к схватке. - Japon tokyo 0801a.jpg
Парад знамён Кэнсё вокруг дохё перед последней схваткой дня. - Japo Tokyo 0524.jpg
Дохё-ири сумоистов из лиги Макуути. - Ryogoku Kokugikan Tsuriyane 05212006.jpg
Цуриянэ — подвесная крыша в синтоистском стиле над дохё.
См. также
Напишите отзыв о статье "Рёгоку Кокугикан"
Примечания
- ↑ With God on Their Side: Sport in the Service of Religion. — London and New York: Routeledge, 2002. — P. 151–2. — ISBN 0-415-25960-6.
- ↑ [tokyo2020.jp/en/plan/venue/index.html Venue Plan]. Tokyo 2020 Bid Committee. Проверено 11 сентября 2013.
Ссылки
- [www.sumo.or.jp/kokugikan/ Путеводитель по Рёгоку Кокугикану] (яп.)
- [maps.google.com/maps?hl=en&ll=35.696811,139.793609&spn=0.001952,0.002521&t=m&layer=c&cbll=35.696955,139.793451&panoid=r5PItkVkwC5sWr6X2jTDMQ&cbp=12,127.79,,0,-0.1&z=19 Гугл карты — вид изнутри]
Отрывок, характеризующий Рёгоку Кокугикан
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
