Ноёри, Рёдзи

Рёдзи Ноёри
野依良治
Дата рождения:	3 сентября 1938(1938-09-03) (85 лет)
Место рождения:	Кобе, Япония
Страна:	Япония Япония
Научная сфера:	химия
Место работы:	RIKEN Университет Нагои
Альма-матер:	Университет Киото
Известен как:	исследователь стереоспецифических реакций
Награды и премии:	Премия столетия (1988) Toray Science and Technology Prize (1989) Премия имени Артура Коупа (1997) Международная премия короля Фейсала (1999) Орден Культуры (2000) Нобелевская премия по химии (2001) Премия Вольфа по химии (2001) Большая золотая медаль имени Ломоносова (2010)
Сайт:	[www.riken.jp/engn/r-world/riken/president/index.html About RIKEN - President]

Рёдзи Ноёри (яп. 野依 良治 Ноёри Рё:дзи, ромадзи: Ryōji Noyori; род. 3 сентября 1938 года, Кобе, Япония) — японский учёный-химик, лауреат Нобелевской премии по химии за 2001 год. Он разделил половину совместно с Уильямом Ноулзом с формулировкой «за их работу над хиральными катализаторами реакций гидрирования» (англ. «for their work on chirally catalysed hydrogenation reactions»), вторая половина была отдана Барри Шарплессу «за его работу над хиральными катализаторами реакций окисления» (англ. «for his work on chirally catalysed oxidation reactions») (эпоксидирование по Шарплессу).

Биография

Ноёри Рёдзи родился в городе пригороде Кобе. Он был первым сыном в семье Канэки и Судзуко Ноёри. Отец Ноёри был директором по научным исследованиям в химической компании, что сильно повлияло на дальнейшую жизнь Рёдзи. Вскоре после рождения Рёдзи, его семья переехала в Кобе. Рос вместе с двумя младшими братьями и сестрой.

Его знакомство с химией началось с двенадцати лет, когда он прослушал лекцию о синтезе нейлона.

В 1957 году он стал студентом Киотского университета, который был известен как самый активный университет в исследовании химии полимеров. В 1961 году Рёдзи стал бакалавром, а в 1967 — доктором наук (англ. Doctor of Engineering). В 1967 году он получил предложение стать руководителем новой химической лаборатории в Нагойском университете. В 1969 Ноёри отправился в Гарвардский университет, где работал вместе с Элайасом Джеймсом Кори, а также познакомился с такими известными учёными как Конрад Эмиль Блох и Барри Шарплесс. Вернувшись в 1970 году в Нагою, он продолжил работу над металлоорганическими катализаторами. В августе 1972 года стал профессором.

В 2001 году Рёдзи Ноёри получил Нобелевскую премию по химии.

В настоящее время преподаёт в Нагойском университете, а также является членом научного совета при Министерстве образования, культуры, спорта, науки и технологий (яп. 文部科学省 момбу-кагаку-сё:) Японии.

Личная жизнь

В 1972 году Ноёри женился на Хироко Осиме, дочке профессора медицины Токийского университета. У него есть двое сыновей: Эйдзи (родился в 1973 году) и Кодзи (в 1978 году).

Научная работа

Научная работа Ноёри в основном связана с каталитическим асимметрическим синтезом. На 2001 год он написал более 400 публикаций в научных журналах и сделал более 160 патентов.

Асимметрический синтез

Во время учёбы в Киотском университете он был руководителем группы, которая занималась физической органической химией. В 1966 году они открыли асимметрический катализ, который затем стал интересом Ноёри. Это явление было обнаружено во время реакции стирола и этилдиазоацетата в присутствии небольшого количества хирального комплекса основания Шиффа и меди(ІІ), которое приводило к оптически активным производным циклопропана, хотя и с небольшим (менее 10 %) выходом.

В Гарварде он работал над синтезом простагландинов, в частности над селективным гидрированием производного (PGF_2α) с двумя двойными связями до PGF_1α, который имеет одну двойную связь. В Нагое вместе с профессором Хидэмасой Такаей Рёдзи работал над стереоспецифическим синтезом с использованием BINAP (2,2'-бис(дифенилфосфино)-1,1'-бинафтил). В 1979 году был открыт комплекс BINAP с гидридом лития, который используется при промышленном синтезе простагландинов по методу Кори. В 1980 году, после 6 лет исследований была опубликована их работа по асимметрическому синтезу аминокислот с использованием BINAP.

В 1995—1996 годах были открыты новые катализаторы (комплексы рутения(ІІ) с хиральными β-аминоспиртами и прозводными 1,2-диаминов), которые были эффективными в реакциях асимметрического гидрирования кетонов и иминов.

Сейчас катализатор Ноёри используют в синтезе практически чистого (1R,2S,5R)-ментола.

Другие исследования

В 1994 году он открыл интересное свойство сверхкритического диоксида углерода в качестве среды для гомогенного катализа. Таким образом гидрирование с помощью рутениевого катализатора даёт муравьиную кислоту, метилформиат и диметилформамид.

В 1996—1998 гг. Ноёри разработал практичные, экологически безопасные методы эпоксидировании олефинов и окисления спиртов водными растворами H₂O₂.

В 1990 году был разработан эффективный синтез твердых олигомеров ДНК с использованием палладийорганической химии.

В 1994 году Рёдзи открыл стереоспецифической полимеризацию фенилацетилена с помощью тетракоординированных комплексов Rh.

Премия Ноёри Рёдзи

В честь получения Ноёри Рёдзи Нобелевской премии в 2002 году японским Обществом синтетической органической химии было создана Премия Ноёри Рёдзи, которая спонсируется Международной корпорацией Такасаго. Целью её является признание и поощрение выдающийся вкладов в исследования асимметричного синтеза, независимо от возраста или национальности. Премия включает в себя сертификат, медальон, и 10000$ и присуждается каждый год.

Общественная деятельность

В 2016 году подписал письмо с призывом к Greenpeace, Организации Объединенных Наций и правительствам всего мира прекратить борьбу с генетически модифицированными организмами (ГМО) .

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/chemistry/laureates/2001/noyori-autobio.html Автобиография на сайте Нобелевского комитета]  (англ.)
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-53807.ln-ru Профиль Риоджи Нойори] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Ноёри, Рёдзи

И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.