Данелия, Георгий Николаевич
Поделись знанием:
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
(перенаправлено с «Р. Хобуа»)
| Георгий Николаевич Данелия | |||||||||||||
| გიორგი დანელია | |||||||||||||
 Фотография 27 августа 2010 года | |||||||||||||
| Имя при рождении: |
Георгий Николаевич Данелия | ||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||||||||||||
| Гражданство: | |||||||||||||
| Профессия: | |||||||||||||
| Карьера: |
1958 — настоящее время | ||||||||||||
| Награды: |
| ||||||||||||
Гео́ргий Никола́евич Дане́лия (груз. გიორგი დანელია; род. 25 августа 1930, Тифлис (ныне Тбилиси)) — советский российский кинорежиссёр, актёр, сценарист, публицист. Народный артист СССР (1989). Лауреат Государственной премии СССР (1978), Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1981), Государственной премии России (1996)[1].
Содержание
Биография
В 1955 году окончил Московский архитектурный институт. В 1956 году поступил на только что открывшиеся Высшие режиссёрские курсы, которые окончил в 1959 году.
С 1959 года — режиссёр-постановщик «Мосфильма». В 1965—1969 годах — художественный руководитель «Экспериментального творческого объединения» при «Мосфильме», в 1975—1987 — художественный руководитель «Экспериментального объединения комедийных и музыкальных фильмов». С 1987 года — президент и художественный руководитель киностудии «Ритм» киноконцерна «Мосфильм».
Уже первый фильм «Серёжа» (совместно с И. В. Таланкиным) обратил на себя внимание критиков и зрителей. Программной его работой стал фильм «Я шагаю по Москве» (1964), ставший культурным событием хрущёвской оттепели.
Начиная с картины «Тридцать три» (1965) режиссёр обращается к жанру сатиры, становится признанным мастером комедии. Творчество отличает подлинно глубокая сатира, продуманный гротеск, тонкий лиризм и раскрытие психологического образа героев. Умение создать слаженный ансамбль из актёров разных школ — особый дар мастера как режиссёра.
В 1967—1970 годах создал несколько миниатюр для сатирического журнала «Фитиль». Самый известный сюжет «О пользе алкоголя» (1974) с участием актёра Е. Леонова.
Большую популярность режиссёру принесли такие картины, как «Афоня», «Мимино», «Осенний марафон», «Кин-Дза-Дза!».
Снимался в эпизодах своих фильмов. Автор или соавтор сценариев большинства своих фильмов, а также соавтор сценариев картин, снятых другими режиссёрами.
В 1980-е годы[когда?] приглашался в жюри Высшей лиги КВН.
Георгий Данелия — член Союза кинематографистов СССР, почётный член Российской академии художеств[2], академик Национальной академии кинематографических искусств и наук России, академик Российской академии кинематографических искусств «Ника».
С 2003 года — президент «Фонда Георгия Данелия сохранения традиций и развития нового кино».
Увлекается живописью, графикой, музыкой, собрал коллекцию барабанов.
Живёт и работает в Москве.
Взгляды
В разные годы подписывал открытые письма в защиту Светланы Бахминой[3][4][5], за увековечивание памяти жертв сталинских репрессий[6], против увольнения руководителя Музея кино Наума Клеймана[7][8]. В 2008 на вопрос об отношении к конфликту в Южной Осетии ответил одной фразой: «Мне жаль, что я дожил до сегодняшнего дня»[9]. Комментируя в 2014 году обострение отношений между Украиной и Россией, режиссёр отметил, что противоречивость распространяемой различными СМИ информации о происходящем не позволяет ему дать однозначную оценку этим событиям, в связи с чем он воздержался как от поддержки, так и от осуждения политики В. Путина, пожелав Украине мира и спокойствия[10].
Семья
- Отец — Николай Дмитриевич Данелия (1902—1981), инженер-путеец, был бригадиром, начальником шахты, главным инженером Метростроя Москвы и СССР, генерал-майор
- Мать — Мария Ивлиановна Анджапаридзе (1905—1980), работала на «Мосфильме» ассистентом, вторым режиссёром; сняла несколько короткометражных фильмов. Лауреат Сталинской премии первой степени (1950)
- Тётя — Верико Ивлиановна Анджапаридзе (1897—1987), актриса театра и кино, театральный режиссёр, педагог. Народная артистка СССР (1950)
- Дядя — Михаил Эдишерович Чиаурели (1894—1974), режиссёр театра и кино, актёр, сценарист, скульптор, художник-иллюстратор, педагог. Народный артист СССР (1948)
- Двоюродная сестра — Софико Михайловна Чиаурели (1937—2008), актриса театра и кино, народная артистка Грузинской ССР (1976) и Армянской ССР (1979)
- Первая жена (1951—1956) — Ирина Гинзбург, адвокат
- Дочери — Светлана Георгиевна Данелия, юрист
- Внучка — Ирина
- Дочери — Светлана Георгиевна Данелия, юрист
- Вторая жена (1957—1984, брак незарегистрирован) — Любовь Сергеевна Соколова, актриса. Народная артистка СССР (1990).
- Третья жена — Галина Ивановна Юркова-Данелия (род. 1944), актриса, режиссёр-постановщик.
Творчество
Фильмография
| Год | Фильм | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Режиссёр | Сценарист | Актёр | Роль | Примечания | ||
| 1942 | Георгий Саакадзе |  |
эпизод | |||
| 1951 | Незабываемый 1919 год | |
эпизод | |||
| 1955 | Мексиканец | |
парень с гитарой | |||
| 1958 | Васисуалий Лоханкин | |
|
короткометражный | ||
| 1959 | Тоже люди | |
|
короткометражный | ||
| 1960 | Серёжа | |
|
|||
| 1962 | Путь к причалу | |
||||
| 1963 | Я шагаю по Москве | |
|
чистильщик обуви | ||
| 1965 | Тридцать три | |
|
|||
| 1968 | Не горюй! | |
|
тюремный надзиратель | ||
| 1971 | Джентльмены удачи | |
|
прохожий | ||
| 1973 | Совсем пропащий | |
|
|||
| 1975 | Афоня | |
||||
| 1977 | Мимино | |
|
|
пилот самолета | |
| 1979 | Осенний марафон | |
|
|
немецкий офицер в кинофильме | |
| 1982 | Слёзы капали | |
|
|
читающий пассажир в трамвае | |
| 1983 | Три лимона для любимой | |
короткометражный | |||
| 1986 | Кин-дза-дза! | |
|
|
Абрадокс | |
| 1988 | Француз | |
||||
| 1990 | Паспорт | |
|
|
араб с осликом | |
| 1993 | Настя | |
|
|
работник культуры | |
| 1995 | Орёл и решка | |
|
|
инженер-конструктор | |
| 1998 | Привет от Чарли-трубача | |
||||
| 2000 | Фортуна | |
|
|
зэк | |
| 2005 | Анна | |
||||
| 2006 | Карнавальная ночь 2, или 50 лет спустя | |
камео | |||
| 2013 | Ку! Кин-дза-дза | |
|
|
путешественник Ромашка; чатланин в бочке (озвучание) | анимационный |
- Сюжеты для киножурнала «Фитиль»
- 1967 — фильм № 62 «Мелочи жизни»
- 1967 — фильм № 63 «Маляр»
- 1967 — фильм № 64 «Проблема»
- 1968 — фильм № 68 «С натуры»
- 1970 — фильм № 100 «Закон природы»
- 1974 — фильм № 139 «Трезвый подход»
- Художественный руководитель
- 1973 — Про Витю, про Машу и морскую пехоту
- 1977 — В один прекрасный день
- Участие в фильмах
- 1980 — Андрей Петров: «Нужна хорошая мелодия» (документальный)
- 1997 — Фрунзик Мкртчян (из цикла телепрограмм канала ОРТ «Чтобы помнили») (документальный)
- 2000 — Тот самый Данелия (из цикла фильмов «Жизнь замечательных людей») (документальный)
- 2000 — Сергей Бондарчук (документальный)
- 2002 — Жизнь Дездемоны. Ирина Скобцева (документальный)
- 2003 — Марлен. Прощание с шестидесятыми (из серия документальных фильмов «Кино, которое было»)
- 2003 — Георгий Данелия. Время Кин-дза-дзы (из серия документальных фильмов «Кино, которое было»)
- 2004 — Страна Данелия (документальный)
- 2005 — Мимино (из авторского цикла передач о советском кинематографе «Рождение легенды») (документальный)
- 2005 — Фрунзик Мкртчян. История одиночества (документальный)
- 2007 — Осенний марафон (из серия документальных фильмов «Фильм о фильме» в цикле передач «Живая история» телекомпании «Петербург — 5 канал»)
- 2008 — Печальная история последнего клоуна. Фрунзе Мкртчян (из документального цикла «Острова»)
- 2008 — Кин-дза-дза! Территория Данелии (из серия документальных фильмов «Фильм о фильме» в цикле передач «Живая история» телекомпании «Петербург — 5 канал»)
- 2009 — Евгений Леонов. Страх одиночества (документальный)
- 2010 — Я шагаю по Москве. Вечное обаяние молодости (из серия документальных фильмов «Фильм о фильме» в цикле передач «Живая история» телекомпании «Петербург — 5 канал»)
- 2012 — Георгий Данелия. Между вымыслом и реальностью (документальный)
- 2012 — Джентльмены удачи. 40 лет спустя (документальный)
- Архивные кадры
- 2009 — Вадим Юсов (из документального цикла «Острова»)
- 2010 — Я шагаю по Москве (из цикла фильмов «Спето в СССР») (документальный)
Книги
- Данелия Г. Н. Кот ушел, а улыбка осталась. — М.: Эксмо, 2014. — 415 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-76244-6.
- Данелия Г. Н. [www.modernlib.ru/books/daneliya_georgiy/bezbiletniy_passazhir/ Безбилетный пассажир: «байки» кинорежиссёра]. — М.: Эксмо, 2006. — 416 с. — 5100 экз. — ISBN 978-5-699-12714-6, 5-699-12714-3.
- Данелия Г. Н. Тостуемый пьёт до дна. — М.: Эксмо, 2006. — 352 с. — 7100 экз. — ISBN 5-699-12715-3.
- Данелия Г. Н. Чито-грито. — М.: Эксмо, 2007. — 768 с. — 17 000 экз. — ISBN 5-699-17248-3, 978-5-699-17248-1. (составлена из двух предыдущих - "Безбилетный пассажир" и "Тостуемый пьет до дна").
- Данелия Г. Н. Джентльмены удачи и другие киносценарии. — СПб.: Сеанс: Амфора, 2008. — 624 с. — (Библиотека кинодраматурга). — 5000 экз. — ISBN 978-5-367-00641-4.
- Данелия Г. Н. Не горюй! — М.: АСТ : Зебра Е, 2008. — 704 с. — (Актёрская книга). — 5000 экз. — ISBN 978-5-17-054369-4, 978-5-94663-620-9.
- Р. Габриадзе В.Токарева Г. Данелия. Мимино. — М.: Искусство, 1978. — 88 с. — 30 000 экз.
Звания и награды
- Государственные
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1965)
- Народный артист РСФСР (1974)
- Народный артист СССР (1989)
- Государственная премия СССР (1978) — за фильм «Мимино» (1977)
- Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1981) — за художественный фильм «Осенний марафон» (1979)[11]
- Государственная премия Российской Федерации в области киноискусства 1996 года (1997) — за художественные фильмы «Паспорт», «Настя», «Орёл и решка»[12]
- Премия Правительства Российской Федерации в области культуры (2014) — за участие в создании анимационного фильма «Ку! Кин-дза-дза»[13]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (2010) — за большой вклад в развитие отечественного кинематографического искусства и многолетнюю творческую деятельность[14]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2000) — за большой личный вклад в развитие киноискусства[15]
- Орден Трудового Красного Знамени (1980)
- Орден «Знак Почёта»
- Орден Чести (Грузия, 2000)
- Почётный гражданин Тбилиси (1985)
- Орден преподобного Андрея Иконописца II степени (2015) — во внимание к Вашим трудам, направленным на утверждение традиционных ценностей в культуре, и в связи с 85-летием со дня рождения[16]
- Другие
- «Золотой лавровый венок» Фонда Дэвида Оливера Селзника
- 1961 — фильм «Серёжа»
- 1960 — Гран-при «Хрустальный глобус» за лучший фильм (совм. И. Таланкиным) (МКФ в Карловых Варах, фильм «Серёжа»)
- 1960 — Первая премия (Международный смотр фильмов для детей и юношества в Каннах, фильм «Сережа»)
- 1960 — Приз «Золотая головка Паленке» (Международный смотр фестивальных фильмов в Акапулько, фильм «Серёжа»)
- 1964 — Специальное упоминание жюри «Молодым кинематографистам за новизну и свежесть взгляда» (XVII МКФ в Каннах, фильм «Я шагаю по Москве»)
- 1964 — Главный приз (IV Международный технический конкурс фильмов в рамках Конгресса УНИАТЕК, Милан, фильм «Я шагаю по Москве»)
- 1966 — Специальный приз за участие в лучшей программе на Международном кинообзоре «Капитолийский Юпитер» (Рим, фильм «Я шагаю по Москве»)
- 1970 — Специальная премия жюри «Кондор» (МКФ в Мардель-Плата, фильм «Не горюй!»)
- 1975 — Главный приз (МКФ в Ташкенте, фильм «Афоня»)
- 1977 — Золотой приз (X МКФ в Москве, фильм «Мимино»)
- 1979 — Приз «Золотой Лачено» (XIX МКФ художественных и детских фильмов в Авеллино, фильм «Мимино»)
- 1979 — Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) (МКФ в Венеции, фильм «Осенний марафон»)
- 1979 — Главный приз «Золотая раковина» и премия международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ) (Кинофестиваль в Сан-Себастьяне, фильм «Осенний марафон»)
- 1980 — Премия Общества советско-болгарской дружбы, (МКФ в Карловых Варах, фильм «Осенний марафон»)
- 1980 — Приз международного евангелического жюри приз — специальная рекомендация (программа «Форум») (XXX МКФ в Берлине, фильм «Осенний марафон»)
- 1980 — Главный приз (МФ комедийных фильмов в Шамруссе, фильм «Осенний марафон»)
- 1981 — Специальный приз (МКФ комедийных фильмов в Габрово, фильм «Осенний марафон»)
- 1987 — Специальный приз жюри (МКФ фантастических фильмов в Мадриде, фильм «Кин-дза-дза!»)
- 1987 — Специальный приз жюри «За изобразительную концепцию» (МКФ в Рио-де-Жанейро, фильм «Кин-дза-дза!»)
- 1988 — Специальный приз жюри (МФ кинофантастики в Порту («Fantasporto»), фильм «Кин-дза-дза!»)
- 1993 — Приз «Амаркорд» (МКФ в Римини, фильм «Паспорт»)
- 1997 — Главный приз (МФ фильмов о любви в Варне «Любовь и страсть» («Love is Folly»), фильм «Орёл и решка»)
- 1997 — Премия «Золотой Остап» в номинации «Легенда» (МФ юмора и сатиры «Золотой Остап», Санкт-Петербург)
- 1964 — Диплом ЦК ВЛКСМ (Ленинград, фильм «Я шагаю по Москве»)
- 1976 — Специальная премия жюри за режиссуру (Фрунзе, фильм «Афоня»)
- 1978 — Приз за лучший комедийный фильм (Ереван, фильм «Мимино»)
- 1980 — Главный приз (Душанбе, фильм «Осенний марафон»)
- 1996 — Специальный приз жюри (Сочи, фильм «Орёл и решка»)
- 1999 — Приз Президента РФ «За вклад в российское киноискусство» (Сочи)
- 2000 — Приз президентского совета фестиваля (Сочи, фильм «Фортуна»)
- 2003 — Приз за особый вклад в отечественный кинематограф (Сочи)
- КФ «Виват кино России!»
- 2005 — Приз «Немеркнущая зрительская любовь» (Санкт-Петербург)
- МФ кинематографических дебютов «Дух огня»
- 2006 — Главный приз «Золотая тайга» — «За вклад в киноискусство» (Ханты-Мансийск)
- IV Всероссийский фестиваль авторского короткометражного кино «Арткино»
- 2011 — Приз за выдающийся вклад в развитие авторского кино в России
- Премия «Ника»
- 1992 — в номинации «Лучшая сценарная работа»
- 1992 — номинация на «Лучший игровой фильм», фильм «Паспорт»
- 2008 — в номинации «Честь и достоинство»
- 2014 — в номинации «Лучший анимационный фильм» (совм. Т. Ильиной), анимационный фильм «Ку! Кин-дза-дза»
- Премия «Золотой овен»
- 1995 — «Человек кинематографического года»
- 2002 — в номинации «Легенда фантастического кинематографа» (Санкт-Петербург)
- Премия «Триумф»
- 2002
- Премия «Золотой Орёл»
- 2005 — «За верность профессии»
- 2013 — Специальный приз «За неувядаемый талант и мужество» (за работу над анимационным фильмом «Ку! Кин-дза-дза»)
Как представитель «Мосфильма» получил кинопремию «Оскар» вместе с продюсером Ёити Мацуэ за фильм «Дерсу Узала» в 1976 году.[17]
Факты
- В титрах фильмов режиссёра, начиная с «Не горюй!», значится некий Рене Хобуа, занятый в эпизодах, однако реального актёра с таким именем нет. В действительности Рене Хобуа — грузинский строитель, однажды повстречавшийся Г. Данелия и Р. Габриадзе в гостинице, где они пытались «испытать» на нём создаваемый сценарий.
- Тонино Гуэрра о Георгии Данелии:
|
Я убежден, что пришла пора снова смотреть его фильмы. В них обманчивая народная простодушность (недаром публика так любит их). Но, несмотря на тень народной простоты на лице его фильмов, это самое элегантное кино. Он самый элегантный человек, которого я встречал в кино. Его ирония и грусть — всегда с прищуром улыбки. Он учит ходить по улицам, усеянным цветами. | 
|
- В большинстве фильмов Георгия Данелии играет Евгений Леонов, которого режиссёр называл своим талисманом[18]. Часто Леонов также поёт русскую народную песню «На речке, на речке, на том бережочке» (в некоторых фильмах исполняют разные лица).
|
|
— После картины «Тридцать три» почти во всех моих фильмах звучит песня «Мыла Марусенька белые ножки». И часто меня спрашивают — а что эта песня значит? — Ничего. Память. Когда снимали в «Тридцать три» сцену «выступление хора завода безалкогольных напитков», я попросил Леонова спеть «Марусеньку» — это была единственная песня, слова которой я знал до конца. Леонов так спел эту песню, как мог спеть только он один. И мне захотелось, чтобы она звучала везде… Г. Данелия. «Безбилетный пассажир»
|
|
- Ко многим фильмам Данелии писал музыку грузинский композитор Г. А. Канчели, посвятивший также режиссёру свои сочинения «Маленькая Данелиада» для струнного оркестра и «...à la Duduki» для оркестра. Музыку к остальным фильмам сочинил А. П. Петров. Также режиссёр сотрудничал с композитором Меч. Вайнбергом (фильм «Афоня»).
Фрагмент генеалогического древа Георгия Данелии
Генеалогическое древо
| Александр князь Андроникашвили (1838-?) ж. Дарья княжна Чавчавадзе | Григорий Николаевич Анджапаридзе (1810-?) ж. Кесария N. | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Михаил Шенгелая | Георгий (1875 - 1911) ж. Екатерина Сливицкая | Эдишер Чиаурели | Ивлиан (1847-?) ж. Мария (Бута) Георгиевна Месхи | Дмитрий Данелия | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Николай Шенгелая (1903-1943) | Наталья (Нато Вачнадзе) (1904 —1953 ) 1м. князь Мераб Вачнадзе | Михаил Чиаурели (1894-1974) | Верико Анджапаридзе (1900-1987) | Леван | Мери (1905—1980) 2-й режиссёр на Мосфильме | Николай (1902—1981) глав. инженер Метростроя СССР, генерал-майор | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Ариадна Шенгелая род. 1937 | Эльдар Шенгелая род. 1933 | Георгий Шенгелая род. 1937 | Софико Чиаурели (1937-2008) | Коте Махарадзе (1926-2002) | Рамаз театральный режиссёр-постановщик | Отар (1917-1966) (сын М. Чиаурели от 1 брака) режиссёр-документалист | Георгий Данелия род. 1930 1ж. Ирина Гинзбург 3ж. Галина Юркова | Любовь Соколова (1921-2001) | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Ия Нинидзе род. 1960 | Николай род. 1958 художник | Александр род. 1963 актер | Михаил род. 1948 проф. НЦССХ им. А.Н. Бакулева ж. Елена Королева | Михаил Чиаурели род. 1943 | Светлана (Лана) (дочь Г. Данелия от 1 брака) юрист | Кирилл Данелия (сын Г. Юрковой от 1 брака) извест. галерист | Николай Данелия (1959-1985) режиссёр, поэт, художник | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Рамаз Чиаурели род. 1977 | Кирилл | Маргарита род. 1982 м. Леонид Седов | Алёна род. 1983 м. Энри Егоян | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Данелия, Георгий Николаевич"
Ссылки
- [www.kinomag.ru/author-auz710.html Биография, фильмография Георгия Данелии] на kinomag.ru
- Георгий Данелия (англ.) на сайте Internet Movie Database
- «Тостуемый пьёт до дна» [magazines.russ.ru/druzhba/2005/8/da2.html часть первая] [magazines.russ.ru/druzhba/2005/9/da4.html часть вторая]
- [gazeta.ru/culture/2008/08/11/a_2807896.shtml «Мне жаль, что я дожил до сегодняшнего дня»] (деятели культуры о ситуации в Южной Осетии) // 11 авг 2008
- [manekin.narod.ru/shevar.htm «Переход власти в другие руки был неизбежен»] (деятели культуры о «революции роз» в Грузии) // ноя 2003
- д/ф [www.1tv.ru/documentary/fi8713/fd201508252340 «Небеса не обманешь»] (Первый канал, 2015, биографический фильм,)
Примечания
- ↑ Указ Президента Российской Федерации от 29 мая 1997 года № 532
- ↑ [www.rah.ru/content/ru/main_menu_ru/section-academy_today/section-composition/person-2009-03-19-18-17-21.html Состав РАХ]
- ↑ [www.novayagazeta.ru/society/38173.html В защиту Светланы Бахминой. Открытое письмо деятелей культуры президенту России]. Новая газета (30 октября 2008 года).
- ↑ [news.bbc.co.uk/hi/russian/russia/newsid_7799000/7799936.stm Деятели культуры получили "отписку" по делу Бахминой]. Русская служба Би-би-си (26 декабря 2008 года).
- ↑ [lenta.ru/news/2009/04/21/udo/ Суд освободил Светлану Бахмину]. Lenta.ru (21 апреля 2009 года).
- ↑ [www.novayagazeta.ru/society/69685.html Луч света из ГУЛАГа]. Новая газета (26 августа 2015 года).
- ↑ [seance.ru/blog/xronika/open_letter_medinskiy/ Открытое письмо министру культуры Владимиру Мединскому]. Сеанс (24 июля 2013 года).
- ↑ [www.rbc.ru/rbcfreenews/20140707153607.shtml Клейман покидает пост директора Музея кино]. РБК (7 июля 2014 года).
- ↑ [www.gazeta.ru/culture/2008/08/11/a_2807896.shtml Мне жаль, что я дожил до сегодняшнего дня]. Газета.Ru (11 августа 2008 года).
- ↑ Двали, Наталия [gordonua.com/news/culture/Daneliya-YA-ne-ponimayu-chto-proishodit-no-slishkom-lyublyu-Ukrainu-chtoby-ostavatsya-v-storone-19602.html Данелия: Я не понимаю, что происходит, но слишком люблю Украину, чтобы оставаться в стороне]. Гордон (23 апреля 2014 года).
- ↑ [www.rian.ru/spravka/20100825/267348798.html Георгий Николаевич Данелия. Биографическая справка], РИАНовости (25 августа 2010). Проверено 3 мая 2011.
- ↑ Указ Президента Российской Федерации от 29 мая 1997 года № 532
- ↑ [rg.ru/2014/12/22/premia-dok.html Распоряжение Правительства Российской Федерации от 17 декабря 2014 г. N 2565-р г. Москва — Российская газета]
- ↑ [news.kremlin.ru/ref_notes/684 О награждении орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени Данелии Г. Н.]
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/16028 Указ Президента Российской Федерации от 29 августа 2000 года № 1590 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ III степени Данелия Г. Н.»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 25 сентября 2016.
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/4204220.html Поздравление Святейшего Патриарха Кирилла кинорежиссёру Г. Н. Данелии с 85-летием со дня рождения]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=2niE0pk7d0w&feature=player_detailpage#t=280 «Dersu Uzala» winning the Oscar® for Foreign Language Film]
- ↑ Т. Дуларидзе. Такой смешной великий утешитель // Данелия, Георгий. Не горюй! — М.: АСТ: Зебра Е, 2008. — С. 7.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Данелия, Георгий Николаевич
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Тбилиси
- Актёры по алфавиту
- Актёры СССР
- Актёры России
- Актёры Грузии
- Актёры XX века
- Актёры XXI века
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры СССР
- Кинорежиссёры России
- Кинорежиссёры Грузии
- Кинорежиссёры XX века
- Кинорежиссёры XXI века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы СССР
- Сценаристы России
- Сценаристы Грузии
- Сценаристы XX века
- Сценаристы XXI века
- Публицисты по алфавиту
- Публицисты СССР
- Публицисты России
- Публицисты Грузии
- Публицисты XX века
- Публицисты XXI века
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Кавалеры ордена Чести (Грузия)
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Лауреаты Государственной премии СССР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Лауреаты премии Правительства РФ
- Фильмы Георгия Данелии
- Лауреаты премии «Ника» за лучшую сценарную работу
- Выпускники МАРХИ
- Выпускники Высших курсов сценаристов и режиссёров
- Преподаватели ВКСР
- Члены Союза кинематографистов СССР
- Персоналии:Мосфильм
- Кинорежиссёры-фантасты России
- Почётные члены РАХ
- Академики Национальной академии кинематографических искусств и наук России
- Академики Российской академии кинематографических искусств «Ника»
- Лауреаты премии «Ника»
- Лауреаты премии «Ника» в номинации «Честь и достоинство»
- Лауреаты Государственной премии РФ в области литературы и искусства
- Лауреаты премии «Триумф»
- Лауреаты премии «Странник»
- Лауреаты премии «Золотой орёл»
- Лауреаты премии «Золотой Остап»
- Лауреаты премии «Золотой овен»
- Почётные граждане Тбилиси
