Р221 (автодорога)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Автодорога
Автодорога Р221
Р221

Страна

Россия Россия

Регион

Волгоградская область Волгоградская область
Калмыкия Калмыкия

Часть дороги

Р22 "Каспий"

Статус

федеральная

Владелец

государственная

Управляется

Росавтодор

Длина

250

Начало

Волгоград

Конец

Элиста

Дата открытия

1980

Автомобильная дорога Р221 — автомобильная дорога федерального значения, ведущая от Волгограда до Элисты.

Общая протяжённость маршрута составляет 250 км. Строительство автодороги было завершено в 1980 году[1].

Дорога проходит по территории Волгоградской области и Калмыкии и является подъездом от автодороги М6 «Каспий» к Элисте.



Населённые пункты и маршрут

0 км — Волгоград
оз.Сарпа
5 км — Малые Чапурники
10 км — Большие Чапурники
20 км — Дубовый Овраг
 на Приволжский, 28 км 
36 км — Цаца
 на Плодовитое  50 км — Сёмкин
Волгоградская область
Республика Калмыкия
62 км,  на Большой Царын 
оз.Барманцак
64 км,  Малые Дербеты 
 66 км - Тундутово   на Малые Дербеты 
р.Ялмата
 на Абганерово, 66 км 
р.Зельмень
 Садовое, 85 км 
 на Кировский, 99 км 
110 км,  на Аршань-Зельмень 
вдхр.Аршань-Зельмень
 на Обильное, 124 км 
вдхр.Нугра
 на Шин-Мер, 134 км 
 на Кетченеры, 145 км   на Иджил 
вдхр.Амта-Бургуста
 на Гашун-Бургусту, 152 км 
б.Гашун-Бургуста
170 км — Ергенинский
р.Кёк-Булг
вдхр.Суварган
б.Годжур
179 км,  на Годжур 
184 км,  на Шатту 
б.Кегульта
192 км,  на Кегульту 
б.Овата
200 км,  на Овату 
215 км,  на Бага-Чонос 
219 км,  на Аршан-Булг 
 на Верхний Яшкуль, 240 км 
р.Яшкуль
Троицкое — 245 км  на Ики-Чонос 
 в аэропорт Элиста 
 на Салын   на Астрахань, северный обход Элисты 
250/0 км — Элиста

Напишите отзыв о статье "Р221 (автодорога)"

Примечания

  1. [rosavtodor.ru/doc/history/kalmyk.htm Росавтодор]



Отрывок, характеризующий Р221 (автодорога)

Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.