Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана

Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана
узб. Ўрта Осиё ва Қозоғистон мусулмонлари диний бошқармаси, каз. Орта Азия және Қазақстан мұсылмандарының діни басқармасы
Другие названия:	САДУМ
Религия:	ислам
Течение:	суннизм
Основание:	октябрь 1943 года
Основатель:	Эшон Бабахан
Страны:	Казахская ССР Киргизская ССР Таджикская ССР Туркменская ССР Узбекская ССР
Муфтий:	Эшон Бабахан ибн Абдулмажидхан (1943—1957) Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан (1957—1982) Шамсиддинхан Бабаханов (1982—1989) Мухаммед Садык Мухаммед Юсуф (1989—1993)
Штаб-квартира:	Ташкент, УССР
Высшие учебные заведения:	Исламский институт имени имама аль-Бухари
Правовая школа:	ханафитский мазхаб

Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) (узб. Ўрта Осиё ва Қозоғистон мусулмонлари диний бошқармаси, каз. Орта Азия және Қазақстан мұсылмандарының діни басқармасы) — официальная организация мусульман пяти среднеазиатских республик Советского Союза — Казахской, Киргизской, Таджикской, Туркменской и Узбекской ССР. Штаб-квартира организации находилась в Ташкенте (совр. Узбекистан). ДУМ Средней Азии и Казахстана было основано в 1943 году и просуществовало почти 50 лет. После распада СССР бывшие союзные республики сформировали свои независимые Духовные управления мусульман.

Муфтии ДУМ

Лидером Духовного управления был муфтий, который был ответственен за большее число мусульман, чем любое другое управление мусульман на территории СССР, и его часто называли «Верховным» или «Великим» муфтием. На протяжении почти всего периода существования ДУМ Средней Азии и Казахстана, Верховными муфтиями были представители семьи Бабахан.

• Эшон Бабахан ибн Абдулмажидхан (1943—1957)
• Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан (1957—1982)
• Шамсиддинхан Бабаханов (1982—1989)
• Мухаммед Садык Мухаммед Юсуф (1989—1993)

История

Основание

В первые самые тяжёлые два года Великой Отечественной войны в советском обществе произошла определённая переоценка ценностей, и отношение к религии стало меняться. Политика воинствующего атеизма сменилась религиозной терпимостью. Почувствовав перемены, Эшон Бабахан зимой 1943 года обратился к мусульманским общинам Средней Азии и Казахстана с призывом к объединению. Через председателя Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Юлдаша Ахунбабаева Эшон Бабахан с группой религиозных деятелей начал переговоры с правительством СССР о создании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана по типу уже существовавшего Центрального духовного управления мусульман СССР. 12 июля 1943 года последовало официальное обращение инициативной группы во главе с Эшоном Бабаханом к председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину. Вскоре инициатива о создании исламского духовного центра в Средней Азии была одобрена в Москве, и для его нужд власти вернули конфискованный в 1928 году дом Эшона Бабахана в махалле Хазрати Имам города Ташкента.

В июле 1943 года Эшон Бабахан был вызван в Москву. В Кремле состоялась его встреча с И. В. Сталиным, который сам предложил Эшону Бабахану собрать Курултай мусульман и образовать Духовное управление в Ташкенте. Иосиф Виссарионович акцентировал внимание на том, что первоочередной задачей мусульманского сообщества должна была стать реальная помощь с его стороны в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Первый Курултай мусульманских улемов проходил 15-20 октября 1943 года в Ташкенте в доме Эшона Бабахана. На нём присутствовали 160 делегатов из республик Средней Азии и Казахстана. Курултай принял решение о создании Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ). Его председателем единогласно был избран шейх Эшон Бабахан ибн Абдулмажидхан. Одновременно ему был присвоен сан муфтия пяти республик. Правление САДУМа разместилось в доме Эшона Бабахана. Муфтий также передал созданной при правлении САДУМ библиотеке более тысячи книг и рукописей из своего собрания.

Выполняя поручение правительства СССР, Курултай выступил с обращением к мусульманам, в котором в частности говорилось:

Мы, мусульманские богословы и представители верующих Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии и Казахстана, от имени всех мусульман адресуем это Обращение вам, наши дорогие сыны и братья! Плечом к плечу со всеми народами сражайтесь, как храбрые львы, против нацистских захватчиков, уничтожайте ненавистных фашистов так, чтобы ни один из них не остался на нашей планете! Защищайте каждую пядь нашей земли и укрепляйте свои ряды железной дисциплиной. Мы призываем всех верующих молиться Аллаху и просить Его помочь нашим солдатам и ниспослать быструю победу над врагом

— А. Хабутдинов. Духовные управления и советские мусульмане в годы Великой Отечественной войны

Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана сразу же приступило к целенаправленной работе по оказанию помощи фронту. Только мусульмане Узбекистана собрали для нужд Красной Армии 1 280 000 рублей, 117 000 рублей в облигациях, 93 тонны продовольствия и 90 голов крупного рогатого скота. Был также организован сбор одежды для солдат, создан постоянный комитет для оказания материальной помощи семьям фронтовиков, родственникам погибших и пропавших без вести воинов.

Дальнейшая история

В 1943 году правительство СССР разрешило открытие мечетей в крупных городах с мусульманским населением. Однако вскоре САДУМ столкнулось с проблемой нехватки имамов для отправления культа. В 1945 году после трудных переговоров с советским правительством Эшон Бабахан добился возобновления работы медресе Мири Араб в Бухаре, которое долгие годы было единственным в СССР исламским образовательным учреждением. После окончания Великой Отечественной войны шейх Эшон Бабахан принимает активное участие в восстановлении прерванных связей советских мусульман с исламским миром. Благодаря усилиям муфтия был восстановлен ежегодный обряд хаджа. В 1945 году группа мусульман СССР во главе с Эшоном Бабаханом совершила первое паломничество в Мекку и Медину.

На третьем курултае мусульман, состоявшемся в июне 1957 года шейх Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан был избран новым председателем САДУМ и муфтием пяти республик. Он продолжил политику, направленную на укрепление устоев традиционного ислама, вёл непримиримую борьбу за его очищение от различных обычаев и ритуалов, признанных неисламскими. Зияуддинхан завершил дело своего отца, издав в 1957 году подготовленный им Коран, положив таким образом начало серийному изданию в СССР священной для мусульман книги. Он также принимал самое деятельное участие в подготовке второго (1960) и третьего (1968) издания Корана. По инициативе шейха Зияуддинхана на арабском языке были изданы книги имама аль-Бухари «Aль-Джами ас-Сахих» и «Аль-Адаб-аль-Муфрад».

Деятельность муфтия пяти республик способствовала становлению и укреплению международных связей мусульманских организаций СССР, росту их авторитета в исламском мире. В 1962 году на конференции мусульман четырёх духовных управлений СССР было принято решение о создании Отдела международных связей мусульманских организаций СССР, руководителем которого был избран шейх Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан. В короткое время под его руководством были установлены дипломатические, религиозные, культурные и экономические связи с исламскими странами Азии и Африки. Журнал «Мусульмане Советского Востока» стал издаваться на четырёх языках, благодаря чему голос мусульман СССР был услышан во всём мире. Под руководством шейха Зияуддинхана был также издан альбом «Мусульмане в Стране Советов» на арабском и английском языках. В качестве руководителя Отдела международных связей мусульманских организаций СССР Зияуддинхан активно участвовал в урегулировании индо-пакистанского конфликта. Его личный авторитет в немалой степени способствовал достижению мира. Не случайно подписание мирного договора между Индией и Пакистаном в январе 1966 года состоялось в Ташкенте. Большой международный резонанс имел и организованный им визит в Узбекистан главного шейха каирского университета «Аль-Азхар» доктора Мухаммада ибн Мухаммада аль-Фаххама в сентябре 1970 года.

Шейх Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан продолжил дело своего отца по становлению исламского образования в СССР. Несмотря на большие трудности, сопровождавшие этот процесс, ему удалось добиться от советских властей разрешения на открытие первого в СССР высшего исламского образовательного учреждения. В 1971 году в здании мечети Намазгох в Ташкенте начал работу Исламский институт имени имама аль-Бухари. Шейх Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан вёл также активную общественную жизнь. Он был членом Всемирного Совета Мира, Организации Исламская Конференция, Всемирного Верховного Совета по мечетям, Советского и Узбекского Комитетов защиты мира, Советского и Узбекского Фондов защиты мира, Комитета солидарности стран Азии и Африки, членом правления Советского и Узбекского обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Его заслуги в деле служения исламу, миротворческие усилия и деятельность по укреплению авторитета СССР в исламском мире были оценены орденами «Знак Почёта» и «Дружбы народов», а также высокими иностранными наградами.

В октябре 1982 года по состоянию здоровья Зияуддинхан вышел в отставку и 23 декабря 1982 года скончался. По решению узбекского правительства его похоронили в Ташкенте в мавзолее Каффаля Шаши.

В октябре 1982 года по решению курултая Шамсиддинхан сменил своего отца на постах председателя Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана и муфтия пяти республик. После смерти Зияуддинхана ибн Эшона Бабахана в декабре 1982 года он также занял должность руководителя Отдела международных связей мусульманских организаций СССР. Его энергия и целеустремлённость способствовали дальнейшему сплочению мусульман СССР, повышению авторитета САДУМ в исламском мире. Большое внимание муфтий Шамсиддинхан Бабаханов уделял реставрации памятников исламской культуры Средней Азии и укреплению материальной базы действующих мечетей. Под руководством Бабаханова печатный орган САДУМ развернул большую деятельность по изданию мусульманской литературы. Сам Шамсиддинхан, являясь главным редактором журнала «Мусульмане Советского Востока», часто печатался на его страницах. При Бабаханове типография САДУМ переехала в новое здание, а библиотечный фонд Духовного управления, основу которого составляло собрание деда Шимсиддинхана — Эшона Бабахана, был существенно пополнен. В 1985 году он возглавлял Совет по очередному изданию Корана.

Перестройка

Начавшаяся в СССР во второй половине 80-х годов XX века перестройка сопровождалась ростом националистических настроений в стране. Несмотря на то, что муфтий Бабаханов выступил против чрезмерной опеки САДУМ со стороны Отдела по делам религий СССР, ему не удалось избежать обвинений «в продажности безбожной власти, несовместимых с исламом привычках и общем несоответствии с занимаемой должностью». 4 февраля 1989 года некоторые видные духовные лидеры и богословы Узбекистана и Таджикистана собрались у медресе Баракхан, где размещалась администрация САДУМ, и объявили о начале Чрезвычайного всеобщего собрания мусульман, в ультимативной форме потребовав смещения председателя САДУМ. Уступая их требованиям, муфтий Шамсиддинхан подал в отставку.

В 1989 году, в общем собрании мусульман Средней Азии и Казахстана шейх Мухаммад Садык Мухаммад Юсуф был избран председателем Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана и муфтием.

Распад

В 1990 году казият Казахстана был выведен из состава САДУМа и было основан независимый Муфтият мусульман Казахстана, который затем был переименован в Духовное управление мусульман Казахстана. На I курултае мусульман Казахстана 12 января 1990 года муфтием ДУМК был избран Ратбек-хаджи Нысанбаев. Затем президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым был открыт Исламский институт в Алма-Ате.

После обретения независтимости Узбекистаном в 1991 году, САДУМ был переименован в Управление мусульман Узбекистана, который находится в ведении Комитета по делам религий Кабинета министров. В 1993 году муфтий Мухаммед Садык опасаясь ареста бежал в Саудовскую Аравию, но затем, после терактов 1999 года в Ташкенте, узбекские власти убедили его вернуться в Узбекистан, предоставив гарантии безопасности.

См. также

• Религия в СССР
• Ислам в Казахстане
• Ислам в Киргизии
• Религия в Таджикистане
• Ислам в Туркмении
• Религия в Узбекистане

Литература

• Усманходжаев А. [www.idmedina.ru/books/history_culture/?1201 Жизнь муфтиев Бабахановых: служение возрождению Ислама в Советском Союзе]. — М. – Нижний Новгород: ИД «Медина», 2008. — 266 с. — ISBN 978-5-9756-0046-2.
• Айдар Хабутдинов [www.islamsng.com/kaz/faces/7326 К 70-летию Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ)]. — Ислам в СНГ.
• Зияуддинхан ибн Эшон Бабахан. Ислам и мусульмане в Стране Советов. — Москва: Прогресс, 1980.
• Robert D. Crews. For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. — Кембридж, Массачусетс: Harvard University Press, 2006. — ISBN 0-674-02164-9.
• Khalid, Adeeb. Islam After Communism: Religion and Politics in Central Asia. — Лос-Анджелес: University of California Press, 2007. — ISBN 0-520-24927-5.
• Naumkin, Vitaly V. Radical Islam in Central Asia: Between Pen and Rifle. — Lanham, MD: Rowman & Littlefield Publishers, 2005. — ISBN 0-7425-2930-4.
• Olcott, Martha Brill. The Kazakhs. — Стенфорд, Калифорния: Hoover Institution Press, 1995. — ISBN 0-8179-9351-7.
• Ro'i, Yaacov. Islam in the Soviet Union. From the Second World War to Gorbachev. — Нью-Йорк: Columbia University Press, 2000. — ISBN 0-231-11954-2.

Отрывок, характеризующий Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана

Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]