Арсеналец (САУ)

САУ «Арсеналец» на испытаниях. Рисунок с фотографии.
«Арсеналец»
Классификация	САУ
Боевая масса, т	0,992
Экипаж, чел.	нет (управлялась пешим водителем)
История
Производитель	Завод «Красный арсенал»
Годы разработки	1923—1928
Годы производства	1928
Годы эксплуатации	1928—1930
Количество выпущенных, шт.	1
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	2430
Ширина корпуса, мм	1045
Высота, мм	1000
Клиренс, мм	200
Бронирование
Тип брони	Стальная катаная
Лоб корпуса, мм/град.	7
Борт корпуса, мм/град.	6
Корма корпуса, мм/град.	6
Щиток орудия, мм/град.	7
Вооружение
Калибр и марка пушки	45-мм пушка А. А. Соколова
Тип пушки	нарезная, батальонная
Боекомплект пушки	50
Углы ВН, град.	0…+30
Углы ГН, град.	±15
Подвижность
Тип двигателя	бензиновый, карбюраторный, оппозитный, воздушного охлаждения
Мощность двигателя, л. с.	12
Скорость по шоссе, км/ч	8
Скорость по пересечённой местности, км/ч	5
Запас хода по шоссе, км	17,5
Тип подвески	Блокированная
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,29
Преодолеваемый подъём, град.	25

«Арсеналец» (в ряде источников также «Арсеналец-4») — первая советская самоходная артиллерийская установка (САУ). Отличалась оригинальной конструкцией и весьма малыми размерами. Разработана в 1923 году на заводе «Красный арсенал» (г. Петроград) инженерами Н. В. Каратеевым и Б. А. Андрыхевичем. Опытный образец изготовлен лишь в 1928 году и осенью того же года поступил на испытания, по результатам которых САУ была признана недостаточно совершенной.

История создания

К вопросу о самоходной артиллерии руководство РККА подошло ещё в ходе Гражданской войны. Собственно, уже осенью 1918 года была создана специальная комиссия, задачей которой являлся сбор, систематизация и обобщение опыта применения артиллерии в Первой мировой и Гражданской войнах. Выводы комиссии содержали обширные предложения по использованию артиллерии и путям её совершенствования. В связи с этим 16 декабря того же года для проведения перспективных исследований в данном направлении при Артиллерийском комитете (Арткоме) ГАУ была организована Комиссия особых артиллерийских опытов (КОСАРТОП) под общим руководством В. М. Трофимова, ставшая, по сути, первым советским научно-конструкторским центром, занимавшимся исследованием вопросов артиллерийского вооружения.

Уже в 1920 году Артком ГАУ принял решение о создании самоходных артиллерийских установок непосредственной поддержки пехоты. К середине 1921 года были разработаны базовые характеристики подобных орудий батальонного уровня, и инженеры приступили к конструированию конкретных установок. Первые видимые результаты начали вырисовываться через полтора года.

В 1923 году на петроградском заводе «Красный арсенал» инженерами КОСАРТОПа Н. В. Каратеевым и Б. А. Андрыхевичем был разработан проект САУ. Машина стала первым плодом работы особого «самоходного» конструкторского бюро, созданного на заводе годом ранее. Однако по ряду причин постройка опытного образца постоянно откладывалось, и в итоге первый «Арсеналец» вышел из ворот завода лишь в 1928 году, после чего в сентябре того же года был отправлен на заводские испытания.

Описание конструкции

САУ «Арсеналец» представляла собой 45-мм пушку, размещённую на гусеничном шасси оригинальной конструкции. Из-за отказа от размещения в конструкции САУ мест боевого расчёта и механика-водителя, метрические размеры установки были весьма компактны. Кроме того, в целях снижения массы машины в её конструкции активно использовался дюралюминий и высококачественные сорта стали. В передней части размещалось моторное отделение, позади которого устанавливалось орудие. Органы управления располагались в корме машины.

Артиллерийским вооружением САУ являлась 45-мм батальонная пушка, использовавшая качающуюся часть 45-мм пушки А. А. Соколова с незначительными изменениями. Ствол пушки Соколова дополнительно укрывался кожухом. Затвор полуавтоматический вертикальный клинового типа. Тормоз отката — гидравлический, накатник пружинный. Наведение орудия на цель осуществлялось при помощи оптического прицела. Подъемный механизм — секторного типа. Углы вертикального наведения орудия составляли 0…+30°, горизонтального — ±15° . Для понижения оси цапф пушка имела коленчатую боевую ось. Возимый боекомплект составлял 50 снарядов и включал бронебойные и осколочно-фугасные выстрелы, а также картечь. Предусматривалась также возможность в случае необходимости быстро снять орудие с шасси и использовать его, как обычное полевое.

В передней части САУ располагался бензиновый карбюраторный оппозитный двигатель воздушного охлаждения мощностью 12 л.с., обеспечивавший установке максимальную скорость 8 км/ч по шоссе (по грунту — 5 км/ч). Бензобак ёмкостью 10 литров позволял машине пройти на одной заправке около 17,5 км (на большие расстояния САУ перевозилась в кузове грузового автомобиля). Управление осуществлялось водителем, идущим за движущейся машиной, при помощи рукояток или, чаще, напоминающих уздечку тяг.

Гусеничная ходовая часть применительно к одному борту состояла из ведущего колеса большого диаметра переднего расположения, заднего направляющего колеса, трёх сблокированных опорных катков и двух поддерживающих роликов. При этом ведущее и направляющее колёса также несли функции опорных катков. В конструкции применялась резиновая гусеница шириной 100 мм. САУ могла преодолевать подъёмы крутизной до 25°.

Броневая защита САУ состояла из щитка, установленного в лобовой части машины, и ряда бронированных элементов кузова. Максимальная толщина стальной катаной брони — 7 мм.

Испытания

Опытный образец САУ вышел на испытания осенью 1928 года, однако особого успеха не стяжал. Во-первых, надёжность работы оригинального оппозитного двигателя вызывала солидные нарекания. Во-вторых, военных не устроила низкая защищённость установки. Последнее обстоятельство, правда, было очевидно уже на стадии проектирования машины, однако в 1923 году подобное положение вещей было сочтено приемлемым. Иначе дело обстояло в 1928 году, когда из ворот завода «Большевик» начали выходить первые танки МС-1 — теперь будущее САУ виделось в машинах, обладавших полноценным бронированием. «Арсеналец» же представлял собой скорее батальонное орудие, просто поставленное на самоходный лафет.

В конце 1928 году в КБ завода предпринимались попытки по доработке установки, однако вскоре эти работы были прекращены в силу общей бесперспективности проекта. Что же касается построенного образца «Арсенальца», то после испытаний он какое-то время хранился в сарае завода «Красный арсенал», где «дожил» по крайней мере до 1930 года, когда был передан в Военно-техническую академию имени Ф. Э. Дзержинского.

Оценка машины

Хотя «Арсеналец» несколько отличается от привычного понимания термина «САУ», поскольку места экипажа не являлись частью конструкции и установка скорее представляла собой самоходный лафет, с технической точки зрения она является полноценной самоходной артиллерийской установкой. Решение отказаться от размещения экипажа внутри корпуса установки позволило добиться очень компактных метрических размеров, что несло ряд преимуществ. Во-первых, вкупе с широким использованием дюралюминия и высококачественных стальных сплавов, это позволило добиться низкого веса и удобства транспортировки машины (в кузове любого грузовика). Во-вторых, облегчалось маневрирование установки и её маскировка на местности, обеспечивалась весьма высокая проходимость. Кроме того, таким образом удалось существенно упростить конструкцию в целом. Развиваемая машиной скорость в 5—8 км/ч на тот момент считалась вполне достаточной для непосредственного сопровождения пехоты на поле боя. Что же касается вооружения, то его можно считать универсальным — благодаря широкому ассортименту боеприпасов орудие могло решать различные задачи, от борьбы с пехотой противника до отражения атак бронетехники.

Однако установка имела и существенные недостатки. К примеру, заводу так и не удалось довести до приемлемого уровня надёжности оппозитный двигатель, служивший силовой установкой машины. Однако основным «минусом» машины в глазах военных являлась её фактическая моральная устарелость уже на момент начала производства. Как уже упоминалось выше, если в 1923 году частичное бронирование и отказ от размещения экипажа в корпусе были приемлемы, то в 1928-м будущее САУ виделось в создании САУ на танковом или, в крайнем случае, тракторном шасси, тем более, что конструкторы уже начали активные эксперименты с шасси танков и тракторов с целью создания на их базах САУ. В этом свете судьба проекта «Арсеналец» была в принципе предрешена.

Внешние изображения
	[img1.content.foto.mail.ru/mail/boris.mikhailov/4596/i-4689.jpg Британская САУ с 20-мм орудием SEMAG]

Примечательно, что идеей небольших самоходных лафетов увлекались и конструкторы других стран. Подобные САУ создавались, к примеру, в Великобритании, где в 1920-х годах самоходным лафетом была снабжена 20-мм автоматическая пушка SEMAG (Seebach Maschinenbau Aktien Gesellschaft).

Литература

• Солянкин А. Г., Павлов М. В., Павлов И. В., Желтов И. Г. Отечественные бронированные машины. XX век. — М.: Экспринт, 2002. — Т. 1. 1905—1941. — 344 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94038-030-1..
• Карпенко А. В. Отечественные самоходные артиллерийские и зенитные установки. Часть 1. — СПб.: Невский бастион, 2000. — 88 с. — ISBN 5-85875-050-8..

Ссылки

• Горлицкий Л. И. [bastion-karpenko.narod.ru/Gorlicky.pdf Арсенал в предвоенные годы] (рус.). Проверено 14 апреля 2011. [www.webcitation.org/67dN3kP92 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Арсеналец (САУ)

Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.