СБ ОУН(б)

СБ ОУН(б)
укр. Служба Безпеки ОУН (б)
Страна	ОУН(б)
Создана	1940
Распущена (преобразована)	1951
Руководство
Председатель	Николай Лебедь, затем Николай Арсенич, затем Ярослав Дякун

Служба Безопасности ОУН (б) (укр. Служба Безпеки ОУН (б)) — структурное подразделение ОУН(б), созданное в середине — конце лета 1940 года на юго-востоке Генерал-губернаторства. С началом агрессии против СССР в конце июня 1941 года была развёрнута в «украинскую народную милицию» Украинской Самостийной Соборной Державы с вождём С.Бандерой. Осенью 1941 года часть персонала «милиции» была переформирована немцами в украинскую вспомогательную полицию.

С появлением весной 1943 УПА-ОУН(б) Служба безопасности ОУН(б) в июне того же года была интегрирована в структуре УПА и существовала до февраля 1945 года. К лету 1945 структуры СБ получили контроль над ОУН(б). По мере уничтожения УПА и ОУН(б), структуры СБ оставались наиболее активными составляющими подполья ОУН(б). Ликвидация СБ ОУН(б) на территории западных областей УССР была в основном завершена МГБ СССР к 1952 году. За время своего существования персонал СБ ОУН(б), широко применявший групповую ответственность, уничтожил значительное число как гражданского населения, так и собственно членов ОУН (называвших персонал СБ «ангелами с удавками»).

С весны 1943 года персонал СБ был задействован в уничтожении этнических поляков на оккупированной нацистской Германией территории Польши, де-юре вошедших в состав СССР в августе 1945 года.

История появления

К концу лета 1940 года раскол в ОУН оформился окончательно — созванный вождём ОУН А. Мельником в Кракове «Революционный трибунал» приговорил «раскольников» из ОУН-р к смерти. Запланированное последними восстание с целью провозглашения «Украины для украинцев» на территории западных областей УССР было сорвано действиями НКВД и НКГБ УССР. Первыми задачами созданной в это время СБ ОУН-р стали задания по физическому устранению лидеров ОУН и ликвидации своих сторонников, которые считались СБ известными органам НКВД/НКГБ УССР. Возглавил структуру заместитель руководителя Центрального Провода (С. Бандеры) ОУН-р Николай Лебедь. В то же время более активные действия ОУН-р в отношении СССР (прежде всего разведывательная информация) нашли приоритетную поддержку со стороны немецкой разведки и СС (СД). В нескольких населённых пунктах Генерал-губернаторства (Закопане, Крыници, Каманчи) действовали центры подготовки персонала ОУН-р абвера и СД. С наступлением 1941 года активность подготовки персонала ОУН-р в Генерал-губернаторстве и активность ОУН-р на территории приграничных с ним областей УССР значительно возросли.

В марте 1941 СБ ОУН-р возглавил Николай Арсенич (клички — Арсен, Григор, Березовский).

Инструкция «Борьба и деятельность ОУН во время войны»

В апреле 1941 руководство ОУН-р, провозгласив себя «единственно-верной» ОУН — «орденом фанатиков и борцов» во главе с «вождем С. Бандерой», — утверждает инструкция «Борьба и деятельность ОУН во время войны», где отдельным разделом (Ґ) оговаривались задачи и организация СБ после начала агрессии против СССР — «Инструкции службы безопасности». Кроме этого раздела, задания и цели для СБ оговаривались и в других разделах данной инструкции. Так, в разделе «Общие направления политики ОУН на отдельных направлениях общественно-политической жизни» в рамках политическо-военной диктатуры ОУН в создающейся «Украинской Самостийной Соборной Державе» СБ «имеет исполнительную силу государственными средствами уничтожать враждебные Украине элементы, которые станут на территории вредителями, а также имеет возможность контролировать общественно-политическую жизнь в целом».

«Враждебные элементы» описаны несколькими пунктами ранее:

«Очищение территории от враждебного элемента

15. Во времена хаоса и смуты можно позволить себе ликвидацию нежелательных польских, московских и жидовских деятелей, особенно сторонников большевистско-московского империализма;

Политика в отношении национальных меньшинств

16. Национальные меньшинства делятся на: а) лояльные нам, собственно члены все еще угнетенных народов; б) враждебные нам — москали, поляки и жиды. а) имеют одинаковые права с украинцами…, б) уничтожать в борьбе, в частности тех, которые будут защищать режим: переселять в их земли, уничтожать, главным образом интеллигенцию, которую нельзя допускать ни в какие руководящие органы, вообще сделать невозможным „производство“ интеллигенции, доступ к школам и т. п. Руководителей уничтожат. Жидов изолировать, поубирать из управленческих структур, а также поляков и москалей. Если бы была непреодолимая нужда, оставить в хозяйственном аппарате жида, поставить ему нашего милиционера над головой и ликвидировать при наименьшей провинности. Руководителями могут быть только украинцы, а не чужаки — враги. Ассимиляция жидов исключается».

Документы, регламентирующие деятельность СБ ОУН

Раздел о СБ из инструкции «Борьба и деятельность ОУН во время войны» (1941 год)

Давал подробные указания на первоначальный, организационный, период деятельности органов безопасности (народной милиции) для каждой ветви её иерархической организации: село-район-область.

• Приводилось краткое обозрение органов госбезопасности в СССР.
• Детально указывался порядок действий при создании народной милиции в селах, колхозах и совхозах, на крупных промышленных предприятиях. На более высоком уровне иерархии рассматривались особенности организации милиции в районных и областных центрах. Определялись методы взаимодействия и координации действий органов милиции разных уровней иерархии.

Непосредственно в заданиях, очерченных «инструкцией для Службы Безопасности» ОУН (б) — «Народной милиции», указывалось:

…существуют элементы … которые при создании нового революционного строя на Украине должны быть нейтрализованы. Этими элементами являются

• Русские, направленные на украинские земли для закрепления власти Москвы на Украине.
• Евреи как индивидуально так и как национальная группа.
• Иноземцы, преимущественно разные азиаты, которыми колонизирует Москва Украину с целью создания на Украине национальной шахматной доски.
• Поляки, на западно-украинских землях, которые не отреклись мечты от построения Великой Польши, как раз за счёт украинских земель, хоть бы и Польша стала красной.

Задачи «Народной милиции» определялись как первоначальное проведение «чистки энкаведистов, русских, евреев и прочих» а также составление списков «отметившихся в преследовании и гонении украинцев — в первую очередь „неукраинцев“ — а собственно евреев, русских, поляков».

Городской команде «Народной милиции» рекомендовалось «…после проведения чистки среди энкаведистов, русских, евреев и прочих можно приступить к организации правильной жизни в городе».

Также «Народная Милиция» должна была действовать так, «чтобы армия и органы союзника видели пользу себе от существования Народной милиции».

В соответствии с Инструкцией «Народная милиция» становилась единственным органом «государственной безопасности». В её структуре был создан "политический отдел, который по аналогии с гестапо (нем. Geheime Staatspolizei) (знакомой для ОУН-р организации) — назывался «Тайной государственной полицией».

Инструкция СБ (1942 год)

В ней давалась общая характеристика видов, целей, задач в области разведки и контрразведки.

• Давались практические указания для разведчиков. Говорилось о особенностях подбора людей для разведслужб, о методах действия провокаторов и шпионов.
• В разделе, посвященном криминалистике, приводилась классификация преступлений и преступников. Давались сведения о проведении оперативно-следственных действий, содержании заключенных. Рассматривались вопросы, касающиеся судебной медицины.

Инструкция «II/V — 1949» (1949 год)

Определяла задачи разведки, контрразведки и пропаганды.

• На «внутреннем фронте» указывались такие задачи: ведение борьбы с агентами в структурах освободительного движения, проверка кадров организации и вступающих в неё, захват работников милиции с целью получения от них оперативной информации, выработка стойкости у членов ОУН к их возможной вербовке со стороны МГБ.
• На «внешнем участке» назывались следующие цели: распространение националистической литературы, пропаганда идей освободительного движения среди той части населения, которая еще не была втянута в борьбу с советской властью. Также указывалась на необходимость проведения разъяснительной работы среди учителей с востока, причем, запрещалась их ликвидация.

Практическая деятельность

С началом агрессии нацистской Германии и её сателлитов против СССР подполье ОУН-р приступило к дезорганизации тыла РККА и практическому выполнению заданий изложенных в «Инструкции для организационного актива ОУН». На «освобождённых» вермахтом территориях ОУН(б) начала формирование подразеделений милиции.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

25 июня 1941 г ода Я.Стецько в своем письме-отчёте С.Бандере указывал: «создаём милицию, которая поможет убирать евреев». В ряде небольших населенных пунктов прошли вооруженные выступления сторонников ОУН-р, в нескольких из них ещё до подхода немецких частей ОУН-р удалось установить свой контроль. Эти акции сопровождались уничтожением находящихся в этих населенных пунктах лиц, относимых ОУН-р к «опоре режима» — «красноармейцы, энкавэдисты и жиды».

После оставления войсками Красной Армии Львова 26 июня 1941 года в нём также была организована «народная милиция», принявшая активное участие в еврейском погроме, начавшемся до вступления в город первых частей вермахта 30 июня 1941 года.

После провозглашения «Украинской Самостийной Соборной Державы с вождем С.Бандерой» при её «правительстве» было создано УДБ (Управление Державной Безопасности). С вступлением во Львов служб СС и СД — 1 июля 1941 года «народная милиция» перешла в их подчинение.

28 июля 1941 года

№ 82/п

г. Львов 28 июля 1941

Службе безопасности ОУН во Львове

Нас уведомляет протоирей отец Табинский: наша милиция проводит теперь с немецкими органами многочисленные аресты жидов. Перед ликвидацией жиды защищаются всеми способами, в первую очередь деньгами. В соответствии с информацией отца Табинского, среди наших милиционеров есть те, которые за золото или деньги освобождают жидов, они должны быть арестованы. У нас нет никаких конкретных данных, но мы передаем вам для информации и дальнейшего использования. Слава Украине

Организация украинских националистов

Главный отдел пропаганды

Из 160 профессоров-поляков, проживавших во Львове на июнь 1941, для немедленного уничтожения в июле 1941 года по заранее подготовленным спискам были выбраны только те 38, которые принадлежали к группе польской интеллигенции, контактировавшей с советскими властями в 1940-41 годах.

После расширения Генерал-Губернаторства, 7 августа 1941 Краевой Центр (укр. Провод) ОУН-р на западноукраинских землях издал Декларацию, в которой в частности указывалось «украинские националисты примут активное участие в общественной работе на всех участках национальной жизни. ОУН не идёт — вопреки провокационным сведениям вредителей украинскому делу — на подпольную борьбу против Германии.»

Ещё одним направлением деятельности СБ стали члены ОУН, не признавшие раскол Бандеры.

В отчёте от 17 августа 1941 года УДБ уделило своим операциям против них значительное внимание. В этом отчёте указано, что во многие структуры и группы ОУН внедрены «люди СБ» — в особенности успешны внедрения в группы, направленные на восток Украины.

В августе 1941 года СБ начала активно «убирать» «диверсантов» из ОУН — как на «материнских украинских землях» (Галиция), так и на «средне-украинских землях» (Правобережная Украина). 30 августа в Житомире были убиты О. Сеник-Грибовский и М. Сциборский, в Галиции погиб ещё один высокопоставленный «мельниковец», ещё 100 «выносят смертные приговоры». Мельниковцы ещё раз обратились с просьбой о защите к немцам.

В немецком отчёте от сентября 1941 было указано, что созданная ОУН(б) милиция продолжает насилия, убийства и грабежи (в отношении имущества, объявленного собственностью Рейха), создаёт «Украинское гестапо» «Украинское СД», заставляет поляков, как и евреев, носить повязки, указывающие на национальную принадлежность.

Немцы, многократно ранее предупреждавшие ОУН(б) о необходимости прекращания подобных действий, поскольку гибли нужные для них кадры, на подготовку которых были потрачены время и деньги, 15 сентября «проредили» ряды «бандеровской администрации», арестовав к концу месяца до 1500 членов ОУН(б) на всей подконтрольной территории — от Рейскомиссариата «Украина» до Берлина и Вены.

На первой конференции ОУН, проходившей в начале октября 1941 года, была одобрена стратегия на будущее, основным пунктом которой был уход в глубокое подполье. Также предполагалось прекращение антинемецкой пропаганды и действий, которые могли бы вызвать репрессии с немецкой стороны.

С осени 1941 ОУН(б) уделяла внимание наполнению украинской вспомогательной полиции своими сторонниками не только на западе, но и на востоке Украины — «украинская национально-сознательная молодёжь должна массово добровольно записываться в кадры украинской полиции» на восточно-украинских землях.

«Украинская» милиция была широко задействована в уничтожении советских граждан, и прежде всего евреев, цыган и коммунистов. Так к концу осени 1941 года эти формирования приняли активное участие в уничтожении от 150 до 200 тысяч евреев только на территории Рейсхскомиссариата Украина. В 1942 году они продолжили участие в уничтожении еврейского населения в западных и восточных областях Украины. Они также входили в состав охраны концентрационных лагерей для военнопленных и еврейских гетто.

В апреле 1942 года решением проходившей под Львовом второй конференции ОУН(б) «вооружённая борьба против немецкого оккупанта» откладывалась на неопределённый срок. Основными задачами становилась борьба «против московско-большевистских влияний, против пропаганды партизанщины» и против «оппортунистов» — ОУН(м) и УНР, основная роль в приведении в жизнь данных решений возлагалась на СБ. Летом 1942 года несколько членов ОУН-р организовали небольшие отряды, действующие против немецкой администрации — в их отношении СБ вынесла смертные приговоры, позже приведённые в исполнение.

СБ и УПА

В конце марта — начале апреля 1943 года от 4 до 6 (отдельные источники указывают 10) тысяч членов «украинской» полиции составили основу вооружённой структуры ОУН-СД (новое название ОУН(б)), в которой с мая 1943 года было выбрано название Украинская повстанческая армия. Первыми целями созданной формации стали поляки и мелкие отряды советских партизан.

Наиболее активные действия СБ при поддержке созданной в июне 1943 года ВПЖ (Войсковая полевая жандармерия) УПА начала с весны 1943 г. — эти формирования были основными исполнителями плана ОУН(б) по «очищению украинской территории от нежелательных элементов — поляков, схидняков, штунд и прочих элементов». Среди прочих элементов числились также и те, кто по мнению ОУН СБ мог быть «почвой для советской власти» — в апреле 1943 года были зарублены депутат Верховного Совета УССР крестьянка Калина Хомич, её 7-ми месячная дочь и мать.

Кроме первоочередной цели — поляков, СБ приняла участие в устранении «нестойких элементов» внутри организации — в начале мая 1943 года СБ был убит вместе со своим окружением руководитель Главной команды УПА В.Ивахив, хотя в пропагандистских изданиях ОУН(б) говорится, что он был убит в бою с немцами.

В июне 1943 года в УПА была создана военно-полевая жандармерия и служба безопасности (СБ), её возглавил Дмитро Клячкивский, также, фактически, руководивший УПА до начала 1944 года.

В начале лета 1943 года перед СБ была поставлена задача подчинения УПА вооружённых отрядов ОУН(м) и «бульбовцев». При этом их командиры преимущественно уничтожались, а немногие оставшиеся в живых имели за спиной «ангелов с удавками» — персонал СБ.

К началу осени 1943 года многие районы Волыни стали «этнически чистыми» — согласно отчету УПА-СБ за 1-10.09.43 (район Млынив) «за отчётный период ликвидировано 17 польских семей (58 человек)… Местность в целом очищена. Ляхов чистокровных нет. Дело смешанных семей рассматривается».

К этому периоду УПА начало «мобилизацию» в свои ряды — отказавшихся обычно публично вешали, во многих случаях полностью уничтожались семьи «отказников» или «дезертиров».

Как указывалось в одном из донесений руководству ОУН-УПА в 1944 году, поясняющему отказы населения их поддерживать: «не хотят уже „полищуки“ этой Национальной Революции — у них уже в каждой семье есть повешенные».

С приближением войск Красной Армии к районам деятельности ОУН(б) в конце 1943 перед СБ были поставлены задачи «полной очистки территории от враждебного элемента» — массовое уничтожение было начато в январе 1944. В первую очередь уничтожался «польский элемент», «коммунистические сексоты» — во вторую очередь.

Продолжались также чистки в самой СБ и структуре ОУН.

С возвращением в западные области Украинской ССР Советской власти широко развернулась борьба СБ с «сексотами» — которых рекомендовалось принародно вешать с соответствующей табличкой. Среди «сексотов» инструкция СБ называла учителей, сотрудников советских учреждений на селе, сторожей, железнодорожников, водителей трамваев и других.

После активных мер, направленных на уничтожение всех частей ОУН(б), проведённых в конце 1944 года властями УССР, численность отрядов УПА значительно сократилась. В начале 1945 года руководством ОУН(б) было принято решение ликвидировать ВПЖ и структуры СБ в УПА.

Восстание против СБ

К началу 1945 года СБ получила практически неограниченную власть над подпольем ОУН(б) и имела полномочия на уничтожение любого из её членов, включая членов Главного Про́вода. В течение января — сентября 1945 года только краевой референт СБ в группе «Юг» М. Козак (кличка Смок) по рассмотренным 938 делам против членов подполья по подозрению в измене ликвидировал 889 человек.

«Работа СБ компрометирует наше движение» — так оценивали отдельные руководители ОУН(б) деятельность данной структуры.

Один из них, С. Янышевский (кличка Далекий), вместе со своим участком «Одесса» открыто выступил против террора СБ, но в итоге был уничтожен СБ вместе с сотнями поддержавших его участников подполья ОУН(б), хотя противостояние длилось до 1948 года.

Методы СБ

В своей деятельности СБ широко применяла пытки — дыбой, огнём, «подследственным» отрубали конечности, сжигали живьём и медленно душили. Как указывал сдавшийся властям член ЦП ОУН(б) «Коваль», если бы его допрашивали «методами СБ», он бы признал себя даже абиссинским негусом.

Широко применялась коллективная ответственность — уничтожались семьи тех, кто добровольно пошёл служить в Красную Армию, кто «вышел из леса» или не захотел идти в него. Так, 26 ноября 1944 года в селе Испас Выжницкого р-на Черновицкой области было уничтожено 15 семей (41 человек) за отказ взрослых мужчин «идти в лес». После окончания Второй мировой войны под пристальным вниманием СБ оказались вступающие в колхозы — в селениях, поддержавших создание колхоза, рекомендовалось применять «пяткование» — уничтожение каждого пятого жителя.

Спецотряды СБ

В 1944—1947 годах СБ создавались «камуфлированные группы» из персонала СБ, переодетого в форму Красной Армии или частей внутренних войск. В их задачи входило уничтожение «сотрудничавших с советской властью» и дискредитация органов правопорядка посредством террора гражданского населения. Известно о существовании групп «Касьяна» «Морозенка» и других. Так, при ликвидации одного из руководителей СБ в Карпатах у него было найдено 28 орденов и 150 красноармейских книжек, принадлежавших ранее убитым солдатам, офицерам и сержантам Красной Армии.

Гражданскому населению, для того чтобы быть зачисленным в «помощники совэтов», достаточно было пустить на постой или накормить солдат и офицеров Красной Армии, сдать зерно фронту и т. п. Порядок ликвидации «сексотов» был регламентирован соответствующими письменными инструкциями, содержавшими тексты наподобие «в ходе ликвидации указанных лиц не жалеть ни взрослых членов их семей, ни детей».

Гендерная статистика жертв СБ

Американский историк Джефри Бурдс в работе «Советская агентура. Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944—1948)» Москва — Нью-Йорк 2006, анализируя известную по архивам статистику жертв СБ за период 1944—1948 года, отметил, что в числе уничтоженных СБ преобладали молодые женщины.

Одним из последних известных крупных проявлений этого направления «деятельности» СБ стало обнаружение в конюшне Львовского государственного университета 21 июня 1948 года множества отрубленных человеческих ног. В ходе расследования советские оперативники обнаружили 18 обнажённых и изуродованных трупов, которые были идентифицированы как 17 женских и один труп подростка. Все убийства «сексотов» совершались группой СБ согласно указаниям командира отряда УПА, базировавшегося под Львовом. Один из членов отряда, занимавшегося «ликвидацией», был завербован бывшим офицером дивизии СС «Галичина».

Ликвидация СБ

К ликвидации структур и подразделений СБ органы правопорядка УССР при поддержке внутренних войск приступили практически сразу после того, как были освобождены от немецких войск территории, на которых действовала эта структура. После ликвидации крупных отрядов УПА основной целью советских органов правопорядка стали структуры ОУН(б) и СБ ОУН. К весне 1946 года боёвки (отряды) СБ ОУН(б) составляли основу антисоветского подполья в отдельных районах ряда западных областей УССР. Этому способствовал принятый Центральным Проводом ОУН(б) курс на приоритетное сохранение двух своих структур — службы пропаганды и СБ.

Несмотря на различные просчёты органов правопорядка УССР, сеть СБ медленно, но верно ликвидировалась. При этом, для вскрытия конспиративной структуры, с советской стороны применялись легендированные группы, состоявшие в большинстве из бывших сотрудников самой СБ. В связи с тем, что при действиях отдельных групп имелись случаи нарушения законности, с весны 1949 года они были расформированы.

В связи с общими потерями в подполье ОУН(б) структуры СБ (референтуры СБ) были распущены в конце 1951 года — их персонал занял руководящие позиции в подполье ОУН(б).

Руководители СБ

• Николай Лебедь — 1940 — до марта 1941 года
• Николай Арсенич — март 1941 — 23 января 1947 года
• Ярослав Дякун (Дякон) — 9 ноября 1948 года — исполняющий обязанности

СБ в ЗЧ ОУН(б)

С организацией в 1945 году в оккупационной зоне войск США ЗЧ ОУН(б) (Заграничных частей ОУН(б)) в структуре этой организации также была создана СБ, контролировавшая как саму организацию, так и её структурные подразделения и организации, находящиеся под её влиянием. Также занималась ликвидацией нелояльных ОУН(б) и заподозренных в сотрудничестве с советскими властями. Руководители СБ ЗЧ ОУН — Я. Рак, М. В. Матвиейко (до мая 1951 года), Я. Кашуба (до 1960), С. Мудрик-Мечник. Куратором СБ выступал С. Ленкавский. После распада СССР в 1991 году не была расформирована.

Василь Кук — последний руководитель Провода ОУН(б) на МУЗ указывает, что в 1990-х его опрашивали члены СБ, прибывшие из-за рубежа.

Литература

• Антонюк Ярослав. Діяльність СБ ОУН(б) на Волині та Західному Поліссі (1946—1951 рр.) : Монографія. — Луцьк: «Надстир’я-Ключі», 2013. — 228 с.
• Антонюк Ярослав. Діяльність СБ ОУН на Волині. — Луцьк : «Волинська книга», 2007. — 176 с.
• Матеріали та документи Служби безпеки ОУН (б) у 1940-х рр. / Упоряд.: О. Є. Лисенко, І. К. Патриляк. — К.: Ін-т історії України НАН України, 2003. — 254 с. ISBN 966-02-2729-9
• Організація українських націоналістів і Українська повстанська армія.. ИИ НАН Украины К. 2004
• Нариси з історії політичного терору і тероризму в Україні XIX—XX ст. Інститут історії України НАН України, 2002
• ОУН в 1941 році: документи: В 2-х ч Ін-т історії України НАН України К. 2006 ISBN 966-02-2535-0
• І. К. Патриляк. Військова діяльність ОУН(Б) у 1940—1942 роках. — Київ, 2004. — 598 с.
• Джефри Бурдс Советская агентура. Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944—1948) Москва — Нью-Йорк 2006
• Козлов А. В. Адвокаты дьявола. История вооружённого националистического подполья на Западной Украине в 40-50-х гг. ХХ в.: основные способы и направления фальсификации. М.: На боевом посту, 2012.
• Козлов А. В. Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА). М.: «Издательство Вече», 2014.
• Козлов А. В. Історія озброєного націоналістичного підпілля на Західній Україні в 40-50-х роках ХХ століття: способи і напрями фальсифікації. Монографія. М.: ВУ, 2014.
• Климов А.А., Козлов А.В. Войска НКВД против ОУН-УПА. Москва: Вече, 2015. ISBN 978-5-4444-3548-9
• Клімов А.А., Козлов А.В. Внутрішні війська проти українських націоналістів. Москва: Военный университет, 2016. 176 с. ISBN 978-5-85735-169-7

Отрывок, характеризующий СБ ОУН(б)

Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.