Организация народов Юго-Западной Африки

Народная организация Юго-Западной Африки
англ. South-West Africa’s Peoples Organization
Лидер:	Хификепунье Похамба
Основатель:	Сэм Нуйома
Дата основания:	1960
Штаб-квартира:	Виндхук, Намибия
Идеология:	социализм, марксизм (до 1990), антиимпериализм, социал-демократия
Интернационал:	Социалистический Интернационал Бывшие освободительные движения Южной Африки
Мест в Национальной ассамблее:	77 / 96
Сайт:	[www.swapoparty.org poparty.org]

К:Политические партии, основанные в 1960 году

Народная организация Юго-Западной Африки, СВАПО (англ. South-West Africa’s Peoples Organization, SWAPO) — левая организация населения юго-западной Африки, в основном состоявшее из племени овамбо. В 1960—1980-е годы вело партизанскую войну против войск ЮАР, занимавших территорию Намибии. СССР поддерживал эту организацию, поставлял ей оружие. Так, в 1985 году СССР безвозмездно передал танки, автомобили, лёгкое стрелковое оружие и боеприпасы, горючее, обмундирование и пр. специальное и гражданское имущество(см. полный список на 11 страницах). Представители организации проходили обучение в СССР в 165-м учебном центре по подготовке иностранных военнослужащих.

Первый председатель СВАПО Сэм Нуйома, занимавший этот пост почти полвека, говорил:

Мы не можем примириться ни с одним белым правительством, неважно либеральным или экстремистским. Нас также не интересует эта мультирасовая чепуха. Мы намерены смести с лица земли все следы белой цивилизации. Нам не нужны ни реформы, ни бантустаны, ни улучшение условий коренного населения. Все что мы хотим — это полной независимости. Правление черных — или ничего!

— Сэм Нуйома, президент СВАПО, на выступлении в Танзании, 1970 год

Основана 19 апреля 1960 года на базе Организации народа Овамбленда Сэмам Нуйомой и Андимбой(Германом) Тойво я Тойво. Хотя участники движения не признавали наименования «Юго Западная Африка» и называли страну «Намибия» нынешние название партии глубоко укоренилось. Сейчас употребляется только как аббревиатура.

В программе, принятой на первом съезде в 1962 году, задачами СВАПО выдвинуло достижение независимости и построение демократического общества. Первоначально, до середины шестидесятых годов, для достижения этих целей использовались относительно мирные средства: обращения в ООН, компании бойкота и т. д.

Убедившись в неэффективности этого пути часть лидеров организации во главе с Сэмом Нуйомой эмигрировало и перешло к насильственным методам борьбы. В 1962 была основана Народная освободительная Армия Намибии (План). Оружие было получено от правительства Алжира через Судан, Танзанию, Замбию.

Первое столкновение с вооружёнными силами ЮАР произошли 26 августа 1966 г. Южно-африканское правительство воспользовалось этим событием, а также убийством премьер-министра Фервуда для введения закона о терроризма от 21 июня 1967 года имевший обратною силу. По нему были арестованы оставшиеся в стране лидеры СВАПО, включая я Тойву, а также соперничавшего с ними СВАНУ. На процессе в Претории 1968 г. Герман Тойва йа Тойва был осуждён на двадцатилетние заключение на острове Робен где содержался вместе с Нельсоном Манделой до 1984 г. Из речи Тойво йа Тойвы на суде: „Мы намибийцы, а не южноафриканцы. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем мы не признаем вашего права управлять нами, писать для нас законы, считать нашу страну своей, а себя — нашими господами… Я много лет служу СВАПО. Это обыкновенная политическая организация. Но вот пришел момент, когда мы оказались лицом к лицу на поле битвы. Я не отвечаю за военную подготовку населения“.

СВАПО поддерживал связи с СССР, Китаем и другими социалистическими странами. Своей идеологией он объявила „научный социализм“, а конечной целью „построение бесклассового общества“. Противники обвиняли руководство СВАПО в репрессиях по отношению к инакомыслящим участникам движения. С такой критикой выступает в частности организация „Сломать стену тишины“(BWS), созданная пострадавшими от таких репрессий. Одним из спорных моментов в истории СВАПО этого периода являются его отношения с ангольской партией УНИТА. Западные африканисты утверждают, что связи были тесными, союзническими . Оба движения опирались на один народ овамбо. Есть легенда, что Жонас Савимби подарил Сэму Нуйоме его первый пистолет. Сам Нуйома в своих мемуарах „Там где другие дрогнули“ это отрицает: «Те, кто распространяют ложные истории о том, что СВАПО и УНИТА были союзниками, не знают о связи СВАПО и МПЛА, и особенно об отношениях между мною лично и президентом Нето, которые начались намного раньше в Дар-эс-Саламе». В 1973 г. ООН признало СВАПО единственным законным представителем народа Намибии. Это, а также крах одного из главных союзников в регионе — Португальской колониальной империи, появление кубинских войск в соседней Анголе заставило правительство ЮАР перейти к более гибкой политике. Была созвана так называемая Конституционная конференция Турнхале (Турнхале — спортивный немецкий зал в Виндхуке- дословно зал "Токарей", где проходила конференция) которая должна была выработать проект перехода к независимости по плану Претории. СВАПО бойкотировало конференцию в Турнхале, так как на ней ей пришлось бы делить представительство с традиционными вождями овамбо . Конференция проходила как совещания этнических групп (причём белые выступали как единое целое), а не политических сил. Тем не менее некоторые организаторы конференции пытались привлечь лидеров так называемого «внутреннего СВАПО» — тех членов организации, которые находились в Намибии или в Южной Африке, в частности я Тойву, что однако успеха не имело.Следует отметить, что в отличие от АНК СВАПО не было официально запрещено властями ЮАР, хотя и подвергалась преследованьем по закону "о подавлении тероризма". Южно- африканцы вынуждены были учитывать особый международный статус Намибии и расчитавали на раскол движения.Ещё одно важное различие между СВАПО и АНК: намибийцы практически не принимали в свою организацию белых.Об этом пишет бывший генеральный секретарь СВАПО Джон Я Ото в переведённой на русский язык автобиографической книге "Поле битвы Намибия",что отражало боле жёсткий чем в Южной Африки расовый барьер. СВАПО обвинял деятелей собравшихся в Турнхале в намерении создать «новую Родезию» то есть ещё одно государство белого меньшинства. Главным последствием конференции стало возникновение Демократического альянса Турнхале(ДАТ) — основного соперника СВАПО.

Президент США Рональд Рейган предложил «увязать» предоставление независимости Намибии с выводам кубинских войск из Анголы. Это идея была внесена в официальную программу американской Республиканской партии, но вызвала решительные возражения СССР и его союзников, особенно Фиделя Кастро: « Какое моральное право имеют США говорить о наших войсках в Африке, когда их собственные войска находятся на нашей национальной территории, на морской базе Гуантанамо? Было бы смешно нам просить США для улучшения отношения между Кубой и и Соединёнными Штатами отвести их войска с Филиппин, или из Турции, или из Греции, или из Окинавы, или из Южной Кореи» (Из выступления на заседании Народной ассамблеи в Гаване в декабре 1977 г.). Конфликт завершился Нью-йоркскими соглашениями 22 октября 1988 о выводе южно- африканских войск из Намибии и кубинских из Анголы. Состоявшияся затем выборы проходили в неблагоприятных для СВАПО условиях: Претория настояла на участи в них южно- африканских бизнесменов и бойцов враждебного СВАПО УНИТА , а также членов их семей.Тем не менее СВАПО получило в Национальном собрании 55 места из 72.Результаты выборов были признаны всеми участниками.21 марта 1990 года Намибия стала независимой , а лидер СВАПО Сэм Нуйома первым президентом страны.На церемонии провозглашении независимости страны присутствовали тогдашний министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварнадзе и президент ЮАР Фредерик де Клерк. Их встреча стал сенсацией.Было отмечено,что в тот день пошёл дождь считающийся у местных жителей хорошей приметой.Сэм Нуйом занимал пост призедент страны с 1990 па 2004 г. уступив затем место Х.Похамбе к нему же перешло и звание вождя партии.

Ссылки

• [liva.com.ua/anton-lubowski.html Антон Любовски. Белый герой Намибии]

См. также

• Апартеид
• Ангула, Нахас

Отрывок, характеризующий Организация народов Юго-Западной Африки

Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.