Советы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «СДТ»)
Перейти к: навигация, поиск

Сове́ты — избираемые населением на определённый срок коллегиальные представительные органы публичной власти в Российской империи (в 1905—1907 годах), в Российской республике, в СССР, в Российской Федерации (до 4 октября 1993 года) и в других советских республиках. Возникли как органы руководства стачками, а в дальнейшем и руководства борьбой с правительством, в том числе и вооружённой[1]:129.

На первоначальном этапе своего существования являлись классовым органом, призванным выражать интересы пролетариата[2]. Советская форма государственного устройства явилась практическим воплощением марксистской теории о построении коммунизма путём установления власти диктатуры пролетариата, отличающейся от господствовавшей в капиталистическом обществе власти буржуазной демократии тем, что непролетарские классы отсекались от управления государством[1]:116.

В странах с советской системой правления советы формально считались полновластными органами на своей территории, одновременно являясь представительно-законодательными, распорядительными и контрольными органами. Свои полномочия они выполняли непосредственно или через создаваемые ими государственные органы, все административные и судебные органы в государстве были подотчётны соответствующим советам. Советы составляли единую систему представительных органов власти, принципиальная разница между советами низшего и высшего уровней отсутствовала. Советы были связаны наказами избирателей и могли быть отозваны ими в любое время. Нижестоящие советы были подконтрольны вышестоящим. По мнению либералов, депутаты советов работали на непрофессиональной основе. На практике советы обычно исполняли решения правящей партии[3].

По мнению С. Г. Кара-Мурзы, идейной основой советов был не марксизм, а «народная философия, тип военной, ремесленной и крестьянской демократии доиндустриального общества»[4].





В период Первой русской революции

8 марта 1905 года в городе Алапаевске был создан первый в России Совет рабочих депутатов. Однако, более известен общегородской Совет уполномоченных, организованный 15 мая 1905 года бастующими рабочими текстильных и ткацких предприятий в Иваново-Вознесенске (ныне Иваново)[5]. Это был собственно забастовочный комитет, управлявший стачечной борьбой по примеру заводских советов (а также рабочих советов) в Европе. Подробнее см. Иваново-Вознесенские стачки, Иваново-Вознесенский общегородской совет рабочих депутатов.

Осенью 1905 года Советы рабочих, солдатских, железнодорожных, казачьих, матросских, батрацких и крестьянских депутатов организуются трудящимися во многих городах и посёлках. Депутаты избирались по производственному принципу — от коллективов рабочих фабрик, заводов, на сельских сходах и т. д. Возникая как органы для руководства восстанием, с победой восстания над местной властью они начинали действовать как революционная власть. Пропагандистами идеи «власти Советов», как высшей формы демократии, первоначально были Парвус и Л. Д. Троцкий (фактические лидеры Петербургского совета), меньшевики, эсэры-максималисты. Большевики считали их зачаточными, разрозненными, стихийными, а потому бессильными органами революции. Позже В. И. Ленин выдвинул идею Советов как форму политической организации трудящихся в борьбе за пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата.

Эти органы создавались исключительно революционными слоями населения, они создавались вне всяких законов и норм всецело революционным путём, как продукт самобытного народного творчества, как проявление самодеятельности народа, избавившегося или избавляющегося от старых полицейских пут. Это были, наконец, именно органы власти, несмотря на всю их зачаточность, стихийность, неоформленность, расплывчатость в составе и в функционировании.

Ленин «Победа кадетов и задачи рабочей партии». 1906 г.

В ходе первой русской революции возникли 62 Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, 47 из которых возглавлялись большевиками или находились под их влиянием, а ещё 10 возглавляли меньшевики.[6]

Во время Декабрьского восстания в Москве, возглавляемый большевиками Московский Совет рабочих депутатов и Советы окраин руководили восстанием рабочих, став революционными органами власти. Советы были ликвидированы правительством после поражения Революции 1905—1907 года, депутаты подверглись преследованию.

В период Февральской революции

Немедленно после восстания в Петрограде было избрано два петроградских Совета — рабочих и солдатских депутатов, которые 1 марта объединились в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов[7], осуществлявший власть в столице наряду с Временным правительством и вопреки ему, а кроме того, пытавшийся брать на себя полномочия всероссийского органа власти[8].

Вслед за тем Советы стали образовываться по всей стране, становясь органами диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства. Исполкомы Советов формируют рабочую милицию. Как правило создавались единые Советы рабочих и солдатских депутатов. Возникали Советы крестьянских депутатов (губернские, уездные, волостные). На фронте функции Советов выполняли солдатские комитеты (полковые, дивизионные, корпусные, армейские, фронтовые и прочие). На Всероссийском совещании Советов в марте-апреле 1917 г. была определена территориальная система Советов: областные, губернские, уездные, районные объединения (съезды) и Всероссийские объединения (съезды, совещания). В марте 1917 в городах и губерниях существовало около 600 Советов рабочих и солдатских депутатов.

На данном этапе развития советской власти нетрудовые классы (буржуазия, интеллигенция, служащие, учащиеся) на практике не имели возможности воспользоваться избирательным правом, хотя формально они не были лишены его, так как выборы в советы проходили не по территориальному, а по производственному принципу[1]:129.

Двоевластие

В марте 1917 года в Петрограде оформляется режим двоевластия: с одной стороны, власть Госдумы и Временного правительства, с другой — власть Петросовета. Первоначально у руководства Петросовета, большинство которого составляли меньшевики и эсеры, не было намерения создавать в лице Советов альтернативную структуру государственной власти. Противовесом Временному правительству Советы стали стихийно. В. И. Ленин, разглядев в советской системе власти инструмент, с помощью которого возможно полное разрушение буржуазного государства, в силу своего прагматизма, согласился следовать за спонтанным творчеством народных масс, хотя и выступал ранее против этой формы власти. Он выдвинул в «Апрельских тезисах» идею передачи Советам всей полноты власти и лозунг: «Вся власть Советам!», характеризуя систему Советов как новый тип государства. При этом он уже тогда понимал, что после того, как вся полнота власти в государстве перейдёт к советам, следующим этапом борьбы за власть для его партии станет захват и большевизация уже самих советов[9].

Однако меньшевики и эсэры, лидеры в большинстве Советов, расценили лозунг Ленина как экстремистский, будучи уверены в необходимости коалиции с буржуазией и преждевременности преобразований социалистического толка в России. Позднее советской исторической школой период с февраля по июль характеризовался как «возможность мирного перехода власти к Советам». Союзники большевиков того времени — эсеры и меньшевики — считали Советы всего лишь способом поддержать новое правительство снизу, временными общественными организациями с целью «добровольно передать власть буржуазии»[10].

В армии и на флоте Временное правительство опиралось на традиционное командование, Петросовет — на солдатские и матросские комитеты. Власть Госдумы на местах опиралась на традиционные земства и городские думы, Петросовета — на Советы на местах. Реальная власть Петросовета фактически сосредоточилась в руках его Исполкома, невыборного органа, поголовно состоявшего из радикальной интеллигенции, представлявшей различные социалистические партии. Историк Ричард Пайпс характеризовал Петросовет как «слоистую структуру»: «сверху — выступающий от имени Совета орган, состоящий из социалистов-интеллигентов, оформленный в Исполнительный комитет, снизу — неуправляемый сельский сход».

В течение марта 1917 г. Исполком Петросовета образовал ряд комиссий, параллельных соответствующим министерствам Временного правительства, и фактически превратился в теневое правительство. Были образованы комиссии по железным дорогам, почте и телеграфу, продовольствию, финансам, назначены комиссары в штаб Верховного Главнокомандующего и штабы Командующих фронтами и флотами. Также Исполком по своему усмотрению занимался законодательной деятельностью, в частности, выпустив декрет о восьмичасовом рабочем дне.

Основным механизмом режима «двоевластия» стала Контактная Комиссия исполкома Петросовета, образованная 8 (21) марта 1917 года[11], и фактически осуществлявшая контроль Советов над Временным правительством «в целях осведомления Совета о намерениях и действиях Временного правительства, осведомления последнего о требованиях революционного народа, воздействия на правительство для удовлетворения этих требований и непрерывного контроля над их осуществлением». В состав Контактной комиссии входили Чхеидзе Н. С., Скобелев М. И., Стеклов Ю. М., Суханов Н. Н. и Филлипповский В. Н.

Весной 1917 г. по инициативе Всероссийского совещания Советов (29 марта (11 апреля) — 3 (16) апреля) была начата подготовка к созыву высшего органа власти Советов — непостоянного Съезда Советов. 3-24 июня в Петрограде прошел I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. В течение 1917 года таких съездов было проведено два, в их отсутствие высшим органом считался ВЦИК в составе 320 человек (из них 123 меньшевика, 119 эсеров, 58 большевиков, 13 объединённых социал-демократов, 7 представителей остальных партий). В период между Февральской революцией и I Съездом Советов, сформировавшим первый состав ЦИК летом 1917 года, высшей властью фактически являлся Исполком Петросовета. Даже после появления ВЦИК, Исполком Петросовета не оставил попыток вмешиваться в решение всероссийских дел, конкурируя таким образом с ВЦИК[8].

К маю 1917 года было сформировано до 50 тыс. солдатских и матросских комитетов разных уровней, в которых состояло до 300 тыс. человек. Значительной революционной силой становится Центральный комитет Балтийского флота (Центробалт) во главе с П. Е. Дыбенко.

В российской промышленности шло стихийное формирование фабрично-заводских комитетов, выдвинувших лозунг рабочего контроля над производством. К июню 1917 года был сформирован Центральный совет фабрично-заводских комитетов, к октябрю 1917 такие комитеты были сформированы в 50 основных промышленных центрах.

В условиях России с её многовековыми сословными традициями Советы разделились на рабочие и солдатские секции, вплоть до 1918 года Съезды крестьянских депутатов проходили отдельно от Съездов рабочих и солдатских депутатов. Нормы представительства были не равными; так, при выборах первого в 1917 году состава Петросовета были приняты нормы: один делегат от тысячи рабочих и один от роты солдат (то есть примерно от ста человек).

На выборах I Съезда Советов крестьянских депутатов Организационным комитетом по созыву съезда была установлена норма: один делегат от 150 тыс. крестьян, в то же время на I Съезде Советов рабочих и солдатских депутатов норма составляла — один делегат от 25 тыс. человек. Фактически, представительство было перекошено, в первую очередь, в пользу солдат, во вторую — в пользу рабочих. Отличались также нормы представительства рабочих крупных (один делегат от тысячи рабочих) и мелких предприятий (один делегат от каждого предприятия), в результате в первых составах Петросовета в 1917 году рабочие крупных заводов, составлявшие 87 % всех рабочих, направили столько же делегатов, сколько и рабочие мелких заводов[12].

В целом система Советов в 1917 году отличалась значительным хаосом: кроме Советов рабочих и солдатских депутатов и Советов крестьянских депутатов на местах могли также существовать Советы военных депутатов, Советы матросских и офицерских депутатов, Советы безземельных крестьян, Советы казачьих депутатов, Советы студенческих депутатов[13], Советы рабочих старост, Советы депутатов трудовой интеллигенции и т. д. По данным исследователя Бориса Колоницкого, в Прибалтике организовывались «Советы пасторских депутатов»[14]; по другим источникам[каким?], предпринимались даже безуспешные попытки организовать «Совет дворянских депутатов». Нормы представительства при выборах на местах советов уровня волости также назначались хаотично: в Роминской волости избиралось по 3-10 депутатов от селения, в Подбужской — 3 депутата от 1000 избирателей, в Будской — 1 от 200, в Яровщинской — по 5 от селения, Пупповской — по 1 депутату от 10 дворов[15]; как видно, не были унифицированы не только нормы представительства, но даже единицы измерения — в одних случаях это был двор, в других определённое количество жителей, в третьих — деревни в целом. Нормы представительства были унифицированы только большевистской конституцией 1918 года. При всей хаотичности власти Советов общим местом было то, что в Советах не был представлен буржуазный класс («цензовые элементы», «цензовая буржуазия»), составлявший большинство в Госдуме III созыва (см. Избирательная система 1907 года). Следствием этого стало резкое преобладание в Советах представителей социалистов и анархистов.

Сравнивая степень представительности Временного правительства и Советов, историк Александр Рабинович писал, что последние были более представительны. В поддержку этого вывода историк приводил следующие аргументы: депутаты IV Думы избирались по нормам, исключавшим, по мнению Рабиновича, участие большинства населения в выборах; Советы представляли собой «низовые демократические организации», которые возникли в городах и сельской местности по всей стране; в мае в столице был созван I Всероссийский съезд крестьянских депутатов, а в июне — I Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов, которые избрали постоянно действующие органы — Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих и солдатских депутатов (ЦИК) и Исполнительный Комитет Всероссийского Совета крестьянских депутатов (ИВСКД), «которые вместе были более представительны и благодаря поддержке рабочих, крестьян и особенно солдат потенциально более сильны, чем Временное правительство»[16].

Июльское восстание

После поражения июльского восстания, возглавленного большевиками[17], двоевластие закончилось и власть перешла в руки Второго коалиционного правительства, большевики быстро теряли популярность, их влияние в советах резко сократилось. Ввиду этого Шестой съезд РСДРП(б) снял лозунг «Вся власть Советам!», нацелив рабочих на подготовку вооруженного восстания.

После Корниловского выступления

В дни корниловского выступления для защиты революции через попавшие под влияние большевиков Советы происходила организация вооружённых отрядов — «красной гвардии». После подавления выступления Корнилова популярность большевиков резко возросла. Прошедшие в сентябре перевыборы дали большинство во многих Советах большевикам. РСДРП(б) вновь выдвинула лозунг «Вся власть Советам!». При Советах создавались Военно-революционные комитеты.

Накануне Октябрьской революции действовало 1429 Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Среди них 706 представляли собой объединенные Советы рабочих и солдатских депутатов, 235 являлись Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, 33 — Советами солдатских депутатов. Все эти 974 Совета составляли всероссийскую организацию, руководимую ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов первого созыва. Остальные 455 были крестьянскими Советами и объединялись Исполнительным комитетом Совета крестьянских депутатов, избранным на I Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов уже после октябрьского вооружённого восстания.

В период Октябрьской революции

После победы вооружённого восстания, 25 октября (7 ноября1917 года в Петрограде открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, решением которого власть в стране перешла к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Первый раз в мире власть государства построена у нас в России таким образом, что только рабочие, только трудящиеся крестьяне, исключая эксплуататоров, составляют массовые организации — Советы, и этим Советам передаётся вся государственная власть.

Ленин, «Что такое Советская власть?»

По мнению российского политика-кадета А. А. Червен-Водали и министра внутренних дел во Всероссийском правительстве А. В. Колчака, «Советы основывались на насильственном навязывании всему населению воли небольшой его части»[18].

Советы рабочих и солдатских депутатов исполняли функции власти в городе, а Советы крестьянских депутатов — на селе. Высшим органом власти в стране в период между Съездами Советов был Всероссийский центральный исполнительный комитет Советов (ВЦИК). Временным рабочим и крестьянским Правительством являлся Совет народных комиссаров (СНК), избранный II Всероссийским съездом Советов. Все три государственных органа имели законодательные полномочия. 24 ноября 1917 года СНК принял Декрет о праве отзыва, вводивший право избирателей отзывать своих депутатов.

Осенью 1917 года большинство крестьянских Советов находилось под влиянием эсеров, много эсеров было делегировано на Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов 10 (23) ноября — 25 ноября (8 декабря) и II Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов 26 ноября (9 декабря) — 10 (23) декабря. Большевиков поддержали левые эсеры, и Съезды признали все декреты Советской власти и необходимость объединения Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Состоялось слияние Центральных исполнительных комитетов Советов крестьянских депутатов и Советов рабочих и солдатских депутатов, а затем слияние в январе 1918 года III Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов с III Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. III Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов стал альтернативой разогнанному Учредительному собранию. Была утверждена Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, объявившая Россию Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. К марту 1918 года в основном завершился процесс объединения Советов на местах. Возникла единая система Советов. Местные советы самостоятельно решали местные вопросы, но должны были действовать в соответствии с нормативными актами центральных органов и вышестоящих Советов. 15 (28) января 1918 года был принят Декрет о создании Рабоче-крестьянской Красной армии и Советы стали называться Советами рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (от слова «солдат» в Советской России отказались, как от «контрреволюционного»[1]:129).

По Конституции РСФСР 1918 года

10 июля 1918 года V Всероссийский съезд Советов принял первую Конституцию РСФСР, определившую конструкцию Советской власти. Большевистская конституция унифицировала систему Советов, которая до этого была организована хаотично в силу стихийности своего формирования.

На высшем уровне Советы представлял Всероссийский съезд Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов — высший орган власти в РСФСР. Таким образом, Съезды Советов рабочих и солдатских депутатов окончательно объединялись со Съездами Советов крестьянских депутатов, в 1917 году проходившими раздельно.

При этом сами выборы в высший орган власти оставались, как и в Российской империи, непрямыми и неравными (дискриминационными)[19]: корпус его депутатов составлялся из представителей городских советов «по расчету 1 депутат на 25.000 избирателей, и представителей губернских Съездов Советов, по расчету 1 депутат на 125.000 жителей»[20]:Ст.25. Таким образом городской пролетариат получал преимущество перед сельским населением, имеющим право голоса. Сделано это было специально в интересах правящей партии большевиков, так как деревенские избиратели имели меньше склонности к большевизму, чем городские избиратели[8]. С другой стороны, подобное неравное представительство возникло ещё в феврале — марте 1917 года.

Всероссийский Съезд созывался Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Советов (ВЦИК) не реже двух раз в год. Всероссийский Съезд Советов избирал свой постоянный орган — ВЦИК Советов в числе не свыше 200 человек, несущий перед ним ответственность и являвшийся высшим законодательным, распорядительным и контролирующим органом в период между Съездами. ВЦИК Советов образовывал подотчетное правительство — Совет Народных Комиссаров РСФСР.

Разделения властей на законодательную и исполнительную Конституцией не предусматривалось: ст. 41 обязывала Совнарком представлять на «рассмотрение и утверждение» ВЦИК решения, «имеющие крупное общеполитическое значение», с правом «непосредственно» осуществлять мероприятия, требующие «неотложного выполнения». С другой стороны, ст. 33 уполномочивала ВЦИК рассматривать «проекты декретов и иных предложений» СНК и отдельных ведомств, и выпускать собственные декреты.

В советских республиках (Украина, Белоруссия и пр.) во главе системы Советов стояли Республиканские съезды Советов, избиравшие ЦИК республик.

Властью на местах были областные, губернские (окружные), уездные (районные), волостные Съезды Советов, состоявшие из представителей городских и сельских Советов депутатов (Совдепов), избиравшихся населением прямым открытым голосованием на избирательных собраниях. Кандидатские списки или отдельные кандидатуры могли предлагаться общественными, партийными, профессиональными организациями и отдельными гражданами. Съезды Советов и Советы депутатов формировали свои исполнительные органы для текущей работы — исполнительные комитеты (исполкомы). Попытки отдельных местных Советов учредить собственные Совнаркомы и даже «наркоматы иностранных дел» стали незаконными: ст. 48 Конституции устанавливала, что «звание Народного Комиссара принадлежит исключительно членам Совета Народных Комиссаров, ведающего общими делами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, и никаким иным представителям Советской власти, как в центре, так и на местах присвоено быть не может».

Конституция сохранила сложившуюся в 1917 году многоступенчатость выборов. Так, ст. 25 определяла, что Всероссийский Съезд избирается не напрямую, а городскими Советами и губернскими Съездами Советов. В свою очередь, согласно ст. 53 губернские Съезды Советов составлялись из представителей городских Советов и волостных Съездов Советов, а волостные Съезды — из представителей отдельных сельсоветов. Нормы представительства, численность Советов и сроки полномочий депутатов впервые с февраля 1917 года были унифицированы (см. ст. 53, 54, 57 и т. д.)

Правом избирать и быть избранным пользовались независимо от вероисповедания, национальности, оседлости и т. п. все граждане РСФСР обоего пола, достигшие 18 лет (или даже младше — если решение о понижении возрастной нормы примет местный Совет) и добывающие средства к жизни «производительным и общественно полезным трудом, а также лица, занятые домашним хозяйством, обеспечивающим для первых возможность производительного труда»: рабочие, земледельцы, служащие (вышеперечисленные категории — только при условии, что они не пользуются наёмным трудом с целью извлечения прибыли), солдаты и матросы «Советской армии» и все вышеперечисленные категории граждан, если они в какой-то мере лишились своей трудоспособности. Правом избирать и быть избранными наделялись так же и иностранцы, проживающие на территории Российской Советской республики и удовлетворяющие вышеперечисленным требованиям — норма невиданная ещё в практике избирательного права[8].

Для осуществления принципа диктатуры пролетариата избирательных прав были лишены лица:

65. Не избирают и не могут быть избранными…:

а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;

б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;

в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;

г) монахи и духовные служители церквей и религиозных культов;

д) служащие и агенты бывшей полиции, особого корпуса жандармов и охранных отделений, а также члены царствовавшего в России дома;

е) лица, признанные в установленном порядке душевнобольными или умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой:

ж) лица, осужденные за корыстные и порочащие преступления на срок, установленный законом или судебным приговором.

Конституция РСФСР 1918-го года. Раздел четвертый. Активное и пассивное избирательное право

В период Гражданской войны

В период Гражданской войны продолжали созываться Всероссийские съезды Советов, осуществлялась дальнейшая организация и развитие системы местных Советов на подконтрольных большевикам территориях. В декабре 1919 года был установлен сессионный порядок работы ВЦИК Советов, сессии созывались каждые два месяца. В декабре 1920 года Президиум ВЦИК, проводивший заседания ВЦИК, наблюдавший за выполнением его постановлений, назначавший наркомов и пр., был наделён законодательными полномочиями.

Органом управления, сосредоточившим всю власть в области обороны, в ноябре 1918 года стал Совет Рабочей и Крестьянской обороны (СРКО), преобразованный в апреле 1920 в Совет Труда и Обороны (СТО) на правах комиссии при СНК. Возникли чрезвычайные органы власти — Революционные комитеты (Ревкомы) для организации обороны, поддержания порядка, проведения мобилизации и прочее. 2 сентября 1918 для осуществления руководства вооруженными силами страны постановлением ВЦИК был образован Революционный военный совет Республики (Реввоенсовет).

На первоначальном этапе в Советах, особенно в сельской местности, существовала многопартийность (был представлен спектр левых партий). Однако уже в то время партия большевиков заявила претензию на монопольное руководство деятельностью Советов через партийные фракции. Не всегда подобные стремления большевистской партии к контролю над Советами осуществлялись демократическим путём. 14 июня 1918 г. ВЦИК исключил социал-демократов (меньшевиков) и эсеров (всех, кроме левых эсеров) их советов, мотивируя это решение участием этих партий в вооружённой борьбе против «советской власти» (а на деле против власти большевиков). После разгрома июльского восстания левых эсеров в том же году и запрета их партии, из Советов исключили и их. После этого Советы де-факто превратились в чисто-большевистские органы, которые руководствовались в своих решениях инструкциями ЦК РКП(б)[1]:130. Повсеместно по советской стране большевики разгоняли те Советы, в которых в результате выборов преобладание получали иные партии[8]. К примеру, в Одессе, одном из крупнейших центров советской Украины, большевики при помощи ревкомов изгоняли из советов неугодных им депутатов (избранных, тем не менее, согласно действующей системе выборов), добиваясь таким образом безусловного подчинения Советов местным ячейкам большевистской партии[21][22]. Как было заявлено в постановлении VIII съезда РКП(б), «коммунистическая партия особенно добивается проведения своей программы и своего полного господства в современных государственных организациях, какими являются Советы»[23].

По Конституции СССР 1924 года

30 декабря 1922 года был образован Союз Советских Социалистических Республик. В Конституции СССР и Конституциях союзных республик отразились изменения в системе Советов. Съезд Советов СССР стал верховным органом власти, созывался один раз в год, по требованию — созывался чрезвычайный Съезд. Он составлялся из представителей городских Советов и Советов городских поселений — по 1 депутату на 25 тыс. жителей (рабочих) и из представителей губернских съездов Советов — по 1 депутату на 125 тыс. жителей (крестьян).

Для руководства страной в период между Съездами избирался Центральный исполнительный комитет СССР, в свою очередь избиравший Президиум ЦИК СССР из 21 члена. Президиум созывал очередные сессии ЦИК не реже 3 раз в год. ЦИК состоял из двух равноправных палат: Союзного Совета и Совета Национальностей. Съезд Советов СССР избирал Союзный Совет из представителей союзных республик, пропорционально населению каждой, в составе 414 человек. Совет Национальностей образовывался из представителей союзных и автономных республик (по 5 человек от каждой), автономных областей РСФСР (по одному от каждой) и утверждался Съездом Советов СССР.

ЦИК СССР образовывал исполнительный и распорядительный орган — Совет Народных Комиссаров СССР во главе с Председателем СНК СССР.

В союзных и автономных республиках власть осуществляли Съезды Советов. На период между съездами они избирали ЦИКи республик, которые образовывали свои исполнительные органы — СНК республик. Краевые, областные, губернские, окружные, уездные, районные и волостные Съезды Советов, избираемые Советами депутатов городов и селений, избирали свои исполнительные органы — Исполнительные Комитеты и их Президиумы. С изменением административно-территориального деления менялись и советские органы.

Депутаты избирались трудящимися прямым открытым голосованием на избирательных собраниях из кандидатов коммунистов и беспартийных. Устанавливался перечень лиц, лишённых избирательных прав (лишенцев), аналогичный Конституции РСФСР 1918 года. Количество лишённых избирательных прав уменьшалось: в городах в 1923 году — 8,2 %, в 1934 году — 2,4 %.

По Конституции СССР 1936 года

Конституция СССР 1936 года создала новую единую систему органов государственной власти в центре и на местах, преобразовав Советы рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов в Советы депутатов трудящихся. Это стало следствием диктатуры пролетариата — победы над классами эксплуататоров двух дружественных классов: рабочих и крестьян. Все ограничения избирательных прав были отменены, введены всеобщие, равные и прямые выборы при тайном голосовании во все Советы. Избирательное право предоставлялось гражданам СССР, достигшим 18 летнего возраста, за исключением умалишенных и осужденных судом с лишением избирательных прав. Кандидаты выставлялись по избирательным округам общественными организациями и обществами трудящихся.

Высшим органом государственной власти в СССР являлся Верховный Совет СССР, избиравшийся на 4 года. Он состоял из двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Совет Союза избирался гражданами СССР по избирательным округам по норме: 1 депутат на 300 тысяч жителей. Совет Национальностей избирался гражданами СССР по норме: 25 депутатов от союзной республики, 11 от автономной республики, 5 от автономной области и 1 от каждого национального округа. Верховный Совет СССР избирал Президиум Верховного Совета СССР — высший орган власти Союза ССР в период между сессиями Верховного Совета. Также Верховный Совет СССР избирал правительство СССР — Совет Народных Комиссаров СССР (после 1946 г. — Совет Министров СССР), высший исполнительный и распорядительный орган. Аналогично формировалась система органов власти и управления союзных и автономных республик. Местными органами власти в краях, областях, автономных областях, округах, районах, городах, селах были Советы депутатов трудящихся, избиравшиеся гражданами СССР на 2 года. Исполнительными и распорядительными органами местных Советов являлись Исполнительные Комитеты. Все Советы избирались гражданами по установленной Конституцией и Положением о выборах в Советы норме представительства.

При разработке проекта Конституции в 1936 году планировалось сделать выборы альтернативными, то есть с альтернативными кандидатами при голосовании за каждый депутатский мандат. Однако, негативное отношение партийной номенклатуры[24] помешало воплотить это в жизнь.

На XIX съезде ВКП(б) в 1952 году партийные органы были отграничены от Советской власти, однако быстро вернулись к прямому руководству после смерти И. В. Сталина.[25]

После того, как в январе 1957 года было принято постановление ЦК КПСС «Об улучшении деятельности Советов депутатов трудящихся и усилении их связи с массами», на местном уровне была поставлена задача по усилению роли местных Советов в хозяйственном и культурном строительстве, расширении их прав в планировании народного хозяйства, производстве и распределении продукции предприятий местной промышленности, организации жилищно-бытового и дорожного строительства, развитии производства строительных материалов и топлива, а также в решении финансово-бюджетных вопросов. В результате, в 1961 году возникает новая форма работы депутатов местных Советов в своих избирательных округах — депутатские группы и депутатские посты, что позволило оперативнее решать вопросы населения[26].

По Конституции СССР 1977 года

Все Советы народных депутатов (закреплённое в Конституции новое название Советов) избирались на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании: Верховный Совет СССР и Верховные Советы союзных и автономных республик — на 4 года, местные Советы — на 2 года. Советы образовывали систему, низовым уровнем которой были сельские и поселковые Советы, высшим — Верховный Совет СССР. Советы были обязаны систематически отчитываться перед населением в своей работе.

Верховный Совет СССР был высшим представительным и единственным законодательным органом в СССР. Верховные Советы союзных и автономных республик — высшими органами власти на территории республик. Местные Советы — органами власти на территории административно-территориальных единиц (краев, областей, автономных областей, округов, районов, городов, сёл, станиц, деревень, хуторов, кишлаков, аулов). Полномочия каждого уровня системы местных Советов подробно определялись Указами Президиума Верховного Совета СССР, законами союзных и автономных республик. Указы Президиума Верховного Совета СССР «Об основных правах и об основных обязанностях сельских и поселковых Советов депутатов трудящихся» (1968), «Об основных правах и обязанностях городских и районных в городах Советов депутатов трудящихся» (1971), «Об основных правах и обязанностях районных советов депутатов трудящихся» (1971), Закон СССР о статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР (1971).

Верховный Совет избирал Совет Министров СССР, а Советы республик избирали Советы Министров союзных и автономных республик. Местные Советы избирали из числа депутатов Исполнительные Комитеты (Исполкомы) — исполнительные и распорядительные органы Советов, подотчетные им и вышестоящим исполкомам.

Исполкомы созывали Сессии Совета (общее собрание депутатов) не реже 4 раз в год (для областных, краевых и городских Советов городов, имеющих районное деление); для районных, городских (в городах без районного деления), районных в городах, сельских и поселковых Советов — не реже 6 раз в год. На сессиях решались вопросы, отнесённые законом к полномочиям данного Совета. По инициативе депутатов совета и вышестоящих Советов созывались внеочередные Сессии. Решения принимались простым большинством голосов присутствующих депутатов. Советы образовывали отраслевые депутатские комиссии.

Фактическая роль Советов в СССР

По мнению ряда исследователей, Советы всех уровней в СССР не обладали никакой реальной властью и служили лишь декорацией, скрывавшей реальное положение вещей: бесконтрольную власть партийной номенклатуры[27][28][29]. Видный исследователь политической системы СССР М. С. Восленский писал[27]:

Центрами принятия решений являются не Советы, столь щедро перечисленные в Конституции СССР, а органы, которые в ней не названы. Это партийные комитеты разных уровней: от ЦК до райкома КПСС. Они и только они принимали все до единого политические решения любого масштаба в СССР.

По мнению российского историка С. А. Павлюченкова, превращение Советов в идеологическую декорацию централизованной власти фактически началось весной 1918 года в ходе проведения большевиками непопулярных мер военного коммунизма[30]:

В марте — мае Советы Саратовской, Самарской, Симбирской, Астраханской, Вятской, Казанской, Тамбовской и других губерний, где подавляющее большинство делегатов представляли интересы крестьянства, при поддержке большинства рабочих делегатов приняли постановления об отмене старых твёрдых цен на хлеб и фактически восстановили свободную торговлю. Это был бунт против экономической политики большевиков. Реакция из Москвы последовала в виде известного декрета от 13 мая о введении продовольственной диктатуры и особенно декрета ВЦИК и СНК от 27 мая о реорганизации Наркомпрода и местных продовольственных органов. Последним устанавливалось подчинение всех губернских и уездных продовольственных органов не местным Советам, а непосредственно наркому продовольствия, который также получал право в случае необходимости отменять постановления Совдепов и входить во ВЦИК с предложением о предании их суду.

Тем самым был сделан первый шаг по упразднению советской власти на местах и концентрации властных функций в Центре. Вскоре по пути, проложенному Наркомпродом, двинулись ВСНХ, военное и другие ведомства, установившие свою вертикальную систему подчинения и ограничившие роль органов советской власти до минимума.

Оппоненты большевиков назвали декрет 27 мая «банкротством идеи Советов». При обсуждении его проекта во ВЦИКе меньшевик Абрамович произнёс пророческие слова о тех, кто отправился в великий поход за свободой и справедливостью, но пришёл к изначальной точке:

«Вам (большевикам) приходится возвращаться к старой, испытанной бюрократизации, вам приходится передать всю страну в руки центральной бюрократии, т. е., другими словами, вы доказываете этим новым проектом только то, что Россия сейчас не способна управляться методом обыкновенной человеческой демократии, что она не способна управляться путём вашей советской демократии и что, следовательно, она и может управляться только как встарь, бюрократическим аппаратом».

В 1989—1990 гг

В 1990—1991 гг

Система Советов после распада СССР (1991—1993). Ликвидация системы Советов в России

После августовских событий 1991 г. исполкомы Советов всех уровней стали заменяться администрациями, председателей исполкомов заменили главами администраций, причём главы областных администраций назначались на должность Президентом РФ. В 1993 году в ходе политического кризиса система Советов была ликвидирована президентом Б. Н. Ельциным, сначала разогнан Съезд народных депутатов и Верховный Совет, затем распущены Советы всех уровней.[31] Представительные органы некоторых регионов РФ и муниципальных образований сохранили название Советы, но на практике они ничем не отличаются от других представительных органов РФ. В этом же смысле надо понимать термин «Совет» в названиях «Верховная Рада» (украинский парламент, «Рада» в дословном переводе означает «Совет») и «Совет Федерации» (верхняя палата Федерального Собрания РФ).

Отличия Советов в СССР от парламентов

  1. Принцип «императивного мандата». Наказы — поручения избирателей своим депутатам, принимавшиеся открытым голосованием избирателей на встрече с кандидатом и исполнявшиеся Советами. Регулярные отчеты депутатов перед избирателями и право избирателей досрочно отзывать депутатов, не оправдавших доверия.
  2. Принцип «работающих корпораций». Советы являлись одновременно законодательными и исполнительными органами власти. Право формировать подотчетные исполнительные комитеты, самостоятельно решать любой вопрос, относящийся к ведению исполнительного органа, исполнять свои решения. Отрицание доктрины разделения властей.
  3. Принцип «непостоянной непрофессиональной основы». В состав Советов входят граждане, непосредственно занятые на производстве, то есть исполняющие общественные и государственные обязанности наряду со своей производственной деятельностью. Статус депутата не является профессией. Выборным должностным лицам, оторванным от производства, назначается зарплата не больше средней зарплаты рабочего.
  4. Принцип «демократического централизма».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4525 дней] Сочетание демократических принципов выборности, сменяемости, подотчётности, инициативы, самоуправления, гласности и свободы критики с централизацией и дисциплиной — руководством из единого центра, учётом мнения меньшинства при выработке решения и безусловным подчинением меньшинства большинству после принятия решения, обязательность решений вышестоящих органов для нижестоящих.
  5. Принцип «общественной организации». Вокруг Советов группируются общественные организации и инициативные группы населения (домкомы, женсоветы и пр.), на которые Советы опираются в работе и откуда получают пополнение.
  6. Принцип развития народовластия. Движение Советов к неполитической демократии — форме общественного самоуправления при коммунизмеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3917 дней].
  7. Принцип «диктатуры пролетариата» (до 1977 года). Классовый принцип формирования. До 1936 года классовые ограничения на участие в Советах и их выборах. Сталинская Конституция СССР 1936 года утвердила «власть трудового народа» с отменой ограничений. Конституция СССР 1977 года провозгласила «общенародность государства» и выполнение задач данного принципа.
  8. Принцип многоступенчатого формирования (до 1936 года). Советы вышестоящего уровня избирались не населением, а нижестоящими Советами. Отменен Сталинской Конституцией СССР 1936 года.
  9. Руководящая роль коммунистической партии. С 1918 (юридически с 1977) до 1989 года Советами в РСФСР-СССР фактически руководила коммунистическая партия, всё больше опираясь на класс советской бюрократии, так называемую партийную «номенклатуру»[32][33].

В зарубежных странах

В ходе революций в Западной Европе, трудящиеся Венгрии, Германии, Австрии, Чехословакии стали создавать организации по типу Советов, не копируя их точно. В 1930—1931 «Нгеан-Хатиньские советы» существовали во вьетнамских провинциях Французского Индокитая. В 1927—1937 Советы («Сувэйай») существовали в Китае. В итоге Советы пролетарской диктатуры заменялись представительными органами народной демократии.


См. также

Напишите отзыв о статье "Советы"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Революция и гражданская война в России: 1917—1923 гг. Энциклопедия в 4 т. — М.: Терра, 2008. — Т. 4. — 560 с. — (Бол. энциклопедия). — 100 000 экз. — ISBN 978-5-273-00564-8.
  2. Мандель, Д. [www.russia-21.ru/xxi/rus_21/ARXIV/1998/mandel_1998.htm Революция, контрреволюция и рабочий класс России. Размышления в связи с 80-летием Октябрьской революции] // Страницы истории : журнал. — 1998. — № 7–8. — С. 140.
  3. [dic.academic.ru/dic.nsf/es/88785/СОВЕТЫ Энциклопедический словарь. 2009]
  4. Кара-Мурза, С. Г. [www.kara-murza.ru/books/sc_a/sc_a26.htm#hdr_38 Советская власть] / Советская цивилизация. — Т. I.
  5. Экземплярский П. М., История города Иванова, ч. 1, Иваново, 1958.
  6. Первая русская революция 1905—1907 гг. и международное революционное движение, ч. I. — М., Госполитиздат, 1955. — с. 130.
  7. Кулегин А. М. [encspb.ru/object/2804022787 Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов]. Историко-культурный интернет-портал «Энциклопедия Санкт-Петербурга». Фонд имени Д. С. Лихачева. Проверено 29 августа 2011.
  8. 1 2 3 4 5 Оберучев, К. М. Советы и Советская власть в России.. — Нью-Йорк: Народоправство, 1919.
  9. Каррер д'Анкосс Э. Николай II: расстрелянная преемственность = Nicolas II, La Transition interrompue. Une Biographie Politique. — 1-е. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2006. — С. 346. — 446 с. — 1500 экз. — ISBN 5-373-00138-4.
  10. Кара-Мурза, С. Г. [www.kara-murza.ru/books/pravo/pravo2.html Глава 2. Государство и право после Февральской революции 1917 г.]. История советского государства и права. Проверено 29 августа 2011. [www.webcitation.org/65Io2aqfW Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
  11. БСЭ. [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/98004/Контактная Контактная комиссия]. Проверено 14 января 2011. [www.webcitation.org/65Io3IXDl Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
  12. Советская историческая энциклопедия. [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/16395/ СОВЕТЫ]. Проверено 12 января 2011. [www.webcitation.org/65Io4ahfU Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
  13. Пушкарёв С. Г. [www.xxl3.ru/belie/pushkarev.htm Воспоминания историка 1905 — 1945]. — Посев, 1999. — 112 с. — (Библиотечка россиеведения №3. Журнал «Посев», специальный выпуск за 1999 г.).
  14. [magazines.russ.ru/neva/2010/11/ko4.html Журнальный зал | Нева, 2010 N11 | Борис КОЛОНИЦКИЙ — Красные против красных]
  15. Чистяков О. И. [constitution.garant.ru/science-work/modern/3988990/chapter/5/ Конституция РСФСР 1918 года. Изд. 2-е, перераб. — М.: ИКД «Зерцало-М», 2003 / Глава V. Избирательное право]. Проверено 14 января 2011. [www.webcitation.org/65Io5ZrLW Архивировано из первоисточника 8 февраля 2012].
  16. [scepsis.ru/library/id_1501.html Александр Рабинович. Большевики приходят к власти: Революция 1917 года в Петрограде. Предисловие]
  17. Рабинович, А. Е. Кровавые дни. Июльское восстание 1917 года в Петрограде = Prelude to Revolution. The Petrograd Bolsheviks and July 1917 Uprising. — 1-е. — Москва: Республика, 1992. — 276 p. — ISBN 5250015255.
  18. Цветков В. Ж. Белое дело в России. 1919 г. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). — М.: Посев, 2009. — С. 475. — 636 с. — 250 экз. — ISBN 978-5-85824-184-3.
  19. Кара-Мурза, С. Г. [www.kara-murza.ru/books/pravo/pravo3.html Глава 3. Создание Советского государства и права в первый период после Великой Октябрьской Социалистической революции (От Октября до окончания Гражданской войны)] // [www.kara-murza.ru/books/pravo/pravo.html История советского государства и права]. — М.: Былина, 1998.
  20. Текст Конституции РСФСР 1918 года в «Викитеке»
  21. Малахов В. П., Степаненко Б. А. Одесса, 1920-1965:Люди…События…Факты. — 1-е. — Одесса: Наука и техника, 2008. — С. 19. — 504 с. — ISBN 978-966-8335-81-5.
  22. Файтельберг-Бланк В.Р., Савченко В.А. Одесса в эпоху войн и революций. 1914-1920. — 1-е. — Одесса: Оптимум, 2008. — С. 167, 282. — 336 с. — ISBN 978-966-344-247-1.
  23. Резолюции и постановления VIII съезда РКП(б) — 18-23 марта 1919 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898-1986) / Под общей редакцией А. Г. Егорова и К. М. Боголюбова. — 9-e изд. — М.: Политиздат, 1983. — Т. 2. — С. 108.
  24. Жуков Ю. Н. Иной Сталин. — М.: Вагриус, 2005. — 512 с. — ISBN 5-9697-0043-6.
  25. Мухин Ю. И. Убийство Сталина и Берия: Научно-историческое расследование. — М., Крымский мост, 2005 г. — 731 с.
  26. д.ист. н. С. Г. Сизов. Омск в годы «оттепели»: жизнь города в контексте эпохи (март 1953—1964 гг.). Омск, 2003. стр.20
  27. 1 2 [www.lib.ru/POLITOLOG/woslenskij.txt Восленский М. С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. 1990. Главы 1,3-5,9.]
  28. [antology.igrunov.ru/authors/jilas/new_class.html Джилас, Милован. Новый класс. 1957.]
  29. Авторханов А. Происхождение партократии. Т.1. ЦК и Ленин. Т.2. ЦК и Сталин. Франкфурт-на-Майне, 1973.
  30. [za-kaddafi.org/node/39158#p2 Павлюченков С. А. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа.]
  31. [1993.sovnarkom.ru/ Октябрьское восстание 1993 года]
  32. [www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2006/05/13/0000277071/076.DANILOV.pdf Данилов В. П. Актуальность исследования советской бюрократии как нового класса // Куда идёт Россия?.. Социальная трансформация постсоветского пространства. Вып. III. Материалы международного симпозиума (12—14 января 1996 г.). М., 1996. С. 484—487.]
  33. [www.alternativy.ru/old/magazine/htm/98_2/gusev_a.htm Гусев А. Неопознанный класс: Лев Троцкий о советской бюрократии // Альтернативы. 1998. № 2. С. 148—162.]

Литература

Оберучев, К. М. [ru.wikisource.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%8B_%D0%B8_%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%B2%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C_%D0%B2_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8_(%D0%9E%D0%B1%D0%B5%D1%80%D1%83%D1%87%D0%B5%D0%B2) Советы и Советская власть в России]. — Нью-Йорк: Народоправство, 1919.

Ссылки

  • [tapemark.narod.ru/kommunizm/189.html Научный коммунизм: Словарь (1983) / Советы]
  • [1993.sovnarkom.ru/ Октябрьское восстание 1993 года]

Отрывок, характеризующий Советы

– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.