Саакян, Мария Сергеевна
Поделись знанием:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
| Мария Сергеевна Саакян | |
| Սահակյան, Մարիա Սերգեյի | |
| Имя при рождении: |
Мария Сергеевна Саакян |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
2004 — наст. время |
Мари́я Серге́евна Саакя́н (арм. Սահակյան, Մարիա Սերգեյի , 24 июля 1980, Ереван) — российский кинорежиссёр.
Содержание
Биография
Родилась 1980 году в Ереване. В 1993 году вместе с семьёй переехала в Москву. В 1996 поступила во ВГИК, факультет режиссуры кино и телевидения, мастерская Владимира Кобрина[1].
Творчество
«Прощание» — дипломная работа при окончании ВГИКа в 2003 году. Фильм показан в программе на Международном кинофестивале в Оберхаузене, Международном кинофестивале «Premier Plans Angers» во Франции, официальной программе Роттердамского кинофестиваля в Голландии, на Telluride Film Festival и других. Фильм удостоился Гран-При фестиваля «Золотой абрикос» в Ереване, специального упоминания Международного Кинофестиваля в городе Фано, получил приз от компании «Кодак» на фестивале ВГИК и диплом фестиваля «Святая Анна».
Фильмография
Режиссёр
- 2004 — «Прощание» (короткометражка)
- 2006 — «Маяк»
- 2012 — «Это не я»
- 2012 — «Энтропия»
- 2013 — «Чеснок, лук и перец»
Сценарист
Монтажёр
Награды
- 2006 — Приз союза армянских кинематографистов за фильм «Маяк» (Ереванский кинофестиваль «Золотой Абрикос 2006»)
- 2013 — Национальная кинопремия Армении «Айак» за фильм «Это не я»
Напишите отзыв о статье "Саакян, Мария Сергеевна"
Примечания
- ↑ [www.ovideo.ru/%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%A1%D0%B0%D0%B0%D0%BA%D1%8F%D0%BD Режиссёр, Мария Саакян, биография и фильмография Мария Саакян фото]. Проверено 27 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GIl4auIE Архивировано из первоисточника 2 мая 2013].
Ссылки
Отрывок, характеризующий Саакян, Мария Сергеевна
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
