Саалабиты
Поделись знанием:
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
 
|
|
Книги и законы
      
|
Саалаби́ты, са’лабиты (араб. ثعالبة) — одно из хариджитских течений, последователи Са’лабы ибн ’Амира (или ибн Машкана).
Са’лаб ибн ’Амир сначала примыкал к Абд аль-Кариму ибн Аджраду и аджрадитам, но затем разошёлся с ним во взглядах в вопросе о детях. Он считал, что детей не следует считать неверующими, пока они не станут отрицать истину и довольствоваться несправедливостью. Он говорил: «Нельзя выносить решение о покровительстве и враждебности [к детям] в состоянии [их] младенчества, пока они не достигнут зрелости и им не предложат принять ислам. И если они примут [ислам], то хорошо, а если отвергнут, то станут неверующими».
По версии аль-Ашари и Ибн Тахира аль-Багдади, причиной отделения Са’лаба ибн ’Амира и саалабитов от аджрадитов стало разногласие в вопросе определения махра (свадебный подарок).
Секты саалабитов
- Ахнаситы — последователи (аль-)Ахнаса ибн Кайса. Он говорил: «Я сомневаюсь во всех мусульманах (ахль аль-кибла), которые находятся в стране благоразумного скрывания своей веры, кроме тех, кто известен верой, и того я приемлю за неё, или неверием, но от того я отрекаюсь». Ахнас ибн Кайс считал, что мусульманин не должен бороться, пока не призовёт к истине. Ахнаситы считали запретным внезапные нападения и убийства, тайные кражи. Говорили, что они разрешают выдавать мусульманок за многобожников из своего народа.
- Ма’бадиты — последователи Ма’бада ибн Абд ар-Рахмана. Он разошёлся с саалабитами из-за того, что он разрешил собирать закят с рабов и с ахнаситами, из-за того, что они разрешали выдавать мусульманок замуж за многобожников.
- Рушайдиты, ’ушриты (десятинники) — последователи Рушайда ат-Туси. После того как Зияд ибн Абд ар-Рахман (духовный лидер саалабитов, разошедшихся с шайбанитами) сказал, что с земель орошаемых искусственным образом надо платить закят в размере целой десятины, а не половину десятины, как утверждали до этого некоторые, но не следует отрекаться от тех, кто говорит иное, Рушайд ат-Туси сказал: «Если не следует отрекаться от них, то мы будем поступать так, как поступали они». За этим последовал раскол между саалабитами и рушайдитами-ушритами.
- Шайбаниты — последователи Шайбана ибн Саламы, который вместе с Абу Муслимом и Али ибн аль-Кирмани выступил против Насра ибн Саййара. Он был саалабитом, но после того, как он поддержал упомянутых бунтовщиков, они отреклись от него. Некоторые утверждали, что он раскаялся перед своей смертью, но саалабиты на это ответили: «Его покаяние недействительно, потому что он убивал согласных с нами в учении и захватывал их имущество. Покаяние же того, кто убил мусульманина и захватил его имущество принимается только при условии, что он расплатится собой, вернет имущество, либо это будет даровано ему». Саалабиты и сунниты обвиняли Шайбана в антропоморфизме. Шайбан ибн Салама сошёлся с Джахмом ибн Сафваном в вопросе абсолютного предопределения (то есть был ещё и джабритом). Большинство шайбанитов проживали в Джурджане, Насе и Арминии.
- Мукрамиты — последователи Мукрама ибн Абдуллаха аль-’Иджли (согласно аль-Ашари и аль-Багдади: приверженцы Абу Мукрама), который обособился от саалабитов тем, что говорил: «Пренебрегающий молитвой есть неверующий, не из-за пренебрежения молитвой, но из-за своего неведения об Аллахе всевышнем». Так же он говорил о любом другом грехе, совершаемом мусульманином.
- Ма’лумиты или маджхулиты сперва были хазимитами, но затем те отреклись от них. Ма’лумиты утверждали, что тот, кто не познал Аллаха со всеми его именами и атрибутами, не знает его, а следовательно является неверующим. Маджхулиты же говорили, что достаточно узнать лишь часть имён и атрибутов Аллаха.
- Бид’иты (от слова бида — ересь) — последователи Яхъи ибн Асдама. Первыми стали говорить: «Мы категорически утверждаем, что, кто исповедует нашу веру, тот попадет в рай. Мы не говорим: „Если пожелает Аллах“, ибо это — сомнение в вере. А кто говорит: „Я — верующий, если пожелает Аллах“, тот сомневающийся. Мы попадем в рай безусловно, без всякого сомнения». По ан-Наши аль-Акбару: бид’иты являются одной из трёх азракитских сект, которая отделилась от хазимитов[1].
Напишите отзыв о статье "Саалабиты"
Примечания
- ↑ МУХАММАД ИБН 'АБД АЛ КАРИМ АШ-ШАХРАСТАНИ. ХАРИДЖИТЫ (ХАРИДЖИТЫ, МУРДЖИИТЫ, ВА'ИДИТЫ) // [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Arabien/XII/Shachrastani/text4.phtml КНИГА О РЕЛИГИЯХ И СЕКТАХ].
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Саалабиты
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
