Саарская наступательная операция
Саарская наступательная операция | |||
Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
Французский солдат в саарской деревне Лаутербах | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место | |||
Причина |
обязательства Франции по военной помощи Польше | ||
Итог |
поражение и отступление французских войск | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Саарская наступательная операция — наземная военная наступательная операция французских сухопутных войск в Сааре, организованная в начале Второй мировой войны и продолжавшаяся с 7 по 16 сентября 1939 года. Целью операции было отвлечение немецких сил и оказание косвенной помощи Войску Польскому, которое в то время безуспешно пыталось оказать организованное сопротивление немецким войскам.
Однако, несмотря на превосходство в численности войск и бронетехнике, французские войска понесли крупные потери и спешно отступили. Эта операция является единственным вооружённым столкновением союзников Польши с немцами до начала так называемой «Странной войны».
Цели операции
Франция объявила войну Германии 3 сентября 1939 года. Согласно франко-польскому военному соглашению, французские войска собирались начать подготовку к крупномасштабной стратегической операции через три дня после мобилизации. Французам надо было захватить территории от французской границы до Западного вала и попытаться навязать бой на оборонительных редутах. Полномасштабный штурм немецкой обороны должен был начаться 16 сентября на 15-й день мобилизации. Предварительная мобилизация была объявлена 26 августа, а полная 1 сентября.
Мобилизация шла медленно ввиду устаревшей системы призыва солдат на службу, к тому же у французов не было сведений о немецких танках и самолётах, а уже задействованную бронетехнику было трудно правильно использовать одновременно с пехотой на поле боя[4]. Французское командование рассчитывало задействовать стандартную тактику Первой мировой войны: массивный артобстрел позиций противника и их последующий захват пехотой. Существенным минусом этой тактики была долгая подготовка к атаке[5].
Ход боевых действий
7 сентября 1939 года французы вошли в долину Рейна. Они рассчитывали, что немцы, отвлечённые войной в Польше, не смогут перебросить силы против французских войск, и надеялись численным превосходством смять противника. Однако ни одно действие армии Франции не принесло облегчения полякам, да и сами французы оказались в опасном положении, не добившись крупных успехов. Так, близ Саарбрюккена сразу одиннадцать дивизий штурмовали позиции немцев, прорвавшись на 32 километра вперёд. Всего французам удалось взять за неделю 12 населённых пунктов: Герсхайм, Медельсхайм, Ин, Нидергайльбах, Близменген, Людвайлер, Бреншельбах, Лаутербах, Нидальтдорф, Кляйнблиттерсдорф, Ауэрсмахер и Зиттерсвальд (позднее Гитлерсдорф).
Не всё складывалось благополучно даже в этой ситуации: во-первых, немцы без потерь сдали города и тем самым ввели французов в заблуждение, скапливая силы. Во-вторых, близ Блисбрюка (Bliesbrück) сразу четыре танка Renault R35 были уничтожены минами. В-третьих, постепенно немцы стали контратаковать: 10 сентября французы отбили первую атаку близ Апаха. Тем не менее, командование не отзывало войска с фронта, и 12 сентября 32-й пехотный полк дошёл до Бреншельбаха, потеряв капитана, сержанта и семь рядовых[1]. После захвата Варндтского леса французское наступление выдохлось: значительная часть солдат при захвате погибла от противопехотных мин, и французы даже не добрались до Западного вала.
Последствия
12 сентября англо-французский Верховный Военный Совет собрался впервые в Аббвиле. Было принято решение о немедленном прекращении боевых действий, и в итоге штурм был отменён. Приказом Мориса Гамелена французам было запрещено приближаться менее чем на 1 км к немецким позициям. Сам же Гамелен не уведомил поляков о своём решении и скрыл правду, а польскому маршалу Эдварду Рыдз-Смиглы доложил о том, что французы якобы отправили половину своих дивизий в бой и вынудили немцев снять шесть дивизий. Командир французской военной миссии в Польше генерал Луис Фори пошёл дальше и заявил прямо начальнику штаба Войска Польского Вацлаву Стахевичу, что французы организуют второе наступление с 17 по 20 сентября. Сами же немцы вернулись на свои позиции 16 и 17 октября, задействовав участников Польской кампании[6][7]. Так началась «Странная война».
Потери
Немцы потеряли убитыми 196 солдат, ранеными 356 и пропавшими без вести 114[2]. К 17 октября они насчитали 11 потерянных самолётов[3]. Французы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 2 тысячи человек.
Напишите отзыв о статье "Саарская наступательная операция"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.cheminsdememoire.gouv.fr/en/la-drole-de-guerre-39-40 La drôle de guerre. Ministére de la Defénse]
- ↑ 1 2 [archive.org/stream/BerlinDiary/49340886-Berlin-Diary-The-Journal-of-a-Foreign-Correspondent-1934-1941-William-L-Shirer-1942-632pgs-POL-sml_djvu.txt "Berlin Diary" by William Shirer, 20 October 1939]
- ↑ 1 2 [news.google.com/newspapers?id=fHA0AAAAIBAJ&sjid=F8cEAAAAIBAJ&pg=1997,3847789&dq=356-wounded+11-planes&hl=en "Berlin expects Italy will react to New Turkish Treaty"] Associated Press, 20 October 1939
- ↑ Snyder, Louis L. The War: A Concise History 1939-1945. Julian Messner, Inc., 1960. p.95-96.
- ↑ Liddell Hart, B. H. History of the Second World War. G.P. Putnam’s Sons, 1970. p. 31-33.
- ↑ Kuffmann, J. E. and Kaufmann, H. W. (2002). Hitler's Blitzkrieg Campaigns: The Invasion And Defense Of Western Europe, 1939-1940. Da Capo Press, p. 97. ISBN 0306812169
- ↑ [www.onwar.com/chrono/1939/oct39/f16oct39.htm Germans counterattack in the Saar region] Monday, October 16, 1939. Chronology of WWII
Отрывок, характеризующий Саарская наступательная операция
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.