Сабантуй

Сабантуй
Тип	народный
Отмечается	башкирами, татарами и др.
Связан с	окончанием посевных работ, земледелием

Сабанту́й (тат. сабантуй, сабан туе, башк. һабантуй — «праздник плуга») — ежегодный народный праздник окончания весенних полевых работ у татар и башкир. Похожие праздники существуют как у народов Поволжья (чувашей, марийцев, мордвы, удмуртов), так и у некоторых тюркских народов Кавказа (балкарцев и ногайцев), однако они имеют свою специфику.

Имеются и некоторые различия в наименовании праздника и особенностях праздновании сабантуя у различных этнографических групп башкир и татар.

Этимология и похожие праздники

Сабантуй переводится с тюркских языков как «свадьба (торжество) плуга» — сабан — «плуг» и туй — «праздник, свадьба».

В татарском языке праздник называется тат. сабантуй или сабан туе. Также среди татар было распространено название Сабан бәйрәме (бәйрәм также означает «праздник»).

В башкирском языке название праздника hабантуй происходит от башк. hабан — «плуг» и башк. туй — «праздник».

У чувашей имеется похожий праздник, который ранее назывался чуваш. сухат — «пахота» (верховые чуваши) и чуваш. сапан туйĕ — «праздник плуга» или сапан (низовые чуваши), теперь же повсеместно он называется акатуй (чуваш. акатуй).

Схожую этимологию имеет марийское название похожего праздника — Агапайрем.

Аналогичный праздник татарстанской мордвы — Балтай имеет татарскую этимологию и означает «праздник мёда».

Похожий праздник под названием удм. Гербер существует и у удмуртов.

Народы Северного Кавказа, балкарцы и ногайцы также празднуют похожий праздник, который они называют сабантой. Этим же словом обозначают аналогичный праздник и казахи.

В современном русском языке название «сабантуй» стало нарицательным и часто обозначает любое (не обязательно праздничное) застолье.

История сабантуя

Истоки празднования сабантуя уходят в глубокую древность и связаны с аграрным культом. Первоначальная цель этого обряда, вероятно, заключалась в задабривании духов плодородия с тем, чтобы благоприятствовать хорошему урожаю в новом году.

По некоторым исследованиям этот древний праздник имеет тысячелетнюю историю. Так ещё в 921 году христианской эры его описал в своих трудах знаменитый исследователь Ибн Фадлан, прибывший в Булгар в качестве посла из Багдада. В 1979 году Ф. С. Хакимзяновым в Алькеевском районе Татарстана была обнаружена единственная эпитафия булгарского периода, предположительно 1292 года, содержащая надпись «Saban tuj kon ati» — «День Сабантуя».

У башкир впервые письменно зафиксирован в XVIII веке в путевых записях русского лексикографа, натуралиста и путешественника Ивана Ивановича Лепёхина и немецкого этнографа, учёного Георги Иоганна Готлиба. И. Г. Георги писал: «Башкирцы. Пахатной ихъ праздник (Сабантуй) во всем, кромъ молитвъ, творимыхъ Муллою, сходетствуетъ съ Анга Соареномъ Черемисским. Хотя земледълiе у нихъ и не въ чести; однакожъ въ праздникъ сей съезжается верхомъ всякая деревня, не исключая ни женъ, ни детей, на свои пашни, слушаетъ приносимое Муллою моленiе о плодородiе земли и изобилiе въ травъ, и забавляется потом попойкою, пляскою, пъснями, рыстанiем въ запуски и тому подобными».

Празднование сабантуя в прошлом

До конца XIX века сабантуй праздновали в весенне-летний период до начала пахоты после каргатуя.

Празднование сабантуя в общих чертах было одинаковым, но имел ряд особенностей у различных этнографических групп башкир, татар и чувашей. К примеру, если у западных и юго-западных башкир сабантуй устраивали на следующий день после праздника каргатуя, то у восточных проводился после.

Сабантуй в настоящее время

Изменение традиций

Сабантуй является любимым и повсеместным народным праздником. Поэтому он празднуется с давних времён по сегодняшний день, прерываясь только во время войн и других тяжёлых периодов жизни. Однако по возвращении мирной жизни празднование сабантуя возобновлялось. Исследования последних лет показывают, что сабантуй состоял из чередования обрядов, которые совершались ранней весной — с первого таяния снега до начала сева. Бытовал этот праздник в большинстве татарских деревень и больших татарских общинах по всему миру. В проведении его наблюдались локальные различия, вызванные наличием или отсутствием отдельных обрядов.

Со временем традиции сабантуя изменились. Постепенно исчезли местные различия, стали едиными сроки его проведения: сабантуй теперь празднуется летом по окончании весенних полевых работ и перед началом косовицы во время перерыва в сельскохозяйственных работах.

В целом для Татарстана наблюдается поэтапное проведение сабантуя: сначала его празднуют по отдельным селам и деревням, колхозам, через неделю проводится районный (или в субботу — по деревням, а в воскресенье — в райцентре) сабантуй. Завершает празднование сабантуй в крупных городах и столице Татарстана — Казани. Ранее сабантуй не был привязан к определенному дню недели и праздновался селянами в удобный для себя день, а ныне для празднования сабантуя назначается общепринятый выходной день — воскресенье.

Со временем оформилась общая форма праздника, чего не было в традиционном быту, исчезли ряд этапов и устаревшие обряды. Постепенно стал преобладать третий вариант сабантуя, который заключался в сборе подарков, майдане и вечерних молодёжных играх.

Постепенно исчезли такие этапы, как сбор продуктов для приготовления «каши» (дэрэ боткасы, карга боткасы) и сбор по домам крашеных яиц, в которых участвовали дети. Это было связано с отнесением ряда ритуалов к религиозным и их запрещением советскими властями, и с тем, что к сбору продуктов стали относиться как к побирательству.

Современный сабантуй стал считаться национальным праздником. В частности, это проявилось в том, что его стали отмечать те группы татар, которые ранее его не праздновали: нукратские татары (село Карино Слободского района Кировской области, татары-мишари Нижегородской области и др.), и в том, что как национальный татарский праздник сабантуй начали праздновать и в тех городах, где появилась большая диаспора татар, например, в Москве, в Нижневартовске, в Мегионе.

Участие в сабантуе принимают также живущие по соседству с татарами русские, удмурты, мари, чуваши, башкиры.

Сабантуй проходит не только в России, но и по всему миру.

Этот праздник является международным национальным татарским праздником, который стал государственным в Татарстане, федеральным праздником в России и официальным городским во многих городах мира. Кроме того, по инициативе местных татарских общин, сабантуи проводились в частном порядке в таких городах, как Вашингтон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Берлин, Ташкент, Монреаль, Торонто, Прага, Стамбул, Лейпциге, Риге и многих других.

В 2006—2011 годы в Стамбуле проводился ежегодный башкирский сабантуй.

Сабантуй как государственный праздник

В настоящее время Сабантуй приобрел в Татарстане статус государственного праздника: он проводится практически в каждом населённом пункте, издаются указы и постановления о подготовке, сроках и местах проведения, назначаются оргкомитеты из руководителей самого высокого ранга на каждом уровне (село, поселок, район, город, республика), определяются источники финансирования.

Главный Сабантуй устраивается в столице Татарстана Казани (ныне в Берёзовой роще посёлка Мирный). Сабантуи проводятся также за пределами Татарстана в местах со значительным татарским населением. Также ежегодно попеременно в одном из регионов России с крупной татарской диаспорой официально проводится Федеральный сабантуй.

В праздновании сабантуя в разное время принимали участие президенты РФ. Борис Николаевич Ельцин во время сабантуя в городе Арске разбил битой горшок с первого удара, Владимиру Владимировичу Путину удалось достать монетку из чана с катыком, а Дмитрий Анатольевич Медведев выковал «ого», завершающие фразу «Кузнецу — счастья народного» на выкованной подкове.

Необходимо отметить, что в Башкортостане некогда популярный праздник все больше выходит из моды у населения, что вероятно связано с анахронизмом времени проведения сабантуя. Посев (а точнее закапывание семян в землю) с учётом крайне засушливых погодных условий в республике в последние годы является самым первым, но далеко не ключевым этапом сельскохозяйственного сезона. Так в 1998 году сабантуй в Башкирии проводился в то время, когда большая часть всходов из-за жесточайшей засухи в мае и июне того года уже погибла на корню. В связи с этим в сознании сельского населения Башкирии более разумным видится проведение главного сельскохозяйственного праздника года осенью по итогам сбора урожая. Как следствие, популярность сабантуя как праздника, отмечающего окончание посевной компании, все в большей степени сходит на нет. Отменены деревенские сабантуи, не проводятся сабантую в большинстве районов, а в Уфе мероприятия собирают в последние годы не более нескольких сотен человек. В Татарстане, отличающемся гораздо более щадящим климатическим режимом в плане увлажнения, вопрос переноса праздника на осень не стоит.

Порядок проведения сабантуя

Старые традиции сабантуя постепенно дополняются современными, тем не менее, основной порядок проведения праздника сохраняется. Как правило, в городах сабантуй празднуется один день на майдане, а в селе он состоит из двух частей — ритуального сбора подарков и майдана. Сабантуй на селе является временем приёма гостей: родственников и друзей, поэтому к нему заранее готовятся: в доме убирают и белят, готовят угощения для гостей.

Сабантуй начинают готовить накануне праздника в субботу или даже в пятницу. Один из этапов — сбор подарков. В некоторых сёлах, например, Лениногорского, Мензелинского районов для сбора подарков седлают до 50 и больше самых лучших коней. Юноши с песнями разъезжают из одного конца деревни в другой, собирая полотенца, платки, отрезы материи и т. д., которые прикрепляют к уздечкам коней. Чем больше собрано подарков, тем богаче украшена лошадь наездника, и поэтому юноши стараются получить как можно больше подарков, договариваясь о них заранее со своими соседями, родными, знакомыми. Если лошади нет, то юноши обвязываются крест-накрест через плечо двумя полотенцами, на которые и вешают подарки. В некоторых деревнях под Казанью подарки собирают старики-аксакалы, которые обходят дома и подвешивают подарки к шесту на плече. Чаще всего хозяин или хозяйка сами выносят подарки и ждут сборщиков у ворот. Юноши благодарят одаривающих песнями, а в конце сбора проезжают по селу с песнями, музыкой, показывая всем, сколько было собрано вещей.

Обязательным является подарок молодой снохи — яшь килен, которая по традиции дарит вышитое полотенце. Лучшее полотенце в дальнейшем дарилось победителю состязания сабантуя, что было большой честью как для батыра сабантуя, так и для девушки, вышившей полотенце. В последние годы ввиду исчезновения домашнего производства тканых полотенец для сабантуя начали дарить рубашки.

Одно из собранных полотенец (традиционные полотенца с красными узорными концами — кызыл башлы сёлге все ещё встречаются среди собранных подарков) вывешивают на длинном шесте при въезде в село как оповещение о предстоящем сабантуе.

Сохранилась традиция ритуального сбора яиц, которые дают как с подарком, так и вместо него. Часть яиц продают, а полученные деньги используются для покупки нужных для сабантуя вещей. Остальная часть яиц используется на майдане при проведении шуточных состязаний: их пьют борцы и т. д.

Место проведения праздника назначают и оборудуют заранее. Майдан очищают от камней и разравнивают, иногда на него устанавливают трибуну. Часто место для майдана является постоянным, и сабантуй на нём празднуется из года в год. В день сабантуя на майдане ставят стол с призами и подарками для победителей, здесь же работают торговые палатки, буфеты.

Открывает сабантуй, поздравляя собравшихся с национальным праздником, один из руководителей района или города, а на главном сабантуе в Казани — Президент Татарстана.

После торжественного открытия праздника начинается развлекательная часть: выступают певцы, танцоры, которыми являются участники художественной самодеятельности или же профессиональные деятели искусства.

После окончании концерта объявляют место и время для проведения состязаний. Ввиду большого стечения народа и большого числа желающих принять участие в состязаниях их невозможно провести на майдане, однако призы победителям вручаются только на майдане.

Одним из самых популярных видом состязаний на сабантуях по-прежнему остается национальная борьба — корэш. Соревнования начинают два юных мальчика (иногда два старика), а затем поочередно состязаются мальчики-школьники, юноши, мужчины среднего возраста.

Кульминационным моментом борьбы и всего сабантуя служит борьба батыров — победителей в предварительных схватках и, наконец, двоих финалистов. Поединки на майдане показывают силу, ловкость, мастерство, мужество батыров, а также их благородство и уважительное отношение к сопернику.

Победителю состязаний достаётся самый ценный подарок сабантуя, в наши дни довольно значительный: автомобили, дорогая бытовая электроника, ковры, стиральные машины и т. д. По традиции победителю как приз дают живого барана.

Майдан послужил началом спортивной карьеры для многих известных борцов, а татарская борьба корэш стала видом спорта, в котором проводятся личные и командные первенства Татарстана и России.

На майдане соревнуются в подъёме тяжестей: гири (пудовой, двухпудовой), иногда штанги.

Широко распространены шуточные соревнования, которые также проводятся на майдане. Это различные состязания в беге: бег с ложкой во рту с положенным на неё яйцом, бег с ведрами на коромысле, наполненными водой, бег в мешках, бег по двое, когда левая нога одного привязана к правой ноге другого. Соревнуются в бой мешками, набитыми сеном, травой, который ведут на скользком бревне; состязаются в игру, во время которой нужно с завязанными глазами разбить палкой глиняный горшок, стоящий на земле. Также пользуются популярностью перетягивание каната, палки, лазанье на высокий гладкий столб с призом наверху. В качестве приза используют живого петуха в клетке, сапоги и т. д.

Проводят соревнования певцов, чтецов, танцоров; организуют хороводы, танцы; вместе с мастерами занимаются различными национальными ремёслами, например, ковкой.

Обычно майдан продолжается с 10—11 утра до 2—3 часов дня. На нём продают сладости и другие вкусности, часто устраивают семейные чаепития за самоваром.

После окончании майдана вечером молодёжь собирается на вечерние игры — кичке уен (вечерний сабантуй) — на краю села, на лугах, на месте дневного майдана или в клубе. Здесь также проводят соревнования певцов, танцоров, чтецов.

Сабантуй

Президенты Татарстана и России М. Ш. Шаймиев и В. В. Путин на сабантуе в Казани, 2000   В. В. Путин на сабантуе в Казани, 2000   Батыр с призом на сабантуе в Уфе, 2001   Сабантуй в городе Набережные Челны, 2007   Президенты Татарстана и России Р. Н. Минниханов и Д. А. Медведев на сабантуе в Казани, 2011   Д. А. Медведев на сабантуе в Казани, 2011   Куреш на празднике сабантуй. Парк Победы, г. Ульяновск, 2012   Сабантуй в Николо-Березовке, Башкортостан, 2011   Конные скачки на тележках   Лазание на шест   Главный приз героя сабантуя   Бег с коромыслами   Бег с коромыслами   Бег в мешках   Разбивание чулмака (кувшина, миски)   Борьба куреш   Борьба с мешками   Кривой шест   Выставка народного творчества   Главный победитель сабантуя с бараном

Федеральный Сабантуй

Федеральный Сабантуй (тат. Федераль сабан туе, башк. Федераль һабантуй) — национальный праздник, проходящий на федеральном (всероссийском) уровне. Национальный федеральный праздник Сабантуй проходил в следующих городах:

2000 год — Казань

2001 год — Саратов

2002 год — Тольятти (Самарская область)

2003 год — Димитровград (Ульяновская область)

2004 год — Йошкар-Ола

2005 год — Нижний Новгород

1 июля 2006 год — Саранск

2007 год — Челябинск

18 мая 2008 год — Астрахань

4 июля 2009 год — Ульяновск

3 июля 2010 год — Ижевск

2 июля 2011 год — Екатеринбург

30 июня 2012 года — Владивосток

3 августа 2013 год — Тюмень

15 июня 2014 год — Томск

18-19 июля 2015 год — Красноярск

16 июля 2016 год — Нижний Новгород

Всероссийский сельский сабантуй

Учредителями Всероссийского сельского сабантуя выступают Исполком Всемирного конгресса татар, Ассоциация татарских сел России и Министерство культуры Республики Татарстан.

I (29 мая 2010 года) — с. Алькино (Похвистневский р-н, Самарская обл.)

II (19 июня 2011 года) — с. Шыгырдан (Батыревский р-н, Чувашия)

III (7 июля 2012 года) — д. Дубровка (Красноармейский р-н, Челябинская обл.)

IV (29 июня 2013 года) — с. Барда (Бардымский р-н, Пермский край)

V (24 мая 2014 года) — с. Малые Чапурники (Светлоярский р-н, Волгоградская обл.)

VI — д. Татарская Каргала (Сакмарский р-н, Оренбургская обл.)

2016 - д. Старая Кулатка (Ульяновская область)

Общеевропейский Сабантуй

Общеевропейский Сабантуй (тат. Европа сабан туе, башк. Европа һабантуй) — национальный праздник, проходящий на международном уровне. Национальный общеевропейский праздник Сабантуй проходил в следующих городах:

I (7 июня 2014 года) — Рига (Латвия)

II (19-21 июня 2015 года)— Берлин (Германия)

III (2016 год) — Великобритания

См. также

• Обходные обряды
• Акатуй
• Гербер

Литература

• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/4838/ Сабантуй] Журнал «Вокруг Света». № 12 (2567). Декабрь 1972

Ссылки

• Фатыхова Ф. Ф. [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/2-statya/4704-sabantuj Сабантуй] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.
• [www.book-chel.ru/ind.php?what=card&id=2687 Сабантуй: статья в «Энциклопедии Челябинск»]
• [www.urgaza.ru/kms_catalog+stat+cat_id-12+page-1+nums-26.html Мифоритуальные основы башкирского праздника «САБАНТУЙ»]
• [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2008_1/11/11_01/ Общеболгарские исторические корни Сабантуя]

Отрывок, характеризующий Сабантуй

– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.