Саблер, Владимир Карлович

Владимир Карлович Саблер
Обер-прокурор Святейшего Синода
2 мая 1911 — 5 июля 1915
Предшественник:	Лукьянов, Сергей Михайлович
Преемник:	Самарин, Александр Дмитриевич
Вероисповедание:	православный
Рождение:	Тульская губерния, Российская империя
Смерть:	Тверь, СССР
Отец:	Карл Фёдорович Саблер
Мать:	Стефания Васильевна, урождённая Алексеева
Супруга:	Ольга Андреевна Заблоцкая-Десятовская
Дети:	Святослав, Юрий, Сергей
Образование:	Юридический факультет МГУ (1867)
Профессия:	юрист
Деятельность:	государственный деятель
Награды:

Влади́мир Ка́рлович Са́блер (25 ноября 1845, Тульская губерния — 9 сентября 1929, Тверь) — российский юрист и государственный деятель; обер-прокурор Святейшего Синода (2 мая 1911 — 4 июля 1915), почётный член Императорского Православного Палестинского Общества.

Биография

Отец — Карл Фёдорович Саблер (1809—?), обер-квартирмейстер Отдельного Гренадерского корпуса, мать — дворянка Тульской губернии Стефания Васильевна Алексеева. Брат отца, Василий Фёдорович Саблер (1797—1878) — известный психиатр.

Окончил курс на юридическом факультете Московского университета (1867) и оставлен при университете на два года для усовершенствования в науках. Затем был командирован за границу, а по возвращении получил степень магистра за сочинение «О значении давности в уголовном праве» (Москва, 1872) и назначен доцентом по кафедре уголовного судоустройства и судопроизводства. В 1872—73 годах читал уголовное судопроизводство в Московском университете.

В 1873 году перешёл в ведомство Министерства юстиции и вскоре был назначен во 2-е отделение Собственной Е. И. В. канцелярии, где принимал участие в качестве члена в комиссиях: для обсуждения вопросов по делам о раскольниках, для обсуждения вопросов по пересмотру уложения о наказаниях, для начертания проекта нового уложения о наказаниях, для пересмотра устава о предупреждении и пресечении преступлений и многих других.

В 1874—79 годах был правителем дел Санкт-Петербургского женского патриотического общества.

В 1876 году назначен был состоять при великой княгине Екатерине Михайловне и должен был находиться при ней во время приёма лиц дипломатического корпуса.

В 1880 году причислен был к государственной канцелярии, с оставлением при 2-м отделении и с пожалованием в камергеры.

С 1881 года служил в Синоде, сперва в должности юрисконсульта, а в 1883—1892 годах — управляющего канцелярией Синода. В 1885 году был избран помощником председателя при синоде для заведования церковно-приходскими школами. В 1887 году временно исполнял обязанности личного секретаря великой княгини Екатерины Михайловны.

С 1892 года назначен товарищем обер-прокурора Синода, а с 14 мая 1896 года — Сенатором. В 1905 году оставил должность товарища обер-прокурора из-за разногласий с К. П. Победоносцевым. Назначен членом Государственного совета.

В 1911—1915 годах занимал должность обер-прокурора Синода. В связи с состоявшимся 1 марта 1916 года Высочайшим повелением о том, чтобы на будущее время доклады обер-прокурора императору по делам, касающимся внутреннего строя церковной жизни и существа церковного управления, совершались в присутствии первенствующего члена Святейшего Синода, консервативная газета «Московскія Вѣдомости» ставила данное решение в заслугу обер-прокурору Волжину, воздавая должное его «скромности и честной прямоте», а о Саблере писала: «<…> Никогда за двести лет существования Синода обер-прокурор не доводил своей власти до такой мелочной, завистливой и мстительной деспотии, до такого произвола как именно при Саблере и в его лице, и всё это при мягких улыбках, приятных словах и обещаниях. <…> Нужно было дойти засилью обер-прокуратуры и гипертрофии её власти до абсурда, словом, нужен был именно Саблер, чтобы, наконец, открылись у всех глаза на положение дел.».

В 1915 году принял фамилию жены — Десято́вский.

Почётный член Училищного Совета при Священном синоде, член Российского Общества Красного Креста, Почётный член Киевской духовной академии, Почётный член Московского Археологического института, член-учредитель Русского окраинного общества, член «Русского Собрания».

После революции с 1918 по 1925 год неоднократно арестовывался. В 1926 был осуждён по делу митрополита Петра и отправлен в ссылку в Тверь, где и скончался в 1929 году.

Семья

Женат на Ольге Андреевне Заблоцкой-Десятовской (1845—1920), дочери А. П. Заблоцкого-Десятовского. В 1915 году поменял фамилию на Десятовский. Дети:

• Святослав (1874 — ок. 1933) — жил с отцом в Твери до 1929 года, в начале 30-х годов приехал в Ленинград, где получил работу в Гидрологическом институте, но вскоре был арестован, перевезён в Тверь и умер в тюрьме. Изменил фамилию на Воробьёв-Десятовский. Его сын — Владимир Святославович Воробьёв-Десятовский (1927—1956) — известный востоковед, индолог.
• Юрий (род. 1876) — дипломат, погиб в Кронштадте в сентябре 1918 года во время «красного террора».
• Сергей (род. 1877) — жил в Москве, арестован и расстрелян в Бутово 21 октября 1937 года.

Адреса в Санкт-Петербурге — Петрограде

1905—1917 — дом В. А. Ратькова-Рожнова — набережная Екатерининского канала, 71.

В воспоминаниях современников

протопресвитер Георгий Шавельский:

Из В. К. Саблера, может быть, вышел бы хороший художник, поэт, еще лучший анекдотист-рассказчик, наверное — отличный старообрядческий начетчик, а судьба поставила его у кормила церкви в самую серьёзную пору жизни русского народа, когда начавший чрезвычайно быстро развиваться народный организм требовал особенного ухода и попечения со стороны своей матери-церкви. В. К., насколько я понял его, не обладал необходимыми для крупного государственного деятеля качествами: глубиною, серьёзностью и прозорливостью. Он на всё смотрел как-то легко и просто: пусть будет книга самая пустая, но лишь бы в красивой обертке; пусть совсем загниет жизнь в монастыре, но лишь бы там красиво служили; пусть «святой» отец будет с пустыми головой и сердцем, но лишь бы вид его был «ипостасен»: важен на вид, сановит — в церковном смысле, непременно при длинной бороде и таких же волосах; будь что будет с галицийскими униатами, но лишь бы присоединить их, а главное: «получить два-три домика около Св. Юра» и т. п. Это был какой-то не то шутник, не то — искатель приключений на высоком посту обер-прокурора Св. Синода. <…> Я совсем не хочу отрицать ни некоторых добрых качеств, ни добрых дел Саблера, но считаю, что положительное, сделанное им для церкви, было столь мелко и ничтожно в сравнении с тем, что можно и должно было сделать при наличии тех сил и средств, которыми тогда располагала церковь, что об этом положительном и говорить не стоит. Самое же главное в том, что тон, взятый Саблером, самый характер его работы были разрушительны для церкви".

Меньшиков Михаил Осипович:

«В. К. Саблер слишком для всех знакомая фигура, чтобы много говорить о нем. Положительные его качества — огромная заслуженность по духовному ведомству, хорошая, как принято думать, победоносцевская школа, широкая популярность в духовенстве и, кажется, искренняя любовь к церкви, несмотря на немецкое происхождение. За многолетнюю службу на высоких должностях под рукою Константина Петровича господин Саблер лично перевидал все российское духовенство выше сельских батюшек, все его перецеловал, все повыспросил, ко всему присмотрелся. Это громадное преимущество для всякого хозяина — знать хозяйство самолично и до тонкости. Все заметили, с какою легкостью господин Саблер сел за обер-прокурорский стол в Святейшем Синоде и приступил к очередным делам: точно старый кавалерист сел в наезженное седло. Шестилетней отставки как будто не бывало, а просто старый папаша вернулся в свою усадьбу. Конечно, следует считать благоприятным качеством и то, что господина Саблера, как слышно, любят в духовном ведомстве. В суровую эпоху Константина Петровича господина Саблера звали „улыбкой Победоносцева“. Сам тогдашний министр церкви ходил точно в трагической маске, сам метал на архиереев громы, но, выйдя от него, преосвященные встречали, как луч солнца из-за туч, мягкую улыбку Владимира Карловича и хватались за неё, как утопающий за соломинку. Господин Саблер много сглаживал шероховатостей, обезвреживал много резких мер и на многие раны проливал елей. Доброту и ласку его запомнили, как не забыли и то, что господин Саблер подписался под требованием церковного собора. <…> Духовенство и верующие миряне приветствуют возвращение господина Саблера, между прочим, как сторонника церковного собора и великой реставрации православия. Сбудутся ли эти надежды? Если сбудутся, то, может быть, одним русским святым, хотя немецкого происхождения, станет когда-нибудь больше…»

По воспоминаниям протоиерея Петра Булгакова:

Однажды к ректору Петербургской Духовной академии, знаменитому протопресвитеру И. Л. Янышеву, является студент с заявлением о желании принять монашеское пострижение, то есть «ангельский образ». Знаменитый ректор сказал, что он ничего не имеет против такого «приятия», только требует совершить оное по окончании курса и по выходе из Академии. Одновременно с сим о[тец] ректор сказал студентам, чтобы они дружески посоветовали ищущему «ангельского образа» обратиться к врачу с просьбою освидетельствовать его голову: не больна ли она? Насколько известно искатель «ангельского образа» сохранил «образ Божий», оставивши мысль о монашестве.

Иной порядок завелся по уходе о. Янышева из Академии, когда на сцену выступила система искусственного выпаривания ученых монахов, которую привил Саблер еще в первые годы служения в Синоде. Система эта проста. Каждому студенту Академии становится известным, что стоит ему принять монашество, как ему будет обеспечено не только благополучное окончание Академии, но и блестящая карьера. С академической скамьи он попадает в инспектора с головокружительной быстротою, а через год-два в ректора семинарии. Здесь он одним росчерком пера может причинить серьезную неприятность товарищу, стоявшему в Академии выше и по науке, и по выдержке характера. Такая система оказывала самое пагубное влияние не только на духовно-учебные заведения. Не только преподаватели и учащиеся, но вообще духовенство видели наглядно все ничтожество новых руководителей школы и стали относиться к ним с явным презрением и неприязнью.

Источники

• Саблер, Владимир Карлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [kuz1.pstbi.ccas.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPn6s9X2l** Выдержки из материалов уголовного дела Саблера В. К. на сайте Православный Свято-Тихоновский Богословский Института]

Литература

• Архиерей синодальной эпохи: Воспоминания и письма архиепископа Никанора (Бровковича) / Сост., примеч. В. Чуркина. - М.: Книжный Клуб Книговек, 2016. - 480 с. - (Русь православная). ISBN 978-5-4224-1116-0

Отрывок, характеризующий Саблер, Владимир Карлович

Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.