Сабля святого Симона

Сабля святого Симона (Sabre de Sant Simó) — каталонское сладкое печенье, украшенное засахаренными фруктами, типичное и традиционное в Матаро (комарка Марезма).

История

Происхождение праздника связано с моряками из Матаро. Когда-то на побережье кумарки Марезма высадились пираты для грабежа и для того, чтобы начерпать воды из колодца, который был рядом с церковью святого Симона. Тогда моряки призвали на помощь этого святого, одного из апостолов Иисуса Христа, и защитились от нападения.

В начале XVIII века кондитер Матаро решил изготовить сладкое печенье, которое служило бы напоминанием о случае с пиратами и моряками. Форма сабли была выбрана потому, что это один из символов Петра-Симона. По Евангелию от Иоанна, этот апостол в Гефсиманском саду отсёк саблей ухо рабу первосвященника. Есть ещё несколько объяснений выбора формы, менее вероятных.

Общая информация

В каталонском портовом городе Матаро можно приобрести эту сладость только 28 октября, в день святого Симона (или, иначе, Петра, ранее называемого Симоном), когда проходит праздник моряков. Важное место в праздновании занимают местная церковь и монастырь святого Симона. В этот день возле церкви ставят палатки и торгуют только саблями святого Симона, которые можно купить и в городских пекарнях и кондитерских. Тогда же у церкви рыбаки выполняют свой традиционный танец, предназначенный только для этого праздника и для этого места.

В зависимости от того, на какой день выпадает 28 октября, празднование длится три-четыре дня. Оно сопровождается парадами гигантских фигур, кастелями, исполнением хабанеры, концертами, развлекательными мероприятиями для детей и массовыми гуляниями. В 2011 году празднование длилось неделю, так как на этот год выдалось 400-летие церкви святого Симона.

Отрывок, характеризующий Сабля святого Симона

Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.