Сабрина (Азорские острова)

Сабри́на (порт. Ilha Sabrina) — остров в составе Азорского архипелага, существовавший в июне-июле 1811 года в результате вулканического извержения Ponta da Ferraria возле острова Сан-Мигел. Первым человеком, высадившимся на острове, был Джеймс Тиллард, командир британского военного корабля «HMS Sabrina», который объявил его собственностью Великобритании. После дипломатических переговоров по этому поводу, остров исчез под водой.

История образования острова

В период с января по февраль 1811 года, в районе Сабрины наблюдалась высокая сейсмическая активность. Вследствие этого пострадали ближайшие населённые пункты, в частности, район Жинетеш. В течение этих месяцев газы выбрасывались из океана в районе Ponta da Ferraria, но к концу февраля они внезапно прекратились. Новые толчки начались в мае-июне, разрушив много домов. 10 июня, на расстоянии около 3 морских миль (5,6 км) от оригинальной сейсмической зоны, произошло подводное извержение вулкана наряду с Ponta da Ferreira. В результате этого погибло очень много рыбы. После извержения образовался круговой конус периметром 2 км и 90 м в высоту.

12 июня извержение было замечено британским кораблём «H.M.S. Sabrina», который контролировал эту территорию. Джеймс Тиллард, капитан судна, полагал, что серые облака были вызваны морским боем. Появление острова в конечном итоге было зафиксировано в Философских трудах Королевского общества 1822 года.

Литература

• «A Ilha Sabrina e a Erupção Submarina em S. Miguel de 1811», in Insulana, 7 (3/4), С. 260–265, Ponta Delgada, 1951.  (англ.)
• Александр фон Гумбольдт. «Cosmos». — 1851. — Т. 1. — С. 242.  (англ.)
• John White Webster. «Description of the Island of St. Michael». — Бостон, 1822.  (англ.)
• James Tillard. A Narrative of the Eruption of a Volcano in the Sea off the Island of St. Michael. — 1812. — С. 152—158.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Сабрина (Азорские острова)

Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.