Крамаров, Савелий Викторович

Савелий Крамаров
Имя при рождении:	Савелий Викторович Крамаров
Место рождения:	Москва, СССР
Место смерти:	Сан-Франциско, США
Профессия:	актёр
Карьера:	1959—1978 1984—1994
Награды:

Саве́лий Ви́кторович Кра́маров (13 октября 1934, Москва — 6 июня 1995, Сан-Франциско) — советский и американский актёр театра и кино, Заслуженный артист РСФСР (28 марта 1974).

Биография

Родился 13 октября 1934 года в еврейской семье в Бауманском районе Москвы.

Отец — Виктор Савельевич Крамаров (1900, Черкассы — 28 марта 1951, Туруханск), известный московский адвокат, арестован НКВД в 1938 году, повторно — в 1950 году. Отец после лагерей в семью не вернулся, связал свою жизнь с другой женщиной.

Мать, Бенедикта (Бася) Соломоновна Волчек, умерла от рака, когда Савелию было 16 лет. Его взял на попечение родной дядя Леопольд Соломонович Волчек

Окончив школу, Крамаров пытался поступить в театральный институт, но его не приняли. Чтобы продолжить образование, Савелий поступил в Московский лесотехнический институт на факультет озеленения. Учась в институте, в 1954 году поступил в театральную студию «Первый шаг» при Центральном доме работников искусств.

Окончив Лесотехнический институт в 1958 году, некоторое время работал по специальности. Решив бросить работу, Крамаров разослал свои фото по всем киностудиям страны и на одно письмо пришёл ответ. С этого началась его актёрская карьера. Настоящий успех пришёл к Крамарову после «Неуловимых мстителей», фраза его героя «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять… И — тишина!» стала крылатой.

В 1967 году его пригласили на работу в Театр миниатюр. Он много снимался в кино и к началу 1970-х годов был одним из самых популярных комедийных актёров. В 1971 году снялся в самой известной своей роли — Косой в фильме «Джентльмены удачи». Предложения сниматься после этой роли посыпались одно за другим. Не успевал он отсняться в одной ленте, как на экран уже выходила другая. Крамаров даже стал отказываться от некоторых, на его взгляд, недостойных приглашений. Потом простить себе не мог, что упустил роль Петрухи в «Белом солнце пустыни» — не разглядел талантливого режиссёра и перспективный сценарий.

Когда в Управлении по обслуживанию дипломатического корпуса МИД СССР распределяли машины, оставленные уехавшими работниками посольств, начальник управления выдал артисту разрешение на приобретение белого «фольксвагена-жука», на котором тот потом щеголял по улицам Москвы.

В 1972 году Савелий поступил в ГИТИС на актёрский факультет. Но, закончив ГИТИС, Крамаров так и не устроился ни в один из советских театров.

В ГИТИСе Савелий познакомился со своей первой женой — однокурсницей Людмилой. Она позже рассказывала, что её очень рассмешил номер с роялем. Но их брак длился совсем недолго. Потом встречался с Марией. С ней Крамаров расписан не был, но вместе они прожили тринадцать лет. Она была архитектором. Савелий нравился ей своей чистотой и наивностью, увлечённостью любимым делом. Они стали жить вместе. Маше нравилось, что Савелий серьёзно заботился о своём здоровье: не пил, не курил, ел пищу без соли, без острых подлив, ложился спать строго по заведённому расписанию.

В советском кино Крамаров стал настоящей звездой. Дурашливая внешность и помогала, и мешала. Стоило появиться на экране его физиономии — и зритель готов был смеяться. В 1974 году Савелий Крамаров стал заслуженным артистом РСФСР. Как-то на вопрос о планах на будущее Савелий с присущим ему юмором ответил: «Буду копить на народного!».

Эмиграция в США

Круг общения и его дядя, эмигрировавший в Израиль, сделали Крамарова человеком с сомнительными для Советского Союза связями что было равнозначно концу карьеры. Кроме того, он начал заниматься йогой, стал в значительной мере религиозным человеком, посещал синагогу и отказывался от съёмок в субботу. Его стали снимать всё реже, а в последние три года перед отъездом и вовсе перестали предлагать роли.

Савелий Крамаров подал документы на эмиграцию в Израиль, аргументируя тем, что в Израиле у него единственный родной ему человек — его дядя, но ему отказали в выезде из СССР. Ведь он снялся более чем в сорока фильмах и в случае его эмиграции все эти картины по принятым тогда правилам должны были «положить на полку».

Из страны Савелия Крамарова не выпускали, но и работать по специальности он не мог. В 1981 году вместе с Александром Левенбуком он написал письмо президенту США Рональду Рейгану, назвав его "Как артист артисту", в котором откровенно жаловался на свою судьбу. Письмо несколько раз прочитали в эфире радиостанции «Голос Америки».

Уважаемый господин президент Рональд Рейган! Обращается к вам популярный в Советском Союзе киноартист Савелий Крамаров. Я не переоцениваю свою известность. Стоит вам, гуляя с супругой по Москве, спросить у любого москвича, у любой старушки, даже если вам ее подставят и она окажется агентом КГБ, знает ли она Савелия Крамарова, то она обязательно откроет рот (даже будучи чекисткой) и скажет: «А как же?! Смешной артист! Много раз смотрела фильмы с его участием. Кого он только не играл!..»… Старушка, кем бы она ни была, даже министром культуры, скажет вам правду, но не всю. Действительно, зрители до сих пор смеются над героями моих фильмов, но лично мне самому сейчас не до смеха. Я не умираю с голоду, но не одним хлебом жив человек. И хотя хлеб у нас с вами разный и питаемся мы по-разному, но мы оба любим творчество и не можем жить без него. Поэтому помогите мне обрести в вашей великой стране возможность работать по специальности…

— [www.liveinternet.ru/users/seniorin/post367679835/ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. «СМЕШНОЙ АРТИСТ…»]

Савелий Крамаров покинул СССР 31 октября 1981 года с документами на выезд из СССР в Израиль, но доехал лишь до Вены — в то время между СССР и Израилем не было прямого сообщения, поскольку СССР в 1967 году разорвал дипломатические отношения с ним после Шестидневной войны. В Вене его встретил импресарио Виктор Шульман, который организовал гастроли Крамарова в Европе, Америке, Австралии, Израиле, Японии. В Лос-Анджелесе Крамаров стал сниматься сначала в рекламе, затем и в кино.

В США Савелий обосновался в Лос-Анджелесе у своего старого знакомого — артиста Ильи Баскина, с которым снимался ещё в «Большой перемене». Некоторое время жил у него, потом арендовал квартиру рядом. И уже через год они вместе снялись в драме «Москва на Гудзоне». Крамаров сыграл роль КГБшника Бориса. В финале Борис появлялся на экране за лотком с хот-догами. Эта сцена позволила на родине артиста говорить, что Крамаров в Америке стал торговать сосисками.

Вскоре Крамаров снялся в фильме «2010: год вступления в контакт», где сыграл советского космонавта Владимира Руденко. От актёра требовали большей шаржированности образа, а он сопротивлялся, утверждая, что в СССР космонавтами могут стать только отважные и образованные люди, но никак не идиоты.

Потом были фильмы «Вооружён и опасен», «Возвращение Моргана Стюарта», «Красная жара». Крамаров вступил в Гильдию киноактеров США, что для эмигрантов — большая удача, у него появился свой агент. Как и в России, его появление на съёмочной площадке встречалось доброй улыбкой. Люди, проработавшие с Крамаровым, относились к нему с интересом и уважением.

В 1992 году Савелий Крамаров приехал в Россию как почётный гость кинофестиваля «Кинотавр». Второй раз в Россию он приезжал за год до смерти, в 1994 году.

Крамаров купил дом в Санта-Монике.

Болезнь и смерть

Крамаров готов был играть в Америке серьёзные роли и вскоре получил бы такую возможность: его утвердили на роль^{[какую?]} без кинопробы, но у него был обнаружен рак. Крамаров боялся смерти, причём больше всего он боялся заболеть именно раком. Он уделял своему здоровью большое внимание — совершал голодовки и занимался очищением организма. В его рационе была только здоровая еда, он делал регулярные пробежки и занимался плаванием, не употреблял алкоголь.

В январе 1995 года Крамаров почувствовал боль в левой стороне живота. Несколько дней актёр терпел, а потом отправился к врачу. У него обнаружили рак прямой кишки. 2 февраля 1995 года Крамарову удалили опухоль, при этом он получил колоссальную дозу химиотерапии. У него случилось осложнение — полостная операция привела к эндокардиту (воспаление оболочки сердца, при котором деформируются сердечные клапаны). Последовал тромбоз, затем инсульт, началась борьба за его жизнь, однако медицина оказалась бессильной.

Савелий Крамаров скончался 6 июня 1995 года, на 61-м году жизни, в одной из клиник Сан-Франциско от второго инсульта. Похоронен на еврейском мемориальном Кладбище «Холмы Вечности» (англ. Hills of Eternity Cemetery) в Колма (Сан-Матео) близ Сан-Франциско. 12 октября 1997 года на могиле Крамарова был установлен памятник, созданный Михаилом Шемякиным и Вячеславом Бухаевым.

Семья

Фактически Савелий Крамаров был женат трижды.

Первой женой была однокурсница Людмила из ГИТИСа, брак распался.

Потом встречался с Марией, архитектором. С ней Крамаров прожил тринадцать лет, но расписан не был. В младенчестве умерла их дочь. Впоследствии, вспоминая Машу, он говорил, что она святая женщина и что он очень перед ней виноват.

В 1986 году женился во второй раз, жена Марина через год родила дочь, названную в честь матери Крамарова — Бенедикта, по домашнему — Бася. Через год после её рождения Марина уехала с дочерью в Лас-Вегас. После развода с Мариной отношения у Крамарова складывались напряжённо.

Последней женой стала Наталья Сирадзе, на 21 год моложе его, они поженились в октябре 1994 года, с ней Крамаров прожил полгода до смерти.

Актёрская манера

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Крамаров — яркий самобытный комик конца 1960-х — начала 1970-х годов. Выигрышная внешность (косоглазие, приятная улыбка во всё лицо), мощный комедийный темперамент, врождённое актёрское мастерство, обаяние, мимика и подвижность тела позволяли Крамарову создавать многочисленных комических отрицательных персонажей, смешных в своей нелепости и глупости. Для него была характерна гротескная манера исполнения. Герои Крамарова всегда были обаятельны и при всех своих недостатках, в сущности, безобидны. Крамаров был ярким представителем советской сатиры. Любой, в том числе неюмористический текст Крамаров умел произнести и обыграть так, что это вызывало смех и аплодисменты.

Так как персонажи типажа Крамарова не могут быть главными в фильме, главной киноролью Крамарова можно считать роль вора-рецидивиста Феди Ермакова из фильма Александра Серого «Джентльмены удачи» (1971). Со всей убедительностью Крамаров показывает человека неплохого, не злонамеренного от природы, не до конца испорченного, но ставшего преступником в силу собственной неразвитости, несамостоятельности. Можно предположить, что Федя в юности попал под дурное влияние закоренелого негодяя, что привело его в тюрьму. Для Феди ещё не всё потеряно: видно, как талантливый детсадовский воспитатель, воплощаемый Евгением Леоновым, помогает Феде делать существенные шаги к исправлению. В этом фильме Крамаров великолепно вписался в ансамбль мастеров комедии — Евгения Леонова, Георгия Вицина. Фильм имел большой успех, многие фразы из него, в том числе крамаровские, стали крылатыми.

Крамаров участвовал в обеих экранизациях романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», сыграв у Леонида Гайдая одноглазого председателя васюкинского шахматного клуба, а у Марка Захарова — «слесаря-интеллигента» или, как его называл Остап Бендер, «гусара-одиночки с мотором» Полесова.

Фильмография

1. 1959 — Ребята с нашего двора — хулиган Васька Ржавый
2. 1960 — Им было девятнадцать — солдат Петькин
3. 1960 — Прощайте, голуби — хулиган Васька Коноплянистый
4. 1961 — Горизонт — шофёр
5. 1961 — Друг мой, Колька! — хулиган Пименов
6. 1961 — Приключения Кроша — Ивашкин
7. 1962 — Без страха и упрёка — Светик Савёлов (Сова)
8. 1962 — Бей, барабан! — «Мусью»
9. 1962 — На семи ветрах — солдат патруля и раненый боец в госпитале
10. 1962 — Ход конём — Колька Лопатин
11. 1963 — Первый троллейбус — тунеядец, Колин сосед
12. 1963 — Суд идёт! — Трофим
13. 1964 — Сказка о потерянном времени — Вася-дедушка
14. 1965 — Бывает и так (новелла «Скелет Аполлона») — Весёлкин
15. 1965 — Город мастеров — Клик-Кляк
16. 1965 — Дорога к морю — начальник мореходки
17. 1965 — На завтрашней улице — Матвейчук
18. 1965 — Тридцать три — поэт Родион Хомутов
19. 1965 — Чрезвычайное поручение — анархист
20. 1966 — Баллада о Чердачнике
21. 1966 — Знакомство — Санька
22. 1966 — Неуловимые мстители — Илюха Верехов, бандит
23. 1966 — Товарищ песня (новелла «Песня на рассвете») — радист
24. 1966 — Формула радуги — Вася, пьющий отдыхающий
25. 1966 — Чёрт с портфелем — Петя Лихов
26. 1967 — Звёзды и солдаты — белоказак Савва
27. 1967 — Красное, синее и зелёное — регистратор ЗАГСа
28. 1968 — Улыбнись соседу — артист
29. 1968 — Гроза над Белой — разведчик
30. 1968 — Золотые часы — Ткаченко
31. 1968 — Новые приключения неуловимых — солдат конвоя
32. 1968 — Трембита — Петро
33. 1969 — Похищение — Паша Ветченко
34. 1970 — Смеханические приключения Тарапуньки и Штепселя — водитель "ГАЗика"
35. 1970 — Тайна железной двери — гитарист Зайцев
36. 1971 — 12 стульев — одноглазый шахматист
37. 1971 — Джентльмены удачи — Косой (Фёдор Петрович Ермаков)
38. 1971 — Звёзды не гаснут — солдат Андреев
39. 1971 — Смеханические приключения Штепселя и Тарапуньки — болтливый водитель
40. 1972 — Большая перемена — Пётр Тимохин
41. 1972 — Золотые рога — Сундук, злой разбойник
42. 1973 — Эта весёлая планета — изобретатель Прохор-«Вечный двигатель»
43. 1973 — Иван Васильевич меняет профессию — дьяк Посольского Приказа Феофан
44. 1973 — Новые приключения Дони и Микки — хулиган Кеша
45. 1974 — Большой аттракцион — Сеня
46. 1974 — Звезда экрана — шофёр Гриша; эсэсовец в массовке
47. 1975 — Афоня — Егоза
48. 1975 — Ау-у! (новелла «Что наша жизнь?! или Что наша жизнь?!»)— герцог
49. 1975 — Не может быть! (новелла «Свадебное происшествие») — Сергей, друг Владимира
50. 1975 — Соло для слона с оркестром — униформист Лопухов
51. 1976 — 12 стульев — Полесов
52. 1976 — Мама — Волчонок
53. 1977 — Мимино — заключённый у дверей суда
54. 1977 — Эти невероятные музыканты, или Новые сновидения Шурика (ТВ) — Савелий Крамаров (камео)
55. 1978 — Живите в радости — Бацилла
56. 1978 — Новые приключения капитана Врунгеля — агент Свирепый Гарри
57. 1978 — По улицам комод водили — профессор
58. 1984 — 2010: год вступления в контакт — доктор Владимир Руденко, советский космонавт
59. 1984 — Оступившийся парень / The Fall Guy, серия Olympic Quest —водитель такси
60. 1984 — Москва на Гудзоне / Moscow on the Hudson — Борис, человек из КГБ
61. 1986 — Вооружён и опасен / Armed and Dangerous — работник охранной фирмы
62. 1987 — Двойной агент / Double Agent — Юрий
63. 1987 — Домашняя война / Morgan Stewart’s Coming Home — Иван Ильич Виндиков, дворецкий Стюарта
64. 1988 — Красная жара / Red Heat — Григорий Мазурский, связной
65. 1989 — Танго и Кэш — владелец машины
66. 1993 — Настя — вор
67. 1993 — Русский бизнес — дядя Вася
68. 1994 — Любовная история — русский матрос-телефонист

Память

В 2004 году в США и России вышел документальный фильм «Савелий Крамаров. Джентльмен удачи», посвященный жизни и творчеству Крамарова. Автор сценария и продюсер — российский и американский тележурналист Михаил Файнштейн. В картине принимали участие коллеги и близкие друзья актера: Наталья Сирадзе, Марк Розовский, Татьяна Сорокко, Серж Сорокко, Илья Баскин, Пол Мазурски, Александр Левенбук, Виктория Токарева, Наталья Фатеева, Константин Райкин, Олег Видов и др. Картина была выдвинута на соискание премии российской телеакадемии «ТЭФИ».

Литература

• Капков С. В. Короли комедии. — М.: Алгоритм, 2003. — 400 с. — ISBN 5-9265-0095-8..Содержание: Сергей Антимонов, Рина Зелёная, Сергей Филиппов, Людмила Шагалова, Михаил Пуговкин, Тамара Носова, Гликерия Богданова-Чеснокова, Александр Демьяненко, Светлана Харитонова, Савелий Крамаров, Михаил Светин, Инна Ульянова, Александр Пятков.

• Раззаков Ф. И. Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие… — М.: Эксмо, 2012. — 416 с., ил. — (Серия «Книги Ф. Раззакова о великих артистах»). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-53770-9 . Незабываемый «Косой» — Савелий Крамаров с.360-382.

• Мягкова Лора. [www.labirint.ru/books/442421/ Операция "Ы" и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова]. — М.: Алгоритм, 2014. — 288 с. — (Великие шутят). — ISBN 978-5-4438-0762-1..Содержание: Борис Андреев, Георгий Вицин, Савелий Крамаров, Евгений Леонов, Георгий Милляр, Евгений Моргунов, Юрий Никулин.

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/cinema/actor/kramarov/ Савелий Крамаров на Peoples.ru]
• [www.bulvar.com.ua/arch/2005/6/429c74be44edb/ После отъезда Савелия Крамарова из СССР его звание Народного артиста аннулировали, а фамилию вымарали из титров]
• [www.memorial.krsk.ru/public/00/2005042710.htm Об отце Крамарова Викторе Савельевиче. Детские фотографии]
• [www.druzhnikov.com/text/esse/6.html Юрий Дружников. Воспоминания о Савелии Крамарове]
• [gin-rich.ya.ru/replies.xml?item_no=2871&ncrnd=9716 Савелий Крамаров… Чтобы помнили, 01.08.2009 г.]

Отрывок, характеризующий Крамаров, Савелий Викторович

– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.