Савинова, Екатерина Фёдоровна

Екатерина Савинова
Имя при рождении:	Екатерина Фёдоровна Савинова
Дата рождения:	26 декабря 1926(1926-12-26)
Место рождения:	Ельцовка, Сибирский край, РСФСР, СССР
Дата смерти:	25 апреля 1970(1970-04-25) (43 года)
Место смерти:	Новосибирск, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	актриса
Карьера:	1946—1970
Награды:

Екатери́на Фёдоровна Са́винова (26 декабря 1926, Ельцовка, Сибирский край — 25 апреля 1970, Новосибирск) — советская актриса, заслуженная артистка РСФСР. Супруга кинорежиссёра Евгения Ташкова, мать актёра Андрея Ташкова.

Биография

Родилась 26 декабря 1926 года в селе Ельцовка Алтайского края.

Во времена столыпинской реформы родители Екатерины переселились на Алтай из Пензенской губернии. В числе переселенцев была и семья Бурлаковых, срубивших дом по соседству. Именно у подруги детства Евдокии Бурлаковой позаимствовала в дальнейшем свою фамилию героиня фильма «Приходите завтра…».

По окончании школы приехала в Москву, где после неудачной попытки поступления во ВГИК полгода проучилась в землеустроительном институте. Зимой Савиновой удалось поступить на курсы Василия Ванина, однако вскоре она была отчислена, будучи, по словам Ванина, замечательной актрисой для театра, но не для кино.

Впоследствии Савинова, преодолев большой конкурс, всё же поступила во ВГИК — в мастерскую Бориса Бибикова и Ольги Пыжовой. Институт она окончила в 1950 году; дипломный спектакль — «Там, где не было затемнения» — Савинова защитила с отличием. У Савиновой был великолепный, уникальный голос. По окончании ВГИКа она обучалась в Институте имени Гнесиных, где занималась вокалом. По словам мужа актрисы, во время учёбы в Гнесинском институте Савинову приглашали и в Большой театр, и на эстраду; на оба приглашения актриса ответила отказом.

С будущим мужем, Евгением Ташковым, Савинова познакомилась во ВГИКе, — Евгений был её однокурсником. Они зарегистрировали брак спустя восемь месяцев после окончания института. В 1957 году у них родился сын Андрей.

В кино снималась с 1949 года (первая роль — Любочка в фильме «Кубанские казаки», режиссёром которого был Иван Пырьев. После участия в этом фильме все двери в кино перед Екатериной были закрыты волей «всемогущего» главы «Мосфильма» Ивана Пырьева, на притязания которого она не ответила. Пырьев, фактически, оказал неизгладимое влияние на судьбу Екатерины, исковеркав её жизнь.

После окончания ВГИКа Екатерина единственная со всего курса была приглашена работать во МХАТ, но, будучи уверенной, что её призвание — кино, она отказалась от этого предложения.

Её несколько раз приглашали на пробы серьёзных ролей в кино, утверждали, но через некоторое время перезванивали и, извиняясь, отказывали. По воспоминаниям актёров, Екатерина была в так называемом «чёрном списке» Мосфильма.

С 1952 года играла в Театре-студии киноактёра. При этом крупных театральных ролей долгое время Савинова не получала. Так, например, она сыграла роль первой гостьи в спектакле «Бедность не порок» по одноимённой пьесе Островского, и своей игрой в этой проходной роли заслужила уважение постановщика спектакля А. Д. Дикого; Екатерина должна была играть одну из главных ролей (Кабаниха) в пьесе «Гроза», которая готовилась к постановке Алексеем Диким, однако спустя три месяца после начала репетиций спектакль был закрыт.

Самой крупной ролью Савиновой в кино стала роль Фроси Бурлаковой в картине «Приходите завтра…» (1963 год). Эта роль, принёсшая актрисе славу (роль Фроси Бурлаковой была отмечена как лучшая женская роль года), была во многом биографична. Сценарий фильма написал специально для актрисы её муж, кинорежиссёр Евгений Ташков.

По воспоминаниям современников, картина «Приходите завтра» снималась в обход запретов Пырьева (для этого съемочной группе пришлось уехать из Москвы на Одесскую киностудию). Съёмки пытались запретить (Екатерину критики обвинили в бездарности) и Е. И. Ташкову пришлось долго убеждать руководителя киностудии.

После участия в фильме «Приходите завтра…» Екатерина больше не получала крупных ролей. Единственной заметной ролью в кино после этого фильма стала роль служанки в картине «Женитьба Бальзаминова».

Болезнь

Ещё во время съёмок фильма «Приходите завтра» у Екатерины начались серьёзные проблемы со здоровьем, из-за чего съёмки были прерваны на год, однако поставить правильный диагноз тогда врачи не смогли. Как позднее выяснилось, перед съёмками фильма Екатерина заразилась бруцеллёзом (выпила парного молока). Из-за несвоевременного лечения болезнь дала осложнение на головной мозг, что привело к развитию у актрисы состояния, сходного с проявлениями шизофрении. Полностью выздороветь Савинова так и не смогла; последующие девять лет ежегодно актриса была вынуждена проводить в больнице 2—4 месяца. В периоды ремиссии Савинова гастролировала с мужем по стране; снялась в нескольких эпизодических ролях в кино. Постепенно актриса стала осознавать, что то, к чему она так стремилась — недостижимо, а для её близких, по её убеждению, она стала лишь обузой. В 1970 году актриса уехала из Москвы к своей сестре в Новосибирск.

Зная о неизлечимости своей болезни, 25 апреля 1970 года она бросилась под поезд на узловой станции Новосибирска как героиня «Анны Карениной», чей монолог она читала на вступительных экзаменах во ВГИК.

Екатерина Савинова была похоронена на Клещихинском кладбище в Новосибирске.

Я поехал на Клещихинское кладбище, <…> после долгих поисков разыскал могилу (толком сказать, где именно она находится, никто не мог) и, подойдя к ней поближе, невольно остановился и замер. Ржавый металлический памятничек треугольной формы, холмик уже почти сровнялся с землей, вокруг, действительно, низина. Но не эта печальная картина поразила меня, поразила фотография актрисы — удивительно светлая, добрая. И вспомнился невольно образ народной любимицы Фроси Бурлаковой, многое вспомнилось и о многом подумалось…

—

В 2006 году состоялась церемония перезахоронения останков актрисы в более престижной части кладбища, также был возведён новый монумент. На церемонию приехали вдовец Савиновой и её сын Андрей Ташков со своей супругой Еленой Кореневой.

Память

85-летие со дня рождения Е. Савиновой в 2011 году было отмечено открытием дома-музея актрисы в селе Ельцовка, где она жила с рождения и до отъезда в Москву в 1944 году. Музей создан в доме, где жила подруга детства Савиновой Евдокия Бурлакова, фамилия которой перешла к героине фильма «Приходите завтра».

Награды и звания

• Заслуженная артистка РСФСР (1965).
• Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Призы актёрам за 1964 год».
• Лауреат Каннского кинофестиваля 1955 года в номинации «Лучший актёрский ансамбль» за роль в фильме «Большая семья».

Фильмография

1. 1946 — Страницы жизни — Катя Сорокина (нет в титрах)
2. 1949 — Кубанские казаки — Любочка
3. 1950 — В степи — комбайнёр
4. 1952 — Сельский врач — Дуся Поспелова, сестра Ивана Денисовича
5. 1953 — Чук и Гек — девушка-почтальон
6. 1953 — Степные зори
7. 1953 — Алёша Птицын вырабатывает характер — продавщица мороженого
8. 1953 — Таинственная находка — Екатерина Сергеевна
9. 1954 — Большая семья — Дуняша Журбина, жена Кости
10. 1954 — Дети партизана — Ольга Васильевна
11. 1955 — Тень у пирса — Клава Шубина
12. 1955 — В один прекрасный день — Екатерина Павловна Воропай, девушка-дирижёр
13. 1956 — Медовый месяц — Зоя, комсомольский секретарь
14. 1958 — Человек с планеты Земля — нищая старица (сомневающиеся — смотрите фильм)
15. 1959 — Косолапый друг — Тамара
16. 1959 — Баллада о солдате — злая проводница
17. 1960 — Колыбельная — Ольга
18. 1960 — Месть — горожанка (нет в титрах)
19. 1963 — Приходите завтра… — Фрося Бурлакова, а также голос Марии Семёновны, домработницы Николая Васильевича
20. 1964 — Женитьба Бальзаминова — кухарка Матрёна
21. 1964 — Ко мне, Мухтар! — Верочка
22. 1965 — Дорога к морю — уличная продавщица книг
23. 1968 — Зигзаг удачи — продавщица апельсинов с нагрузкой
24. 1968 — Жажда над ручьём — Оля
25. 1970 — Расплата — Аннушка

Ссылки

• [savinova-ekaterina.narod.ru Неофициальный сайт актрисы]

Отрывок, характеризующий Савинова, Екатерина Фёдоровна

– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.