Савиры

Савиры, сувары

Сави́ры, сува́ры (греч. Σάβιροι, чуваш. сува́рсем, сăва́рсем, тат. суа́рлар) — кочевые племена, населявшие со II века Западный Прикаспий. В начале VI века мигрировали на Северный Кавказ, где ненадолго стали ведущей военной силой. В середине VI века были разгромлены аварами и потерпели поражение от Сасанидского Ирана, в результате чего часть савиров была насильно переселена в Закавказье. С осколком савирского объединения традиционно связывается «царство гуннов» (хонов), существовавшее в Дагестане в VII — начале VIII веков. Позже савиры (сувары) известны в Среднем Поволжье, где они влились в состав волжских булгар. От имени савиров, возможно, произошло название Сибири.

Произношение

Этноним сувар в исторических источниках на разных языках записан в нескольких вариантах. Николай Егоров отмечает, что все исторические источники за исключением Ибн Фадлана свидетельствуют в пользу ротацированной формы произношения имени сувар, которая в свою очередь восходит к более ранним формам сабыр или савир.

Птолемей (II в.) — савар; Приск Паннийский (V в.) — сабир; Захария Ритор (V в.) — сабир; Прокопий Кесарийский (VI в.) — сабир; Мовсес Хоренаци (VI в.) — савир; Менандр Протектор (VI в.) — сабир; Иордан (VI в.) — савир, сабир; Феофилакт Симокатта (VI—VII вв.) — сабир; Константин Багрянородный (X в.) — сабар асфал — «белые сабиры»; Ибн Хордадбех (IX в.) — сувар; аль-Масуди (IX—X вв.) — савардия; эль-Балхи (X в.) — сувар; Ахмед ибн Фадлан (X в.) — суваз; аль-Истакри (X в.) — сувар; ал-Мукадесси (X в.) — сувар; Иосиф, хазарский каган (X в.) — сувар; Худуд аль-Алам (X в.) — сувар; Ибн Хаукаль (X в.) — сувар; Махмуд Кашгари (XI в.) — сувар; аль-Гарнати (XII в.) — сувар; ал-Идриси (XII в.) — сувар; Якут (XIII в.) — сувар; булгарская эпитафия (XIV в.) — сувар; карта Фра Мауро (1459 г.) — веда суар.

— [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/704 Егоров Н. И. Примечания] // Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2001. — С. 59.

Трансформация сабыр (савир) в сувар произошла, по мнению Н. И. Егорова в среднебулгарскую эпоху и реально сохранилась в чувашском (сăвар) и татарском (суар) названии деревень рядом с Суварским городищем.

Сувазы

Автор первого русского перевода наиболее полного текста «Записки» Ахмеда ибн Фадлана востоковед А. П. Ковалевский, дополнительно изучив вопрос написания конечных букв «н» и «з» в старой арабской графике, во втором издании (1956) книги Ибн Фадлана, предложил новый перевод названия одного из племён, первоначально прочитанного им как «саван» (по тексту Мешхедской рукописи, стр. 2086, строка 11).

Кроме того, он захотел, чтобы произошла перекочевка [племен], и послал за народом, называемым суваз, приказывая им перекочевать вместе с ним. [Они] же отказали ему. И [они] разделились на две партии.

— [сувары.рф/ru/node/403 Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг.] — Харьков: Изд-во. Харьковского гос. университета им. А. М. Горького, 1956.

В названии племени «суваз» А. П. Ковалевский увидел древнюю форму нынешнего названия чуваш.

…если с одной стороны учесть, что названия сăваз-сăваç и чăваш являются лишь видоизменениями того же самого слова, а с другой стороны обратить внимание на замечательный факт, указанный П. Г. Григорьевым, что чуваши, также как и сувазы в 922-м году, в продолжение многих веков упорно не хотели принимать ислама, нельзя не увидеть тесную связь между обоими народами.

— [сувары.рф/ru/node/402 Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда Ибн-Фадлана.] — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1954. — С. 45.

Ковалевский отмечает соответствие различных вариантов слова «суваз» выводам Н. И. Ашмарина.

Из приведённого обзора различных вариантов слова цуаç, суаç, сăваç, сăвар и тому подобных мы видим, что это старинное название народа чуваш засвидетельствовано в памятниках, начиная с X века, причём, по видимому, в тех формах, которые соответствуют выводам Н. И. Ашмарина, добытым совсем иным путём.

— [сувары.рф/ru/node/402 Ковалевский А. П. Чуваши и булгары по данным Ахмеда Ибн-Фадлана.] — Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1954.

Касательно выводов Н. И. Ашмарина, то он в работе «Болгары и чуваши», исследуя этимологию слова суас (сÿäс), которым луговые марийцы обозначают в настоящее время татар, предположил, что слово «чăваш» ранее имело несколько иное звучание:

Всё это заставляет нас предположить, что слово «чăваш» в старину произносилось чувашами несколько иначе, чем теперь, и именно в одной из следующих форм: ćуаć, ćуаз, ćы̆ваć или ćы̆вас (çуаç, çуас, çăваç, çăвас); в этом то более древнем виде оно и было взято черемисами в их богатый чувашизмами язык.

— [сувары.рф/ru/node/286 Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши]. — Казань, 1902.

О. Г. Большаков, ссылаясь на А. П. Ковалевского, в примечаниях к переводу произведения ал-Гарнати предполагает, что название города Сувар связано с этнонимом чуваш:

Есть предположение, что название города связано с этнонимом «чуваш» (арабское *** часто заменяет отсутствующий в арабском языке звук «ч», отсюда: суваз — чуваз — чуваш). Ал-Гарнати впервые сообщает о большой колонии суварцев (скорее всего купцов) в Нижнем Поволжье.

— Большаков О. Г. Примечания // [сувары.рф/ru/node/1188 Ал-Гарнати Абу Хамид. Путешествие в Восточную и Центральную Европу (1131—1153 гг.).] — М.: Гл. ред. восточ. лит., 1971. — С. 67.

Гипотезу А. П. Ковалевского о происхождении этнонима чуваш от слова суваз (сювазь) поддержал историк В. Д. Димитриев. Он также расширил гипотезу О. Г. Большакова, предположив, что и название самого народа сувары в X веке было иным, а именно сувазы (сювазы).

Уже в X веке сувары назывались сувазами (точнее, вероятно, сювазями). Марийцы именовали болгар и сувазов суасами. Этноним «чуваш» происходит от названия суваз (сювазь).

— [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/872 Димитриев В. Д. Чувашские исторические предания: Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX века.] / Второе, дополненное издание. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. — С. 22.

Антон Салмин ссылаясь на О. Г. Большакова пишет:

Этимологи предлагают следующую сокращённую схему происхождения этнонима чăваш «чуваш»: савир → сувар → сувас → суваш → чăваш. О. Г. Большаков также считает верной указанную схему. В частности, он уточняет, что арабское ‘с’ часто заменяет отсутствующий в арабском языке звук ‘ч’, отсюда: суваз → чуваз → чуваш [Большаков 1971:67].

— [сувары.рф/ru/node/1187 Салмин А. К. В. В. Радлов и его труды в контексте чувашеведения] // Блог-конференция Radloff—2012

Николай Егоров обнаруженную у Ибн Фадлана форма суваз объясняет простой опиской переписчиков и на этом основании отрицает родство слов сувар (суваз по Ибн Фадлану) и чуваш.

В результате перестановки точки снизу буквы над ней форма сувар преобразовалась в ошибочную суваз. Даже если принять форму суваз за реально существовавшую, она по фонетическим законам никак не может перейти в современное чăваш, так как среднебулгарский звук с в начале слова никак не переходит в чувашский ч, точно так же среднебулгарский звук з (а тем более р) не может дать в чувашском ш.

— [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/704 Егоров Н. И. Примечания] // Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2001. — С. 60.

Этимология

Тюрколог Дьюла Немет пишет, что значительное число древнетюркских этнонимов восходит к аористу — причастию на -ар и наименование сувар также принадлежит к этой семантической группе тюркских этнонимов. Производящим для первой части этнонима, как он далее отмечает, послужили слова со значением «слушаться» и потому первоначальным значением этнонима сувар было «племя покорных, послушных».

Производящее слово для этнонима — sumaq, sur-, bojun su— 'слушаться' (МК. Брок, у Аталая точнее, чем МК. Брок.) с корнем su-, suw-, подобным ju-, juw- 'мыть' (Рясянен, 209а) с аористом juvar. Первоначальное значение этнонима сувар 'племя покорных, послушных'.

— [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1512 Немет Ю. К вопросу об аварах] / перевод с немецкого И. Г. Добродомова. // Turcologica. К 75-летию академика А. Н. Кононова. — Л.: Наука, 1976. — С. 302.

Василий Николаев считает этнонимы сувар, савир иранского происхождения:

Чăваш < шуваш < шубаш < суваш < сувас < субас < субаш [с персидского savar (савар), др.-иран., сак. sabär (caбap) — «наездник»; в < б] в древнекит. транскрипции субейси (с учетом перехода в чув. су=чу=шу и др.-ир. в=б). Слово SU.BIR (сувар, савир) из письма астролога Аккуллану царю Ашшурбанипалу в VII в. до н. э. иранского происхождения.

— [сувары.рф/ru/node/111 Николаев В. В. Иллюстрированная история чувашей. Книга I. Древняя эпоха — до 500 г. до н. э.] — Чебоксары: Фонд историко-культурологических исследований им. К. В. Иванова, 2006. — С. 9.

Народная этимология

В чувашских исторических преданиях происхождение этнонима сувар связывается с тем, что сувары жили по берегам рек Волга и Свияга. Следует отметить, что в тюркских языках слово сув действительно имеет значение «вода, река», но в чувашском языке словам «вода, река» соответствует слово шыв.

История

Первое известие о савирах (греч. Σαύαροι) оставлено Птолемеем в трактате География (кн.3, гл.5, 22), который помещал их в списке народов Сарматии после аорсов возле Рипейских гор.

Происхождение

Этническое и языковое происхождение савиров спорны. Существуют следующие гипотезы (в алфавитном порядке):

• иранская
• самодийская,
• тюркская
• тюркско-угорская (М. И. Артамонов считает савир тюркизированными уграми).
• угорская

Самоназвание «савиры» известно из византийских источников, а в форме «савары» из персидских и арабских источников. Об этом народе упоминают все крупные византийские и персидские историки VI века.

Считается, что савиры пришли в Западную Сибирь из Центральной Азии вместе с хуннами.

Сувары в Сибири

Зона первоначального обитания сувар находилась в Западной Сибири между Алтаем и Уралом. Так, согласно преданиям тобольских татар, народ савыр (сабыр, сыпыр) жил по среднему течению Иртыша до прихода туда сибирских татар. В 1992 году Д. М. Исхаков записал в д. Лайтамак (Тобольский район Тюменской области) легенду об Илек-алпе, воевавшем с «народом сыбыр».

По мнению В. Я. Петрухина и Д. С. Раевского от имени савир произошло название Сибири.

Сувары на Кавказе

См. также: Царство гуннов (савир) в Дагестане

По данным источников савиры пробыли на Кавказе ровно семь веков, начиная со второй половины II в. до второй половины IX в.

По «Географии» Страбона (начало I в.) расселение племён на территории начиная с низовий Волги на севере до Кавказских гор на юге, от реки Дон на западе до Уральских гор на востоке представить следующим образом: сарматы на севере, затем скифы-кочевники, живущие в кибитках, потом аорсы и сираки, проживавшие до Кавказских гор.

Аорсы, впрочем, живут по течению Танаиса

— Страбон. География в 17 книгах. М., 1994. — С. 480.

Сувары впервые были зафиксированы во второй половине II в. Клавдием Птолемеем на Кавказе ниже аорсов и пагиритов.

В V в. савиры как активные участники персидско-византийских войн оказались вовлеченными во взаимодействие с персами, восточными римлянами, племенами угров, аварами, армянами и аланами.

Византия и в большей степени Сасанидский Иран подвергались их набегам и одновременно стремились использовать в качестве наёмников. В 521 византийский император Юстин I склонил савирского вождя Зилигда на войну с персами. Однако тот, получив дары от Ирана, перешёл на его сторону и с 20 тыс. войском напал на Византию. Тогда Юстин предложил Ирану заключить мир, чтобы не идти на поводу у варваров и персы уничтожили савирское войско.

В 527 году савирами, расположенными близ иранской границы, правила вдова вождя Болаха — Боарикс. Она заключила союз с Византией. Двое других племенных вождей согласились служить Ирану. В ходе столкновения один из вождей, Глом, был убит, а другой — Тиранис — пленён и отослан в Константинополь в качестве трофея.

Стефан Византийский в V в. писал о сапирах/савирах, обитавших на реке Акампис между Колхидой и Персией.

Гунны, как плодовитейшая поросль из всех самых сильных племен, закишели надвое разветвившейся свирепостью к народам. Ибо одни из них зовутся альциагирами, другие — савирами, но места их поселений разделены", — писал Иордан о племенах, составлявших ядро гуннской конфедерации.

— Иордан. О происхождении и деяниях гетов. — СПб., 2001. — С. 67.

Из-за постоянных войн между Ираном и Византией, особенно из-за выступления савиров то на одной, то на другой стороне, в 30-х годах VI века в савирском объединении образовались две группы — иранской и византийской ориентации. После смерти Аттилы в 453 г. и разделения гуннского союза по автономным племенам на Кавказе стала господствовать савирская конфедерация. Государство оногуров распалось, ему на смену пришёл новый военно-политический союз во главе с савирами. Сюда же входили гунны и булгары.

Распад на Северном Кавказе первого гунно-булгарского объединения во главе с оногурами обусловил начало параллельного процесса объединения кочевников Восточного Предкавказья и становления нового военно-политического союза во главе с сабирами.

— Джафаров Ю. Р. Гунны и Азербайджан. Баку, 1985. — С. 69.

Поэтому верно утверждение, что в то время гунны Дагестана были частью савирских племен, иначе говоря, распавшиеся гунны были поглощены савирами.

В 463 году савирское объединение напало на сарагуров и их союзников. Сарагуры, в свою очередь, вторглись в земли акациров. Во второй половине V в. савиры обосновались в районе р. Кума вдоль Каспийского моря.

В конце V — начале VI веков соседями савиров были племена аугар, бургар, куртаргар, авар, хазар, дирмар и др. Жили они все «в палатках, существуют мясом скота и рыб, дикими зверьми и оружием».

Племя савиров представляло собой ряд самостоятельных «колен».

Но уже в начале VI века положение в савирском обществе изменилось. Из среды племенной знати выделилась наследственная династия, претендующая на управление всеми савирами. Представители этой династии вступили в открытую борьбу с сепаратизмом племенных вождей.

— Федоров Я. А. Хазария и Дагестан // Кавказский этнографический сборник. — М., 1972. — Вып. V. — С. 21.

В «Летописи» Феофана Византийца под 508 г. записано:

Гунны, называемые савирами, проникли за Каспийские врата, вторглись в Армению, опустошили Каппадокию, Галатию и Понт и остановились почти у самой Евхаиты

— Феофан Византиец. Летопись от Диоклитиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. — М., 1884. — С. 126.

Савиры были одним из сильнейших племен в регионе. Согласно Феофану и Малале, в VI веке савирские вожди могли одновременно выступить более чем с 120-тысячным войском. Можно предположить общую численность савиров, приплюсовав к числу воинов их жён, детей (не менее шести) и родителей. Получается более миллиона человек. Другой такой мощной силы в то время на Кавказе не было. Вместе с хазарами савиры «составляли одно и то же военно-политическое объединение, во главе которого, однако, стояли савиры, так как в первой половине VI века в большинстве исторических известий именно их наименование служит для обозначения варваров, обитавших севернее Дербента».

В VI веке Прокопий зафиксировал «гуннов, которые называются савиры», на границе Иврии — в «конце Кавказского хребта».

Савиры служили в иранском войске во время кампаний 528—531.

В 531 году савиры выступили против византийцев, напав на их владения в Армении, на Евфрате и в Киликии.

В 541 году развернулись военные действия между Ираном и Византией в Лазике. Это был стратегический район для обеих сторон. Важным пунктом стала мощная морская цитадель Петра, построенная по приказу Юстиниана к югу от реки Фасис.

Савиры сыграли важную роль во время ирано-византийской войны за Лазику (550—556). Правитель лазов — Губац нанял савир и алан для защиты от персов, но не смог расплатиться, и союзники перешли на сторону Ирана. Византийский император Юстиниан прислал необходимую сумму. Три савирских вождя прибыли за ней к византийскому войску, осаждавшему город Петру. Савиры научили византийцев строить переносные тараны, благодаря чему город был взят.

В начале 551 г., использовав помощь гуннов-савиров и преимущества византийской военной техники, военачальник Бесса овладел, наконец, Петрой

— Удальцова 3. В. Внешняя политика Юстиниана. Попытки реставрации империи на Западе. Войны с Ираном. Византийская дипломатия // История Византии. — М., 1967. — Т. 1. — С. 333.

При этом савиры применили тараны особой конструкции, что сыграло решающую роль в разрушении стен крепости. В кампании 554—555 гг. тяжеловооружённые савиры под предводительством «знаменитнейших у них людей» Башиаха, Кутилзиса и Илагера приняли активное участие в войне на стороне Византии и разгромили сильный отряд воинственных дилимнитов — союзников персов. В середине VI века савиры владели Прикаспийским проходом, который армянские историки называют Чора и где позднее возник Дербент.

К середине VI в. савиры, являвшиеся наиболее сильным и многочисленным народом на Кавказе, захватили всю Северную Албанию (Ширан и Аран) в зоне Дербенд-Кабала, бывшую центром савирских поселений, и пробыли там более 100 лет. <… > По-видимому, в это время часть савиров перешла к оседлой жизни, ассимилируясь с коренным населением страны.

— Ашурбейли С. Государство Ширваншахов (VI-XVI вв.). — Баку 1983. — С. 62.

Во второй половине VI века савиры также встречаются на реке Техури в Западной Грузии.

Агафий, в частности, писал:

наёмники же из гуннов, которых называют савирами <…> расположились лагерем у Археополя и прилегающих местностей.

— Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана. — М., 1996. — С. 108.

Как видим, почти весь VI век савиры беспрепятственно мигрировали в пространстве от Северного Кавказа до Малой Азии.

Могущество савир было подорвано междоусобными войнами. В 562 году персидский шах Хосрой нанёс савирам поражение. Часть их он взял в плен и поселил в Кавказской Албании, в районе Кабалы. Остальных прогнал обратно в Дагестан. У каспийского прохода он построил крепость — Дербент, что значительно затруднило дальнейшие набеги.

В конце VI века, согласно Менандру, римские военачальники заставили савиров и алванов переселиться на р. Кура. Таким образом, византийцы хотели удержать эти племена на своей стороне.

В VII—VIII вв. остатки савиров жили в низовьях р. Кумы и в Северном Дагестане, они подчинялись хазарам и были известны под именем «гуннов».

В 682 году суварский вождь Алп Илитвер принял христианство.

Установлено, что Прокопий, Феофан и другие историки называли гуннами на Кавказе и савиров, и аваров, и болгар, а также другие племена. На самом деле савиры (Σαβίνωρας) — это народ, родственный по происхождению гуннам, булгарам, хазарам, аварам, мадьярам, альциагирам, гузам, барсилам, оноуграм, беленджерам. В кавказский период своей истории эти племена постоянно смешивались между собой. Савиры до аварского нашествия составляли значительную часть аристократии Хазарии и пользовались в стране авторитетом.

Можно полагать, что эти родственные народы понимали речь своих соседей. Однако причислять их к одной языковой группе достаточно опрометчиво. Например, известно, что «язык хазар не похож ни на какой другой известный язык».

Также неверно говорить о гуннах как о конгломерате тюркоязычных масс, ибо гунны, как известно, окончательно сложились в Южном Приуралье непосредственно из гуннов и местных угров и сарматов. Следует учитывать мощный пласт иранской культуры у этого народа. М. Алиханов-Аварский, комментатор «Дербенд-наме», полагал: гун/хун/кхун на языке лаков или кумухов имеет то же значение, что и hun и hune на древнесеверных наречиях немецкого языка, то есть «высокий», «великан».

Авары (обры), по всей вероятности, составляли одно из гуннских племен. В латинских и немецких источниках часто упоминались «Huni Abari dicti», то есть гунны, называемые аварами.

В Нагорном Дагестане по соседству с гуннами-кумухами жило большое племя аваров, бывшая столица которых носила название Хунзах — «Крепость хунов». Между прочим, слова obr, obrin на языке славян, живущих в Германии, тоже имели значение «высокий», «великан».

Таким образом, гуннский союз — это конфедерация собственно гуннских, а также тюркских, иранских, финно-угорских и других племен. В связи с этим следует указать на одну работу Берната Мункачи, в которой автор, основываясь на булгарских заимствованиях в венгерском языке, заключал, что кавказские булгарские племена говорили на разных диалектах. Естественно, следует говорить не о диалектах булгарского языка, а о заимствованиях мадьярами из языков своих соседей и родственных племён — гуннов, хазар, сувар и булгар.

В 658 году окончательно распался Западно-тюркский каганат. Одновременно в северо-восточных предгорьях Дагестана в междуречье Терека и Волги савиры основали царство со столицей Варачан, расположенной, вероятно, к югу от Терека (по версии С. Т. Еремяна — на месте нынешнего Буйнакска). По инерции армянские источники продолжали называть его царством гуннов, а арабские хронисты — Джиданом. С середины V в. до конца VII в. савиры занимали в Восточном Предкавказье господствующее положение.

Хазарский каганат в Прикаспийских степях с самого начала включал сувар, булгар и собственно хазар. Впрочем, хазары составляли в нем этническое меньшинство. Из письма хазарского кагана Иосифа узнаем о родословной этого народа. Иосиф возводил свой род к Иафету. Хазары же восходят к сыну сыновей Иафета Тогарму. У Тогарма было десять сыновей. В их числе прочитываются Авар, Хазар, Савир и Булгар.

К концу VII в. хазары в Восточном Предкавказье начали диктовать свои условия. Под их власть попала и страна гунно-савиров. Как свидетельствуют археологические исследования хазарского времени в Фанагории, хазарское общество находилось на более высокой ступени экономического развития, чем гунны или Тюркский каганат.

Это было полуоседлое или оседлое общество, хотя кочевой образ жизни ещё имел место (особенно в степной полосе, где не было больших рек). Для кочевых племен также уже обнаруживаются тенденции к оседлому земледелию, соединённому с охотой и рыболовством.

— Добровольская Е. В. Археозоологические исследования в Фанагории хазарского времени. // Проблемы истории, филологии, культуры. — М.; Магнитогорск; Новосибирск, 2010. — Вып. 1. — С. 439-440.

В VIII в. военно-политическая ситуация меняется в пользу Хазарии. Хазары налагают дань на сувар и булгар. Страна Сувар становится хазарским федератом со столицей Хазарии Семендер в низовьях р. Терек. Однако в середине VIII в. Дербент был в руках арабов. Хазары не могли с этим смириться, они предприняли несколько попыток одолеть крепостные стены, но безуспешно. Халиф отдал приказ правителю Дербента Езиду восстановить старые укрепления. Были восстановлены и населены несколько разрушенных ранее крепостей, в том числе и Сувари. Кроме того, Езид поставил на границах, особенно в крепости Сувари, по тысяче караульных. Таким образом, все укрепления вокруг Дербента были переполнены войсками, а город огражден от хазар.

Как видим, задолго до VIII в. рядом с городом Дербентом была крепость Сувари, первоначально построенная савирами/суварами.

Во второй половине IX в. Ибн Хордадбех фиксирует царство Сувар на северной стороне от Баба (Дербента).

Сувары в Среднем Поволжье

В 863 г. часть сувар, обитавших в пределах Северный Кавказ — Дон, под влиянием арабских нашествий двинулась вверх по Волге в Среднее Поволжье, где вошла в состав Волжской Булгарии в X веке построила город Сувар.

По мнению ряда башкирских историков в Волжской Булгарии сувары были численно преобладающей этнической группой.

Культура

Историки А. Б. Булатов и В. Д. Димитриев, обратившись к «Историю страны Алуанк» армянского историка Мовсес Каганкатваци, в своей статье, в изданной в 1962 г., указали на существование прямых параллелей между религией и семейными отношениями сувар (савир) VII в. и чувашей позднего времени, также установив бытование аналогичных форм религии у булгар VIII—XIII вв. Всё это, по их мнению, служит одним из доказательств положения об определяющей роли булгаро-сувар в этногенезе чувашей, а также позволяет утвердительно говорить о формировании дохристианских верований марийцев и удмуртов под воздействием булгаро-суварской религии.

Василий Димитриев указывал на значительное хозяйственно-культурное влияние ираноязычных племён на булгаро-суварские племена.

В начале нашей эры болгаро-суварские племена из-за наступления засухи оторвались от остальных тюрков и тронулись в западном направлении. Постепенно продвигаясь через Семиречье и территорию Казахстана, где в то время обитали североиранские племена, во II и III веках оказались на Северном Кавказе, среди ираноязычных сарматов и аланов. Пять столетий провели здесь болгары и сувары, тут осваивали навыки оседлой жизни и земледелия. Они испытали значительное хозяйственно-культурное влияние ираноязычных племён.

— [сувары.рф/node/872 Димитриев В. Д. Чувашские исторические предания: Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX века.] / Второе, дополненное издание. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. — 20—21 с.

Николай Егоров объясняет связь мифологии чувашей с религиозными представлениями древних иранцев культурным влиянием ираноязычных племён на булгаро-суварские племена.

Заметный след в мифологической системе чувашей оставили религиозные представления древних иранцев.

— [сувары.рф/node/726 Егоров Н. И. Примечания.] // Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2001. — С. 254.

По результатам историко-культурологических исследований В. В. Николаева, Д. Ф. Мадурова, В. Н. Алмантая, А. А. Трофимова, Ю. Ю. Ювенальева, мощный пласт элементов культуры, связанный с культурой древних земледельцев Передней Азии, присутствующий, в отличие от соседних народов, только в культуре чувашей, может быть объяснён доминирующей ролью суваро-булгар в этногенезе чувашей.

Легенды и предания

Есть историческое предание, что прежде чувашей называли не чувашами, а суварами. В легенде о двух богатырях Булгаре и Суваре происхождение чувашей ведётся от рода Сувара.

Потомки

Лев Гумилёв считал северян (и как следствие севрюков) ославявившимися потомками савиров. Авторы монографии «История башкирских родов. Гирей» считают, что в результате истребления булгар после монгольского завоевания Волжской Булгарии оставшиеся сувары стали предками современных чуваш и отатарившихся ныне чуваш-мусульман.^{[неавторитетный источник? 3034 дня]}

По всей видимости, племена Волжской Болгарии так и не слились в единую народность, причём, сувазы были численно преобладающей этнической группой. Собственно булгары, вероятно, были правящей верхушкой, которая во время монгольских погромов XIII—XIV в. подверглась истреблению и к XV в. ушла в небытие, так как именно с этого времени имя булгар исчезает со страниц исторических источников. Основным населением вновь образованного Казанского ханства становятся чуваши-мусульмане. На каком языке они разговаривали? Как известно, эпитафии Булгарского городища написаны арабской графикой, но их язык близок к современному чувашскому...

— [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1514 История башкирских родов. Гирей. Том 2.] / С. И. Хамидуллин и др. — Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2014.

Также савиры приняли участие в этногенезе хазар. Савиры явились компонентом в формировании кумыков и некоторых других народностей Дагестана.

Возврат к этнониму сувары

Предприниматель Н. М. Адёр (Тувалкин) перед Всероссийской переписью населения в 2010 г. призывал чувашей отказаться от этнонима чуваши в пользу этнонима сувары.^{[неавторитетный источник? 3034 дня]}

См. также

• Сувар
• Волжская Булгария
• Гунны

Литература

• Артамонов М. И. [web.archive.org/web/20110814032546/kronk.narod.ru/library/artamonov-mi-1962.htm История хазар]. — Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962. — 523 с.

• Новосельцев А. П. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/672 Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа]. — М.: Наука, 1990.

• Плетнёва С. А. [www.russiancity.ru/ybooks/y1.htm Хазары] / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. — М.: Наука, 1976. — 96 с. — (Научно-популярная серия). — 120 000 экз.
• Булатов А. Б., Димитриев В. Д. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/159 Параллели в верованиях древних суваров и чувашей] // Учёные зап. ЧНИИ. — Чебоксары, 1962. — № 21. — С. 226—236.

• Димитриев В. Д. Чувашские исторические предания: Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX века / Второе, дополненное издание. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. — 446 с.

• Немет Ю. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1512 К вопросу об аварах] // Turcologica. К 75-летию академика А. Н. Кононова. — Л., 1976. — С. 298—305.

• Немет Д. Сабиры и венгры (на венгер. языке). — 1929.

• Гадло А. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/516 Этническая история Северного Кавказа IV—X вв.]. — Ленинград: Изд-во Ленинградского университета, 1979. — 216 с.

• Каганкатваци М. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/307 История страны Алуанк (в 3-х книгах) / пер. с древнеармянского Ш. В. Смбатяна]. — Матенадаран, Ереван, 1984.

• Гмыря Л. Б. Прикаспийский Дагестан в эпоху Великого переселения народов. Могильники. — Махачкала: Институт ИАЭ ДНЦ РАН, 1993. — 365 с.

• Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот. — Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1995. — 286 с.

• Гмыря Л. Б. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/668 Религиозные представления населения Прикаспийского Дагестана в IV—VII вв. (По данным письменных источников)]. — Махачкала: Наука ДНЦ, 2009. — 540 с.

• Иванов В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1508 Культурная идентификация суваро-булгаро-чуваш] // Вестник славянских культур. — 2015. — № 2. — С. 67—74.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1420 Культура суваро-булгар. Этнические имена и их значения]. — Чебоксары, 2014. — 272 с.

• Ювенальев Ю. Ю., Ювенальев С. Ю. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1249 Культура суваро-булгар. Этническая религия и мифологические представления]. — Чебоксары, 2013. — 128 с.

• [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1157 Волжская Болгария (Булгария): этнокультурная ситуация и общественное развитие: материалы научного семинара (Чебоксары, 13 апреля 2011 г.) / сост. и науч. ред. Г. А. Николаев]. — Чебоксары: ЧГИГН, 2012. — 132 с.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/104 Культура суваро-булгар. Философия символов монет и украшений]. — Чебоксары, 2012. — 96 с.

• [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/497 Государственность восточных булгар IX—XIII вв. / Материалы международной конференции «Государственность восточных булгар IX—XIII вв.» (Чебоксары, 2—3 декабря 2011 г.) / Сост. и научн. ред. Д. Ф. Мадуров]. — Чебоксары: Таус, 2012. — 312 с.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/19 Кто мы — суваро-булгары или чуваши? Очерки. Изд. 2-е, сокр.]. — Чебоксары, 2011. — 78 с.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/3 Кто мы — суваро-булгары или чуваши? Очерки]. — Чебоксары, 2010. — 136 с.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/32 Предания старины глубокой. Историко-краеведческие заметки]. — Чебоксары, 2009. — 56 с.

• [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/855 Чуваши: история и культура. Том 1 / Отв. ред. В. П. Иванов]. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2009. — 415 с.

• Алмантай В. Н. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/146 Сувары — предки чувашей. Очерки]. — Чебоксары, 2008. — 116 с.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/30 История чувашей. Древняя эпоха. Атлас]. — Чебоксары: Фонд историко-культрурологических исследований им. К. В. Иванова, 2007. — 80 с.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/113 Иллюстрированная история чувашей. Книга III. Античность-2 — с 1 г. н. э. до 500 г. н. э.]. — Чебоксары: Фонд историко-культурологических исследований им. К. В. Иванова, 2007. — 156 с.

• Мадуров Д. Ф. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1353 Переднеазиатско-чувашские культурные параллели] // Научно-педагогическое наследство В. Ф. Каховского и проблемы истории и археологии. Материалы научно-практической конференции. 19—20 декабря 2006 г. Книга 2. — Чебоксары, 2009. — С. 360—382.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/112 Иллюстрированная история чувашей. Книга II. Античность-1 — с 499 г. до н. э. до 1 г. до н. э.]. — Чебоксары: Фонд историко-культурологических исследований им. К. В. Иванова, 2006. — 144 с.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/111 Иллюстрированная история чувашей. Книга I. Древняя эпоха — до 500 г. до н. э.]. — Чебоксары: Фонд историко-культурологических исследований им. К. В. Иванова, 2006. — 100 с.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/132 История предков чувашей. XXX в. до н. э. — XV в. н. э.]. — Чебоксары: Фонд историко-культурологических исследований им. К. В. Иванова, 2005. — 408 с.

• Николаев В. В. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/134 Генеалогия чувашского народа]. — Чебоксары, 2004. — 8 с.

• Мадуров Д. Ф. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/567 Традиционное декоративное искусство и праздники чувашей]. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2004. — 287 с.

• Иванов В. П., Николаев В. В., Димитриев В. Д. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/136 Чуваши: этническая история и традиционная культура]. — М.: ДИК, 2000. — 100 с.

• Салмин А. К. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1298 Этноним чуваши в лабиринтах времени] // Радловский сборник: научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2011 г.. — СПб., 2012. — С. 438—445.

• Салмин А. К. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1297 Савиры на Кавказе] // Лавровский сборник: материалы XXXIV и XXXV Среднеазиатско-Кавказских чтений 2010—2011 гг.: этнология, история, археология, культурология. — СПб., 2011.

• Таймасов Л. А. К этнической истории чувашского народа: савиры (сувары) на Северном Кавказе // Исследования по истории Чувашии и чувашского народа. — Чебоксары, 2001. — № 2. — С. 7—34.

• [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/704 Хрестоматия по культуре Чувашского края: дореволюционный период]. — Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2001. — 255 с.

• Петрухин В. Я., Раевский Д. С. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/1169 Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье]. — М.: Знак, 2004. — С. 416. — ISBN 5-94457-107-1.

• Ситнянский Г. Ю. [ethnography.omskreg.ru/page.php?id=357 Фольклорные версии исторического прошлого юга Западно-Сибирской низменности в начальный период тюркизации (V—IX вв.).] // Ситнянский Г. Ю. История лесостепной полосы Западной Сибири в V—XVIII вв. по данным фольклора тюркских народов. — Дипломная работа по кафедре этнографии и музееведения Омского госуниверситета]. — 1989. — С. 19-21.

• Фахрутдинов Р. Г. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/960 История татарского народа и Татарстана. (Древность и средневековье) / Учебник для средних общеобразовательных школ, гимназий и лицеев]. — Казань: Магариф, 2000. — 255 с.

• Мифтахов З. З., Мухамадеева Д. Ш. История Татарстана и татарского народа. — Казань: Казань, 1993. — 159 с.

• Мухамадиев А. Г. Об этнонимах «сувар» и «чуваш» // Время Булгар. — Казань, 2011. — № 1 (3). — С. 36—37.

• Мухамадиев А. Г. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/143 Новый взгляд на историю гуннов, хазар, Великой Булгарии и Золотой Орды]. — Казань: Татар. кн. изд-во, 2011. — 159 с. — ISBN 978-5-298-01846-3.

• Семёнов И. Г. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/653 Этнополитическая история Восточного Кавказа в III—VI вв.]. — Махачкала, 2002. — 249 с.

• Тахнаева П. И. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/665 Христианская культура средневековой Аварии (VII—XVI вв.) в контексте реконструкции политической истории / Диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук]. — Махачкала, 2001.

• Глашев А. А. Очерки истории Хазар. Ч. 1. — М.: У Никитских ворот, 2009. — 496 с. — ISBN 978-5-91366-106-7.

• Глашев А. А. [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ru/node/666 К вопросу о языке хазар и гуннов Северного Кавказа] // Вопросы алтайской филологии. — М., 2008. — № 3. — С. 34—55.

• Глашев А. А. Летопись Карчи. Булгаро-Хазарская летопись: Сведения о татарах, башкирах, чувашах, карачаевцах, балкарцах, кумыках, ногайцах, крымских татарах, туркменах, венграх, гагаузах и многих других народах Восточной Европы. — Нальчик: Полиграфия, 2005. — 60 с. — ISBN 5-93680-158-6.

Ссылки

• [suvar.net/ Сайт филиала «Сувар» Болгарского государственного историко-архитектурного музея-заповедника]
• [xn--80ad7bbk5c.xn--p1ai/ Сайт «Сувары.рф»]

Отрывок, характеризующий Савиры

– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.