Савицкий, Дмитрий Петрович

Дмитрий Савицкий
Дмитрий Петрович Савицкий
Дмитрий Савицкий
Имя при рождении:	Дмитрий Петрович Савицкий
Псевдонимы:	ДС, DS, Alexandre Dimov, Dimitri Savitski-Dimov.
Дата рождения:	25 января 1944(1944-01-25) (80 лет)
Место рождения:	Москва, СССР
Гражданство:	Франция Франция
Род деятельности:	прозаик, поэт, радиожурналист
[dsavicky.narod.ru/ Сайт Дмитрия Савицкого]

Дми́трий Петро́вич Сави́цкий (род. 25 января 1944, Москва) — русский писатель, поэт, ведущий передачи «49 минут джаза» на радио «Свобода».

Биография

Учился в школе № 738 Ленинградского района Москвы, был исключён, закончил вечернюю школу Метростроя.

Служил в армии во внутренних войсках в Томске-7 (ныне Северск) с 16 ноября 1963 по 29 октября 1966.

В 1967 поступил в Литературный институт им. Горького, (семинар Л. И. Ошанина, заочное отделение), в 1972 был исключён с 4 курса за повесть «Эскиз» об армейской жизни (не публиковалась).

Работал в театре-студии «Современник» рабочим сцены и реквизитором-бутафором (1961—1962), затем: киномехаником, шофёром, грузчиком, маляром, диспетчером, «лит. сотрудником» многотиражной газеты «За доблестный труд» (1966—1967), где писал под несколькими псевдонимами, включая такой как «Ольга Жутковец». В этой газете усилиями Савицкого впервые в СССР были опубликованы стихи Лимонова с иллюстрациями Вагрича Бахчаняна.

Внештатно сотрудничал с московским радио и телевидением, писал о старой Москве, на телевидении — сценарии для передачи «Спокойной ночи, малыши!».

14 июля 1978 года по частному приглашению, как советский турист, выехал на два месяца во Францию; по истечении срока действия визы обратно в СССР не вернулся. В декабре 1978 отправил свой советский загранпаспорт по почте — в Кремль, на имя Леонида Брежнева — и обратился к французским властям с просьбой о предоставлении политического убежища. Просьба была удовлетворена.

С 1988 года — гражданин Франции. Живёт в Париже.

Первые 11 лет во Франции писал для французских журналов, затем работал внештатно для русских служб RFI и BBC. С апреля 1989 по апрель 2004 вёл на Радио «Свобода» передачу «49 с половиной минут джаза». Вёл также программы «ПариСкоп» и «Карт-бланш». С 2007 года вёл передачу «9 минут джаза», с мая 2008 — «Джаз на Свободе». 1 марта 2009 года на Радио «Свобода» вышла в эфир новая джазовая программа Савицкого под названием «Время джаза».

Творчество

Начинал как поэт — составители антологии «Самиздат века» Генрих Сапгир и Иван Ахметьев причисляют его к «Лианозовскому кругу», в Москве он был связан с Эдуардом Лимоновым, Генрихом Сапгиром, Игорем Холиным и другими поэтами.

В отрочестве ощутил явственное влияние Рембо, Гарсиа Лорки. Вовсе не русских поэтов почему-то. В шестнадцать-семнадцать лет открыл для себя большую четверку — Пастернака, Ахматову, Мандельштама, Цветаеву. Позже — обериутов, русский восемнадцатый век, переводного Аполлинера. А потом уже пошло влияние всей нашей литературной «подпольщины», скорее — питерской. Я — москвич, но мне все же больше по душе была современная питерская поэзия. Бродский, Охапкин, Кривулин.

Печататься Савицкий начал уже в эмиграции, сперва на французском, а затем на русском. Стихи и рассказы публиковались в русскоязычных журналах Америки, Израиля, Франции. Роман «Ниоткуда с любовью» (названный по строчке Иосифа Бродского) вышел в США. К концу перестройки Савицкий, как и другие писатели-эмигранты (Эдуард Лимонов, Саша Соколов, Сергей Довлатов), стал издаваться в СССР.

В прозе Савицкого ощутимо влияние англоязычной литературы, прежде всего Генри Миллера и Лоренса Даррела — с ними Савицкого объединяет сохранение сюжетности при широте языковых интересов — от бытовой звукописи до сильного метафоризма. Можно указать на определённое сходство с прозой Набокова.

Меня сравнивали (и часто) с теми, кого я еще не читал. Но влияние Генри Миллера вполне закономерное. Как и Лоренса Даррелла. Я и не скрываю (к чему?) влияния Миллера, Набокова и Даррелла. Нынче, быть может, Патрика Модиано, Элиаса Канетти и Альбера Коэна можно добавить, а Набокова убрать.

Менее очевидна, но не менее важна связь Савицкого с бит-поколением, Керуаком и прочими: та же установка на правдивость повествования, то есть соотнесенность рассказа с личным опытом, невыдуманность описываемого. Соответственно, центр тяжести с сюжетных ходов переносится на способ описания и трактовку личного опыта.

Экранизация

В 2007 году бывший советский кинорежиссёр, ныне проживающий в Киеве, Роман Балаян снял фильм под названием «Райские птицы» (сценарист Рустам Ибрагимбеков; рабочее название — «Избранник»). В основу сценария были положены сюжетные линии произведений Дмитрия Савицкого — повести «Вальс для К.» (основная) и романа «Ниоткуда с любовью» (вспомогательная). В главных ролях заняты Олег Янковский, Оксана Акиньшина.

Премьера фильма «Райские птицы» состоялась на XXX Московском кинофестивале 21 июня 2008 года. Фильм, представленный на фестивале вне конкурса, никаких призов не получил и в российский кинопрокат не вышел. Вместо этого в российской прессе появилось несколько рецензий, в основном крайне отрицательно оценивающих эту работу режиссёра Романа Балаяна — не по идеологическим, а по профессиональным критериям.

Моя позиция была простой: не вмешиваться в работу сценариста и режиссёра. Когда Роман Балаян любезно мне прислал первую версию сценария, я кое-что — на мой взгляд, вполне разумно — раскритиковал во вполне джентльменских терминах. Окончательной же версии я не читал. <…> Я надеюсь, что мне пришлют DVD, но сначала выпью, прежде чем смотреть.

Публикации

Проза

• Les hommes doubles (Раздвоенные люди). — Paris: J. C. Lattès, 1979. Перевод Florence Benoit. Отрывки печатались в журнале Paris Match (1980).
• L’anti guide de Moscou (Антигид по Москве). — Paris: Ramsay, 1980. — ISBN 2-85956-154-4. Перевод Jacqueline Lahana. Второе издание — Paris: Ramsay, 1988.
• Вальс для К.
  • Французское издание: Valse pour K. Paris: J. C. Lattès, 1985. Перевод Geneviève Leibrich. Радиопостановка по французскому переводу вышла на France Culture в 1987.
  • Английское издание: [www.dsavicky.narod.ru/texts/waltzForKeng.htm Waltz for K.] в альманахе «Evergreen», Grove-Press, N-Y. 1986. № 98. Перевод Kingsley Shorter. Радиопостановка по английскому переводу вышла на BBC в 1986.
  • Второе английское издание в антологии The Wall in My Head: Words and Images from the Fall of the Iron Curtain. 2009. Перевод тот же.
  • По-русски в сборниках «Шесть рассказов» (Париж, 1987) и «Ниоткуда с любовью» (М., 1990, СПб., 1995), см. ниже.
  • Немецкое издание: Ein Walzer für K. // Neue Rundschau. 2008. № 4. С.7—42. Переводчица Christiane Körner.
• Ниоткуда с любовью. Нью-Йорк: Третья волна. 1987.
  • в сборнике Ниоткуда с любовью. Москва: Радуга, 1990. (Состав: Ниоткуда с любовью, Вальс для К., Западный берег Коцита, Музыка в таблетках, Петр Грозный, Лора, Бодлер, стр.31, Низкие звезды лета, Стихотворения.)
  • Санкт-Петербург: ВИС, 1995. (Повторяет состав издания «Радуги».)
  • Французское издание: Bons baisers de nulle part. Paris: Albin-Michel. 1980. Перевод Geneviève Leibrich.
  • Итальянское издание: Mille baci da nessun' luogo. Milan: Grazanti. 1988. Перевод Emanuela Guercetti.
• Тема без вариаций: Passé décomposé, futur simple. СПб.: Химера, 1998.
  • Горькие желания. (Три первые главы «Темы без вариаций») // Литературное обозрение. — 1991. — № 8.
  • Сокращенная версия в журнале «Знамя». — 1996. — № 3. — С. 4—92.
  • Французское издание: Passé décomposé, futur simple. Paris: Du Rocher, 2002.
• Blue in green. [magazines.russ.ru/kreschatik/2010/2/sa19.html Отрывки из повести] // Крещатик. — 2010. — № 2.

Рассказы

• Вальс для К.. Париж: Синтаксис. 1987. (Состав: Вальс для К. (повесть); Пётр Грозный; Музыка в таблетках; Западный берег Коцита; Лора; Бодлер, стр. 31; Вместо послесловия — авторское послесловие.)
• В книге Ниоткуда с любовью (те же рассказы, что и в парижской книге Вальс для К., плюс ранее не публиковавшаяся новелла Низкие звезды лета).
• Чешский перевод: Laura, Petr Hrozný, Západní břeh Styxu, Ludwig van v pilulkách // Revolver Revue, 15, 1991, březen. S. 177—221. Перевод Алены Блаховой (Alena Bláhová).

Стихи

• В сборнике «Ниоткуда с любовью» (см. выше).
• Русские поэты на Западе. Антология современной русской поэзии третьей волны эмиграции. /Сост. А.Глезер, С.Петрунис. — Париж-Нью-Йорк: Третья волна, 1986. — 320 с. С.263-270. — 8 стихотворений.
• [www.rvb.ru/np/publication/01text/18/01savitsky.htm В антологии «Самиздат века».] М.: Полифакт. 1997. С.513-514. — «в Судный День Боже!»
• На сайте «Сетевая словесность» [www.netslova.ru/savitski/stihi.html подборка стихотворений «Время платить по счетам»] (1967—1983).
• 14 стихотворений из разных тетрадей // Сетевая словесность. 2004. № 4.
• 5 стихотворений // Альманах «Новая кожа». 2009. № 2. Москва — Нью-Йорк.

Журнальные публикации

• Насморк свободы (очерки парижской жизни) // Эхо. — 1980. — № 1 (9). С.130-136. Фрагмент романа «Ниоткуда с любовью».
• Осколки // Континент. — № 23 (1/1980). С.142-144. Стихи.
• Вдвоем // Континент. — № 29 (3/1981). С.141-150. Стихи.
• Глагол. — 1981. — № 3.
• Из цикла «Осколки» // [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=1464 Часть речи. — 1983/1984. — № 4/5.] С.86-90. Стихи.
• Стихи // Стрелец. — 1984. — № 7.
• Стихи // Стрелец. — 1985. — № 3, № 8, № 4-12.
• «Роман с кокаином» — Набоков? // Русская мысль. — 1985. — 8 ноября. — № 3594. С.10.
• Петр Грозный // Грани. — 1985. — № 136.
• Стихи // Новый журнал. — № 172/173 (1988).
• Стихи // Новый журнал. — № 175 (1989).
• Не выбираясь на поверхность // Столица. — 1992. — № 6.
• Стихи // Воум! — 1992. — № 2 (3). С.3-8.
• Десятый круг. Дант в метро // Соло. — № 10 (1993). С.98-103. Стихи.
• Тема без вариаций (фрагменты) // Знамя. — 1996. — № 3. С.4-92.
• [www.florida-rus.com/08-06/Savitcki-12.htm Низкие звезды лета // Флорида. — 2006. — № 8(68).]
• [www.florida-rus.com/03-07/Savitski.htm Западный берег Коцита // Флорида. — 2007. — № 3(75).]

Статьи и рассказы на французском

• 1978
  • Un disque de blues pour… // Le Monde de la Musique. — Рассказ.
• 1979
  • Le Silence // Le Monde de la Musique, paru en deux livraisons. — Рассказ.
  • Homo sovieticus // LUI. — Статья.
• 1980
  • Le rideau déchiré // Rock & Folk. — Рассказ.
  • MOCKBA à l’envers, les jours de notre vie // Sandwich, 6 numéros. — Фельетон.
  • La roulette russe // LUI. — Статья.
• 1981
  • Histoire d’une photographie // L’autre Journal. — Рассказ.
  • Humour rouge // L’autre Journal. — Статья.
  • Dieu est noir // Le monde de la musique. — Статья.
  • Le Silence // Le Monde de la Musique. — Статья.
• 1982
  • La littérature & les limbes // L’autre Journal. — Статья.
• 1983
  • Des comprimés de Ludwig Van // Le Monde de la musique. — Рассказ.
• 1984
  • «J’ai mangé beaucoup de blancs, je vais manger un russe…» // Le monde le la musique, N°67, Mai. — Статья.
• 1985
  • La langue morte de l’idéologie // Lettre internationale. — Статья.
  • Back from USSR // Écho des Savanes, N°35. — Статья.
  • Stein is Stein is Stein // L’autre Journal. Déc. 85, N°1. — Статья.
  • Loin de César, à Koktebel // Le Monde Dimanche. — Статья.
• 1986
  • Agent 008 // Écho des Savanes, N°41. — Рассказ.
  • Al Capote // Écho des Savanes, N°43. — Статья.
  • Du côté des soviets // Magazine Littéraire, N° 233. Sept. 86, Dossier Nabokov. — Статья.
  • Les mots // Lettre internationale, Juillet-Août. — Статья.
• 1987
  • La non liberté de la presse russe libre // Libération. 11 mars 87. — Статья.
  • Poche du mois // Magazine Litteraire. 1987. May. P. 97. — Статья.
  • Un parasite chez les Nobel // Liberation. 1987. 23 October. P. 38-39. — Статья.
  • 'Et la Neva va…' // Liberation. 1987. 9 December. P. 42. — Статья.
  • Single d’amour // Écho des Savanes, N°53. — Статья.
• 1988
  • Brodski, c’est Byzance [Review of 'La Fuite de Byzance'] // Liberation. 1988. 6 October. P. IX. — Рецензия на фр. издание «Путешествия в Стамбул» И.Бродского.
  • Brodski: du Goulag au Nobel Emois. Lausanne, 1988, N 10. P. 58-63. — Статья.
• 1989
  • Bienvenue au Goulag Club // Rolling Stone. — Рассказ.

Ссылки

• [dsavicky.narod.ru/ Сайт Дмитрия Савицкого]
• [community.livejournal.com/dsavitsky/ Сообщество в Живом журнале, посвященное Савицкому]
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=570 «Тема без вариаций»] в библиотеке ImWerden.
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=569 «Ниоткуда с любовью»] в библиотеке ImWerden.‎

Отрывок, характеризующий Савицкий, Дмитрий Петрович

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.