Савойя (департамент)

Савойя
фр. Savoie
окс. Savòia
франкопров. Savouè

Герб
Страна	Франция Франция
Статус	Департамент
Входит в	Рона — Альпы
Включает	3 округа, 19 кантонов и 292 коммуны
Административный центр	Шамбери
Крупнейшие города	Сен-Жан-де-Морьен, Альбервиль
Дата образования	15 июня 1860
Председатель совета департамента	Эрве Гемар (республиканец)
Население (2012)	421 105 (57-е место)
Плотность	70 чел./км²
Площадь	6028 км² (45-е место)
Часовой пояс	UTC+1
Код ISO 3166-2	FR-73

Савойя (фр. Savoie, окс. Savòia, франкопров. Savouè) — департамент на востоке Франции, один из департаментов региона Рона — Альпы. Порядковый номер — 73. Префектура департамента — Шамбери, супрефектуры — Сен-Жан-де-Морьен, Альбервиль. Население — 421 105 человек (57-е место среди департаментов, данные 2012 года).

Департамент является самым горным районом Франции (88,4 % площади территории). В основном они принадлежат к Альпам, однако на западе Савойи расположен массив Юра. Департамент был создан в 1860 году во время присоединения Савойского герцогства к Франции. С конца XIX века в Савойе активно развивается туристический сектор. Она является лидирующим департаментом по количеству горно-лыжных станций (63 станции) и по доходу с туристов — туристический оборот составляет почти 50 % от внутреннего валового продукта (ВВП) департамента.

География

Савойя является частью региона Рона — Альпы. Площадь департамента составляет 6028,25 км² (602 825 гектар, 14 % площади региона). Он граничит с департаментами Верхняя Савойя на севере, Эн и Изер на западе, Верхние Альпы на юге. На востоке от департамента находится — долины Валле-д’Аоста и Валь-ди-Суза Италии.

Департамент расположен в центре Альп и является наиболее горным районом Франции (554 100 гектаров гор — 88,4 % площади территории). Наиболее низкая точка — Сен-Жени-сюр-Гьер (208 метров), наиболее высокая — пик Гранд Кас массива Вануаз (3855 метров).

Большинство гор Савойи являются альпийскими, среди них массивы Бож, Шартрёз, Бофонтэн, Мон-Блан, Лозьер, Вануаз, Серс и Мон-Сенис и Бельдон. Пик Мон-дю-Ша, цепь Эпине и массив Шамбот принадлежат массиву Юра. Географические границы Савойи определяются в основном горами. На востоке департамент отделяет от Италии пики Мон-Сенис и Пти-Сен-Бернар, на юге — от Верхних Альп пик Галибье. От департамента Изер Савойю отделяет массив Бельдон, а от департамента Эн — река Рона.

Департамент пересекают реки Изер (286,1 км до Роны) и Арк (127,5 км), которые берут своё начало на пике Изеран. Это единственные реки в департаменте длиной более 100 километров, хотя общая длина рек в Савойе 2200 км. Два основных источника воды в департаменте — озёра Лак-дю-Бурже (44,5 км², самое большое и глубокое природное озеро ледникового происхождения во Франции) и Эгбелет (5,45 км², одно из наименее загрязненных озёр Франции). В Савойе 8000 озёр, общая площадь водного зеркала поверхностных водоёмов составляет 125,69 км².

История

См. также: Савойя, Савойское графство и Савойское герцогство

Первые признаки человека на территории Савойи относятся к неолиту между 9000 и 3300 годами до нашей эры. Население территории росло, приходили племена кельтов, римляне и бургунды. В средние века существовало Савойское графство, подчинённое Священной Римской империи, в 1416 году савойский граф Амадей VIII получил титул герцога Савойского в составе Священной Римской империи, после чего государство получило статус герцогства. С 1718 года Савойя являлась частью Сардинского королевства. Она была впервые присоединена к Франции на период 1792—1815 годов, после чего вернулась к Савойскому дому до 14 июня 1860 года.

14 июня 1860 года — официальная дата присоединения Савойского герцогства ко Второй империи. На следующий день 15 июня имперским декретом были созданы департаменты Савойя и Верхняя Савойя. Границы департамента практически не поменялись с момента создания, только в 1861 году восточная граница была пересмотрена из-за создания Королевства Италии.

В начале XX века начинает активно развиваться «белый туризм» — то есть связанный с зимними видами спорта. Во время Первой мировой войны резко увеличивается производство вооружения, особенно благодаря заводу в Южине. Между двумя войнами ситуация стабилизируется, приток туристов из-за войны уменьшился, быстро развиваются производства.

Во время второй мировой войны Савойя удерживала итальянские войска Муссолини, она была оккупирована итальянцами только в 1942, а с 8 сентября 1943 года немцами. В то время активно действует Сопротивление. Савойя являлась стратегическим объектом из-за расположения на границе и множества заводов. В сентябре 1943 года прошли американские бомбардировки Модана. После войны проходило восстановление департамента, в первую очередь разрушенной инфраструктуры.

В 1992 году Альбервиль становится столицей зимних Олимпийских игр, что способствует развитию региона.

Геральдика

У департамента Савойя нет официального герба, однако в департаментах Савойя и Верхняя Савойя принято использование белого креста на красном фоне, бывшего герба Савойского герцогства. Этот мотив используется в некоторых гербах коммун департамента. Примеры таких гербов:

Савойя	Шамбери	Альбервиль	Монмельян	Йен	Ла-Мот-Серволе	Ле-Шателяр

Политика

Совет департамента Савойи состоит из 38 представителей 19 кантонов департамента, он заседает в Замке герцогов Савойи в Шамбери. Основными сферами деятельности совета являются социальные вопросы, дороги и транспорт, образование (обслуживание 38 государственных институтов и 9 частных), культура, организация и поддерживание архивов, фестивалей. В 2013 году бюджет совета составил 522,78 миллионов евро, 34 % было потрачено на социальное обеспечение.

Административное деление

См. также: Кантоны департамента Савойя и Коммуны департамента Савойя

После реформы 2015 года департамент состоит из 3 округов, 19 кантонов и 292 коммун. До декрета от 18 февраля 2014 в департаменте было 37 кантонов, каждый из которых входил полностью в один из округов департамента. После реформы в кантоне Сен-Пьер-д’Альбиньи есть коммуны из округа Сен-Жан-де-Морьен и Шамбери. Кантон Бур-Сен-Морис является наиболее населённым в департаменте (26 500 человек), в то время как кантон Модан — наименее (14 500 человек). Бюже Савойард имеет наибольшую территорию.

Округа:

• Шамбери (Chambéry) — 160 коммун. Площадь округа 1586 км², население — 263 430.
• Альбервиль (Albertville) — 82 коммуны. Площадь округа 2466 км², население — 111 315.
• Сен-Жан-де-Морьен (Saint-Jean-de-Maurienne) — 62 коммуны. Площадь округа 1976 км², население — 44 204.

Округ Шамбери включает в себя Шамбери, Экс-ле-Бен, массив Бож, Шотань. Округ Альбервиль — Альбервиль, долину Тарантэз, массивы Бофонтэн и Вануаз. Округ Сен-Жан-де-Морьен — Сен-Жан-де-Морьен и долину Морьен.

Население

Департамент Савойя является умеренно населенным. В 1990 году он занимал 60-е место среди департаментов Франции с населением 348 261 человек, а в 1999 году он был на 58-ом месте с населением 373 350 жителей. В 2006 году население департамента превысило 400 000, а в 2009 году составило 411 007 жителей (58-ое место). Плотность населения Савойи в 2009 году составляла 68 человек на км², хотя в том же году для континентальной Франции она составляла 114 человек/км². Во время туристического сезона население Савойи увеличивается примерно в 2 раза.

Наиболее крупный город Савойи Шамбери — префектура департамента и историческая столица Савойского герцогства с населением 58 039 человек (2012). Это единственный город с населением более 50 тысяч человек. Затем следуют Экс-ле-Бен (28 729 человек), Альбервиль (19 271 человек) и Ле-Мот-Серволе (11 452 человека).

Распределение населения по территории департамента сильно различается в восточной и западной частях. На западе население сконцентрировано в городах Шамбери и Экс-ле-Бен, в то время как на востоке располагаются национальный парк Вануаз и высокие горные массивы и плотность населения мала.

Изменение населения департамента Савойя с 1860 года (после установления новых границ):

1861	1872	1891	1901	1911	1921	1836	1846	1954	1975	1982	1999	2012
275 039	267 958	263 297	254 781	247 890	225 034	239 115	235 965	252 192	305 118	323 675	373 258	421 105

Согласно опросу 2006 года в департаменте Савойя большая часть населения считает себя католиками (55-63 %), затем по количеству исповедующих с большим отрывом идут ислам (1-3 %) и протестантизм (менее 1 %). Причём от 27 до 34 % опрошенных не исповедуют никакой религии (средний уровень по стране 27,6 %).

Языки

Савойский язык относится к францопровансальским языкам, однако он имеет свои фонетические особенности (такие как палатализованные согласные). В языке присутствует аутентичные бытовые слова. Савойя была разделена на несколько регионов с различными диалектами, например, диалекты Шамбери, Морьен. Хотя количество людей, говорящих на франкопровансальских наречиях, сокращается, населением Савойи продолжают использоваться некоторые слова и выражения из савойского языка.

Экономика

Экономика департамента Савойя является относительно динамичной и диверсифицированной. Она значительно зависит от туристического сектора, оборот которого составляет почти 50 % от внутреннего валового продукта (ВВП) департамента. По уровню ВВП на душу населения (24 100 евро) Савойя занимает 2-е место в регионе и 8-е место на национальном уровне (исключая Париж и Лион).

Национальные и международные компании:

• Alpina Savoie — предприятие, созданное в 1892 году в Шамбери, 2-ой производитель во Франции злаковых продуктов (каши, хлопья, макаронные изделия).
• Alstom — машиностроительная компания, имеет отделение в Экс-ле-Бене.
• Банк Савойи — банк, основанный в 1912 году.
• Dolin — производство алкогольных напитков, основанное в 1812 году.
• Opinel — производитель ножей, столовых приборов и садовых инструментов.
• Aixam-MEGA — производитель субкомпактных автомобилей, «легких квадрициклов», производство расположено в Экс-ле-Бене.

Туризм

Туризм является важным сектором экономики для Савойи, он начал развиваться в конце XIX века и достиг расцвета во второй половине XX века. Развитие горно-лыжной инфраструктуры в департаменте привело к тому, что Савойя стала лидирующим департаментом по количеству станций (63 станции) и по доходу с туристов. Туристически привлекателен департамент и из-за пешеходных маршрутов через горы, мест для дельтопланеризма, термальных источников и культурного наследия.

В Савойе, в дополнение к 63 станциям для зимних видов спорта, также действует 38 подъёмников. Они делятся по размеру на 7 малых, 12 средних, 11 крупных и 8 очень крупных. Доход с подъёмников достигает 500 миллионов за зиму, и увеличивается с 2006 года (+ 10 % каждые 5 лет).

Ссылки

• [www.Savoie.pref.gouv.fr/ Préfecture]
• [www.cg73.fr/ Conseil général]
• [www.sabaudia.org Archives départementales de la Savoie] (Nombreuses informations historiques)

Отрывок, характеризующий Савойя (департамент)

– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.