Савроматы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Савроматы (др.-греч. Σαυρομάται) — кочевые ираноязычные племена, близкие скифам.

Савроматы также были известны под именем сарматов. «Уже со времени составления карты мира Марка Випсания Агриппы (I в. до н. э.) этнонимы „савроматы“ и „сарматы“, по-видимому, употреблялись как синонимы»[1].

Савроматы были известны еще Геродоту (V в. до н. э.), который размещал их восточнее Танаиса, то есть на территории Азиатской Сарматии Птолемея. Геродот указывал, что «за рекой Танаисом — уже не скифские края». Страбон помещает савроматов на Северном Кавказе «между Гирканским морем и Понтом»[2].





Упоминания древних историков

Первое упоминание о савроматах в античной литературе принадлежит Геродоту (V в. до н. э.). До «отца истории» подобный этноним не встречался в сочинениях ионических авторов.

Геродот впервые упоминает о савроматах в легенде о появлении амазонок в Скифии, она довольно известна. Амазонки, потерпев поражение в битве с греками у реки Термодонт, были взяты в плен и отправлены в Грецию, но по пути овладели кораблями и ветром и волнами были вынесены на побережье Меотидского озера, в районе местечка Кремны.

Достигнув земли, они завладели табуном лошадей, принадлежавшим царским скифам, и, разъезжая на них, грабили скифскую землю. В результате этого грабе­жа разгорелся конфликт со скифами, кото­рые только тогда осознали, что сражались с женщинами, когда увидели трупы амазонок, погибших в битве. Скифы прекратили воевать и приказали самым молодым членам племе­ни следовать за пришелицами и делать все то, что будут делать они.

Терпением и хит­ростью молодые скифы сумели объединить­ся с амазонками. Женщины согласились жить со своими мужьями лишь при усло­вии, что они не останутся с другими скифа­ми, а отправятся занимать земли за Танаисом. Их потомков Геродот называет савроматами и генетически связывает их со скифами, подчеркивая это также замечанием, что «савроматы говорят на скифском языке, но издревле искаженном»[3].

Один из предшественников Геродота — Гекатей Милетский, предлагал читателю этнокарту племен, обитавших «в Европе» и «у Кавказа», выделял из них собственно «скифские» племена — меланхлэны, миргеты, иды, дандарии, типаниссы, иксибаты, иамы, исседоны (fr. 154—168). Савроматов среди них нет.

Кроме того, следует вспомнить третью легенду, приводимую Геродотом, связанную с появлением скифов. «По этому рассказу, кочевые скифы, жившие в Азии, будучи теснимы войной со стороны массагетов, перешли реку Аракс и удалились в киммерийскую землю…». Согласно этому сообщению, при своем перемещении на запад, скифы не встречали на своем пути крупных объединений номадов, за исключением киммерийцев.

Будучи тесно связанными со скифами, савроматы все же не фигурируют на начальном этапе скифской истории. Все эти немногочисленные фрагменты практически ничего не дают для реконструкции ранней истории савроматов без их датировки. Традиционно время написания IV книги «Истории» Геродота относят к середине V в. до н. э., датируя его путешествие в Скифию около 450 г. до н. э. А Гекатея считают современником Дария I (последняя четверть VI — начало V вв. до н. э.).

Д. А. Мачинский[4] обращает внимание на уже упоминавшийся фрагмент «Истории»:
После победоносного сражения при Фермодонте эллины (так гласит сказание) возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось захватить живыми. В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили [всех] мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали, наконец, к Кремнам на озере Меотида. Кремны же находятся в землях свободных скифов[3].
Он отмечает, что торжище Кремны могло возникнуть только с началом активного проникновения греков в данный регион, что произошло не ранее конца VII — самого начала VI вв. до н. э.

Такая версия достаточно уместна, особенно если вспомнить, что легенда о скифах и амазонках относится у Геродота к легендарной истории скифов. Их же появление в киммерийских землях согласно «Истории», рядом авторов относится к VII в. до н. э.[5]

О появлении савроматов на исторической арене пишут еще два автора. Сообщение Диодора Сицилийского (I в. до н. э.) заключается в следующем: скифскими царями, в результате переднеазиатских походов, были переселены многие племена

…а самых важных было два: одно из Ассирии…другое из Мидии, основавшееся у реки Танаис; эти переселенцы назывались савроматами[6].

Информация подобного рода содержится и у Плиния Старшего (I в. до н. э.):

По реке Танаису, впадающей в море двумя устьями, живут сарматы, по преданию потомки мидян, также разделенные на многие племена. Первыми живут савроматы женовладеемые, называемые так потому, что произошли от браков с амазонками[7].

Оба автора связывают савроматов с Мидией, но, если савроматов довольно трудно предположить потомками мидян, то, вполне вероятно, что они появляются на исторической арене во времена господства скифов в Передней Азии.

Происхождение

Б. Н. Граков считал, что ирано-язычные савроматы (как основа большого союза племен, которые иногда упоминаются именем Роксоланы) образовались в результате ассимиляции Скифов и Мазкутов /иногда упоминаются именем Амазонк/, отколовшимися от своего основного ядра, какой-то группы приазовских меотов[8][9]. В своей работе «Пережитки матриархата у сарматов», опубликованной в «Вестнике древней истории» в 1947 году, он определил территорию, на которой жили савроматы, отождествив её с блюменфельдской археологической культурой, существовавшей с 6 по 4 век до н.э. Восточная её оконечность доходила до казахстанской реки Эмба, впадающей в Каспийское море. На севере ареала их захоронения находят под Магнитогорском, Бузулуком и Орском. На Западе владения савроматов упирались в нижнее течение Дона и Азовское море . Этой версии придерживался и Ф. Г. Мищенко, но в меотах (жителях округи Приазовья — Меотиды) он видел покоренных скифами киммерийцев[10]. Аналогичны представления М. И. Ростовцева[11].

Возможно, савроматы играли важную роль в распространении господства скифов в Европе и Азии. Имя савроматов И. Маркварт сблизил с авестийским именем народа сайрима(cairima, sarima. Авеста, Яшт XIII, 143, XXI, 52) как вариант имени «савромат». Авеста воспевает «мужей праведных сайрима» и «жен праведных сайрима», но не указывает их местопребывания. В источнике есть упоминание реки Ранги (Яшт XXIII и XXIV), которую И. Маркварт сопоставляет с Волгой (авест. Ranha, Араке Геродота, греч. Rha из скифского Raha)[12].

Пережитки матриархата у савроматов отчасти доказаны археологически: были исследованы могилы богатых женщин с оружием, конским снаряжением и жреческими атрибутами (каменные алтари). Но археология савроматов еще в полной мере неизвестна.

Савроматская конница отличалась в войне скифов против Дария I около 512 г. до н. э. Во главе этих смелых всадников стоял Скопасис (Скопас).

С конца V в. и в IV в. до н. э. отдельные племена савроматов начали теснить скифов и переходили Дон[13]. В 4—3 вв. до н. э. у савроматов сложились новые союзы племён, куда вошли и родственные им племена, пришедшие с Волги. Начиная с III в. до н. э. эти новые племенные группы выступали под общим названием сарматов.

В связи с большим влиянием савроматов на землях Скифии некоторые цари античного Боспорского (Приазовского) царства в первые века нашей эры гордо носили имя Савромат. Современное состояние вопроса о происхождении савроматов, их ранней истории, а также об этимимологии их этнонима подробно рассмотрено в статье С. Р. Тохтасьева[14].

Цари

Савромат I

Савромат I (греч. Sauromátes), царь в 93-123. В период его царствования Боспор переживал экономический подъём, оживлённо развивались торговые связи с окрестными странами. Вёл войну с противниками за влияние во всей Скифии (Сарматии), его войска и дипломаты победили. В связи с этим на монетах Савромата I чеканились триумфальные изображения. Положение Боспора в период правления Савромата I было довольно стабильным. Рим сменил в этот период трех императоров — Нерву, Траяна и Адриана, которые не притесняли Боспор.

Золотая монета Савроматом чеканилась регулярно, пропуски отмечены только для четырех годов. Активно чеканили медь — 17 выпусков по 2—6 разновидностей в каждом. При этом боспорский царь ставил себя вровень в римским императором. Например, на монете 94—95 гг.

  • Аверс: TI·ΙΟΥΛΙΟΥ ΒΑϚΙΛΕΩϚ САУРОМАТОУ, бюст царя Савромата I в повязке вправо, точечный ободок.
  • Реверс: Голова императора Домициана в венке вправо, внизу МН, точечный ободок. Диаметр — 27 мм. Вес — 10.57 г. На других монетах вместо императора богиня победы Ника и иные символы славы. Были на монетах Боспора изображения Трояна и иных властителей Рима[15].

Савромат II

Савромат II правил в 174−210 гг., продолжая традиции династии Рескупоридов. В начале правления он столкнулся с последствиями политики своего предшественника, платившего дань «северных архонствам» (варварам). «Дань» золотом практически не возвращалась в денежный оборот; в связи с пиратством на море уменьшилась торговля, и, как следствие — поступление налогов в казну.

После проведенной Савроматом II в 186 году денежной реформы, в обращение поступили новые номиналы бронзовых монет: денарий, двойной денарий, двойной сестерций и драхма. Очень красива серия двойных денариев с изображением подвигов Геракла, которого греки считали родоначальником скифов.

В 193 году, при поддержке нового императора Септимия Севера, Савромат II проводит успешную кампанию против северян в Крыму, результатом чего стало присоединение Таврики к царству. Для финансирования военных действий увеличили чеканку статеров, одновременно уменьшив в них содержание золота (до 15 — 30 %). В это же время, как бронзовые монеты предыдущих правителей, так и денарии самого Савромата II массово надчеканиваются звездой, знаком двойного номинала буквой «В» и портретом Септимия Севера.

Рескупорид III

Сын Савромата II и его наследник — Рескупорид III (210—226) уже считался и царем тавроскифов. По примеру римских и персидских властителей, приазовские владыки принимали пышные титулы — «царь великий», «царь царей» (типа «хаканов», еще до нашей эры были примеры и их обожествления). Царское окружение составляли аристополиты (аристократы-бояре). Города и области царства получали наместников (посадников). Здесь добивались сосуществования язычники (последователи богов типа Зевса и Перуна), иудеи-сектанты, христиане, но продолжалось и почитание римских императоров, безымянного «Бога высочайшего» .

Уровень экономики был достаточно высок. Развивались товаро-денежные отношения, чеканились свои монеты. Товары поступали из отдаленных стран Европы, Африки и Азии, куда попадали и отечественные изделия. Достаточно развитым было сельское хозяйство. И на этой основе активизировалась геополитика.

Савромат III

Савромат III (годы правления: 229 / 230—231 / 232 гг. н. э.) был соправителем Котиса III. Этот Савромат известен, в основном, по нумизматическим источникам.

Рескупорид VI

При царе Рескупориде VI примерно к 341 году у Азовского моря прекращается чеканка монеты, существовавшая непрерывно около 900 лет (найдены тысячи приазовских монет десятков различных типов). Но «архонтство» Боспора, обретшее к IV в. и свою епархию, дожило почти до времен русского Тмутараканского княжества X—XIII вв., возникшего в этой округе.

Символы Рескупоридов (Савроматов) — вариации трезубцев («острог», вил) — затем использовали Рюриковичи[16].

Напишите отзыв о статье "Савроматы"

Ссылки

  • [arheo.manefon.org/?p=540 Савроматы исторические и археологические.] — на сайте «Мировая археология»
  • [admw.ru/books/14/Gunny--goty-i-sarmaty-mezhdu-Volgoy-Dunaem/4 А. С. Скрипкин. Савроматы Геродота]
  • Научно-популярный фильм [www.youtube.com/watch?v=dMXHSeO6kEI Сокровища сарматов]

Примечания

  1. Н. Лысенко. [www.bulgari-istoria-2010.com/booksRu/N_Lysenko_Yazigi_na_Dunay.pdf Языги на дунайском Лимесе Рима в I—II вв. н. э.] — С. 3—4.
  2. Страбон. География. Кн.2.
  3. 1 2 Геродот. История (IV, 110—117)
  4. Мачинский Д. А. О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по свидетельствам античных письменных источников // АСГЭ. 1971. № 13. С. 37.
  5. Бози Ф. Античные источники о савроматах // Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Савроматская эпоха. Вып. 1. М., 1994. С. 19.
  6. Диодор, II, 43
  7. Плиний, VI, 19
  8. Граков Б. Н., Мелюкова А. И. Об этнических и культурных различиях…, стр.49.
  9. Граков Б. Н. Каменское городище на Днепре. — МИА, № 36, 1954, стр.14.
  10. Мищенко Ф. Г. К вопросу об этнографии и географии Геродотовой Скифии (по поводу книги Э.Боннеля). — Университетские известия, № 11. Киев, 1882, стр. 477.
  11. Ростовцев М. И. Эллинство и иранство на юге России. Пг., 1918, стр.33, 34.
  12. J. Marquart. Eransahr…, стр. 155.; J. Marquart. Wehrot und Arang, стр. 136.
  13. Лукиан из Самосаты. Токсарид, или дружба, 39.
  14. Тохтасьев С. Р. Sauromatae — Syrmatae — Sarmatae, Херсонесский сборник XIV. Памяти М. И. Золотарева (Севастополь 2005) 291—306.
  15. [www.museum-of-money.org/view/savromat_i_ok_93_94_123_4/3/ Савромат I (ок. 93 / 94 — 123 / 4 гг.). ~ Музей денег]
  16. Драчук В. С. Дорогами тысячелетий. М., 1976 г. (и переиздания).

Отрывок, характеризующий Савроматы

Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.