Савская бановина

Савская бановина
сербохорв. Савска бановина

Страна	Королевство Югославия Королевство Югославия
Административный центр	Загреб
Население (1931)	2 704 383
Плотность	66,7 чел./км²
Площадь	40 536 км²

Савская банови́на (сербохорв. Savska banovina, Савска бановина) — провинция (бановина) в Королевстве Югославия в период с 1929 по 1939 год.

География

Савская бановина была расположена в западной части королевства, на территории современной Хорватии (Историческая Хорватия и Славония). На севере бановина граничила с Дравской бановиной, на востоке — с Дунайской бановиной и с Венгрией, на западе — с Италией, на юго-западе — с Приморской бановиной, на юге и юго-востоке — с Врбасской бановиной и Дринской бановинами.

Бановина получила своё название по реке Сава. Её административным центром считался город Загреб.

История

В 1939 году Савская и Приморская бановины были объединены в Хорватскую бановину.

В 1941 году, во время Второй мировой войны большая часть Савской бановины вошла в состав Независимого государства Хорватия. Италия и Венгрия оккупировали отдельные районы.

После войны регион вошёл в СФРЮ в составе Социалистической республики Хорватии.

Население

Религиозный состав населения 1931 году:

• православные — 517 191
• римо-католики — 2 122 631
• евангельские христиане — 21 888
• другие христиане — 18 922
• мусульмане — 3823
• другие — 19 928

Баны

• Иосип Шилович (1929 — 4 декабря 1931)
• Иво Перович (1931—1935)
• Марко Констренчич (1935—1936)
• Виктор Ружич (1936—1938)

См. также

• Королевство Югославия
• Независимое государство Хорватия

Ссылки

• [terkepek.adatbank.transindex.ro/kepek/netre/178.gif Карта]
• [web.archive.org/web/20010411221544/www.geocities.com/dagtho/yugconst19310903.html Конституция Королевства Югославия]

Отрывок, характеризующий Савская бановина

Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.