Сага о Тидреке Бернском

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Thidhrekssaga

Тидрек-сага
Другие названия Wilkinasaga
Вилькина-сага
Автор(ы) неизвестный автор
Дата написания вторая половина XIII века
Язык оригинала древненорвежский
Тема Дитрих Бернский
Жанр эпос
Тесно связано Песнь о Нибелунгах, Песнь о Хильдебранде, Сага о Вёльсунгах
Первое издание 1715, Vilkinasaga
Оригинал неизвестен
[commons.wikimedia.org/wiki/File:Saga_Didriks,_Konungs_af_Bern_%28C.R._Unger,_1853%29.djvu Электронный текст произведения]

Тидрек-сага или Вилькина-сага (Thidhrekssaga, Wilkinasaga) — собрание северных саг, почти единственный источник германской героической саги.





История

Это собрание явилось во второй половине XIII века в Норвегии; автор его воспользовался отчасти рассказами нижнегерманскими, отчасти стихотворениями своей родины. Рядом с норвежской редакцией, сохранившейся в единственной старинной рукописи, существует ещё старошведская переделка этой саги (середина XV века), составленная по приказу короля Карла VIII Кнутссона. Так как в саге неоднократно упоминается Вилькиналанд, то шведский издатель Johan Peringskiöld (1715 год) дал ей название Вилькина-сага.

Норвежская редакция издана в Осло К. Р. Унгером в 1853 году под заглавием «Saga Didriks, Konungs af Bern».

Содержание

Сага начинается с повествования о рыцаре Самсоне — деде Тидрека, который служил под началом правителя Роджера Салернского. Самсон женился на дочери Роджера Хильдисвид (норв. Hildisvið), от которой у него было два сына Эрманрих (норв. Erminrekr) и Тетмар (норв. Þéttmarr). В результате междоусобной распри Самсону удалось стать правителем Салерно, который стал центром обширной империи. От сына Самсона Тетмара родился Тидрек.

Дальше описывается вражда двух королевств: Вилкиналада и Русиланда. Первым королевством правил Вилкинус (норв. Vilkinus), а вторым Гертнит (норв. Hertnið). После смерти Вилкинуса, Гертнит завоевал Вилкиналанд.

У конунга Гертнита было два сына от жены, старший звался Озантриксом, младший Вальдемаром, а третий сын, которого он имел от наложницы, звался Илиасом, был он муж мирный и приветливый[1]

Перед смертью Гертнит разделил свои владения между сыновьями: старший, Озантрикс (норв. Ósantrix), стал королём вилькинов, младший, Вальдемар (норв. Valdimarr) — королём Русиланда и Пулиналанда, Илья (норв. Ilias) — ярлом греческим. После смерти Гертнита, сообщает сага, его сыновья вели кровопролитные войны с гуннами Аттилы и выступившим ему на помощь Тидреком.

Король Тидрек совершил немало подвигов, благодаря своим соратникам: Гильдебранду (др.-сканд. Hildibrand) из Венеции, Хеймиру и Видге (др.-сканд. Viðga). С ними он одолел гнома Альфрика. В дальнейшем Тидрек помог Аттиле победить Озантрикса.

Война, шедшая с переменным успехом, закончилась неудачно для братьев: Озантрикс и Вальдемар погибли в бою, гуннами были захвачены царство вилькинов, города Русиланда Полоцк и Смоленск; ярл Илиас вынужден был сложить оружие. Аттила сохранил Илиасу жизнь и принял его в число своих мужей, сделав правителем Русиланда. Сюда также вошли саги об искусном кузнеце Виланде, о Зигурде и бургундцах, о Вальтере и Гильдегунде, о Гербурте и Гильде, об Ироне и Апполониусе.

География

Напишите отзыв о статье "Сага о Тидреке Бернском"

Примечания

  1. [histline.narod.ru/il03.htm Филин Н.В. Об историческом прототипе Ильи Муромца]

Литература

Текст

Библиография

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Актуальность
Информация этого раздела соответствует состоянию на начало XX века и требует существенного обновления.


Отрывок, характеризующий Сага о Тидреке Бернском

Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.