Садовский, Вадим Николаевич

Вадим Николаевич Садовский
Дата рождения:	15 марта 1934(1934-03-15)
Место рождения:	Оренбург, РСФСР, СССР
Дата смерти:	28 октября 2012(2012-10-28) (78 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	философия
Место работы:	ИФ АН СССР Институт системного анализа РАН Московский институт экономики, политики и права
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова

Вади́м Никола́евич Садо́вский (15 марта 1934, Оренбург — 28 октября 2012, Москва) — советский и российский философ.

Биография

Окончил философский факультет МГУ (1956), аспирантуру по кафедре философии МОПИ (1960). Кандидат (1964), доктор философских наук (1974), профессор (1985), действительный член Международной академии информационных процессов и технологий.

В 1950-х — первой половине 1960-х годов — активный участник семинаров Московского методологического кружка.

Работал в Институте философии АН СССР (РАН), редакции журнала «Вопросы философии» (с 1967 года), Институте истории естествознания и техники РАН.

С 1979 года — заместитель главного редактора ежегодника «Системные исследования»

С 1984 года — заведующий отделом Института системного анализа РАН. Одновременно с 1993 года - заведующий кафедрой философии, логики и психологии Московского института экономики, политики и права.

Основные труды

• О принципах исследования систем. (В соавт. с В. А. Лекторским) // Вопросы философии, 1960. № 8.
• Дедуктивный метод как проблема логики науки // Проблемы логики научного познания. М., 1964.
• Системный подход: предпосылки, проблемы, трудности. (Совм. с И. В. Блаубергом и Э. Г. Юдиным). М.,1968.
• Основания общей теории систем. Логико-методологический анализ. М., 1974.
• Systems theory. Philosophical and methodological problems.(Совм. с И. В. Блаубергом и Э. Г. Юдиным). М., 1977.
• Логико-методологический анализ правдоподобности научных теорий. // Вопросы философии, 1979. № 9.
• Философия науки в поисках новых путей. // Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981.
• О философско-методологическом анализе научного прогресса. // ФН. 1981. № 5.
• Модели научного знания и их философские интерпретации. // Вопросы философии, 1983. № 6.
• Systems approach to systems analysis. (Совм. с И. В. Блаубергом и Э. М. Мирским) // Rethinking of systems analysis. Oxford, 1984.
• Historical sourses of Popper’s logic of science. // Logic, Methodology and Philosophy of Science VII. Amsterdam, 1986.
• Аналитическая философия или аналитические философии? // Вопросы философии, 1988. № 8.
• Предисловие. Комментарии. (В соавт.) // А. А. Богданов. Тектология. Всеобщая организационная наука. Кн. 1 и 2. М.,1989.
• Philosophical and methodological foundations of System theory. //A science for goal formulation. N.Y., 1991.
• К целостной концепции искусственного интеллекта. // Искусственный интеллект и проблемы организации знаний. Сборник трудов ВНИИСИ. Вып. 8. М., 1991
• Философия в Москве в 50-е и 60-е годы. // Вопросы философии, 1993. № 7.
• Смена парадигм системного мышления. // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1992—1994. М., 1996. С. 64-78.
• Alexander Alexandrovich Bogdanov and «Tektology». // Bogdanov’s Tektology. Book 1. Centre for Systems Studies Press, Hull, United Kingdom, 1996. PP. III—XXIX (в соавт. с В. В. Келле).
• From Empiriomonism to Tektology. // Alexander Bogdanov and the Origins of Systems Thinkings in Russia Ashgate, Aldershot, Brookfield USA, Singapore, Sydney, 1997. PP. 43–54.
• Проблематика и методы социальной информатики. // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1997. М., 1997. С.80-92 (в соавт. с В. Б. Бритковым).
• Построение web-сервера для периодических изданий на материале ежегодника «Системные исследования» // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1997. М., 1997. С.313-323 (соавт. — Н. Е. Емельянов, В. А. Тищенко, И. Б. Чернышева).
• Эмпириомонизм А. А. Богданова: забытая глава философии науки. // Философия не кончается… Из истории отечественной философии. XX век. 1920-50 годы. Под ред. В. А. Лекторского. М., РОССПЭН, 1998. С. 327—349.
• Системная концепция А. А. Богданова. // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1998. Ч.I. М., 1999. С.7-31.
• Эволюционная эпистемология на рубеже XX и XXI веков (Вступительная статья) // Эволюционная эпистемология и логика социальных наук. Под ред. В. Н. Садовского. М., 2000. С. 3-51.
• Становление и развитие системной парадигмы в Советском Союзе и в России во второй половине XX века. // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 1999. М., 2001. С.7-36.
• 52 статьи по проблемам философии науки и методологии системных исследований в изданиях: «Новая философская энциклопедия». В четырёх томах. Научно-редакционный совет: Степин В. С., Гусейнов А. А., Семигин Г. Ю., Огурцов А. П. М.: Мысль, 2000—2001; Философский словарь. Под редакцией Фролова И. Т. Издание седьмое. М.: Республика, 2001.
• Общая теория систем Л.фон Берталанфи: некоторые итоги полувекового развития. // Субъект. Познание. Деятельность. М., Канон+, 2002. С. 633—646.
• Опыт реконструкции философских теорий и концепций Карла Поппера. // Личность, познание, культура. М., МПГУ, 2002. С.62-75.
• Системное мышление и системный подход: истоки и предпосылки социальной информатики. // Социальная информатика: основания, методы, перспективы. М., 2003; 2-е изд. 2006. С.14-27 (в соавт. с В. В. Келле).
• Актуальные проблемы социальной информатики. // Социальная информатика: основания, методы, перспективы. М., 2003; 2-е изд. 2006. С. 48-62 (в соавт. с В. Б. Бритковым).
• Электронный каталог журнала «Вопросы философии» (1947—2002) // Вопросы философии, 2003, № 1. С. 135—152 (в соавторстве).
• Философия науки XXI века: что целесообразно заимствовать и от чего следует отказаться. Статья I: Эволюционные концепции эпистемологии и философии науки. // Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник 2001. М., 2003. С.7-28.
• Эмпириомонизм А. А. Богданова: опыт прочтения спустя столетие после публикации // Вопросы философии. 2003. № 9. С. 92-109.
• Становление философии науки и системного подхода в России во второй половине XX века. // Вопросы философии. 2004. № 1. C.99-109.
• Людвиг фон Берталанфи и развитие системных исследований в XX веке // Системный подход в современной науке (К столетию Людвига фон Берталанфи). Отв. редакторы: Лисеев И. К., Садовский В. Н. М., Прогресс-Традиция, 2004. С. 7-36.
• Интеллектуальный блеск и творческие трудности раннего Щедровицкого // Кузнецова Н. И. (ред.). Познающее мышление и социальное действие (наследие Г. П. Щедровицкого в контексте отечественной и мировой философской мысли). — М., 2004. — 544 с ISBN 5-8125-0415-6

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Садовский, Вадим Николаевич

Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.