Садху

Статья по тематике Индуизм
История · Пантеон
Направления Вайшнавизм  · Шиваизм  · Шактизм  · Смартизм
Верования и практики Дхарма · Артха · Кама Мокша · Карма · Сансара Йога · Бхакти · Майя Пуджа · Мандир · Киртан
Священные писания Веды · Упанишады Рамаяна · Махабхарата Бхагавадгита · Пураны другие
Родственные темы Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша
Портал «Индуизм»

Са́дху (санскр. साधु, sādhu ^IAST) — термин, которым в индуизме и индийской культуре называют аскетов, святых и йогинов, более не стремящихся к осуществлению трёх целей жизни индуизма: камы (чувственных наслаждений), артхи (материального развития) и даже дхармы (долга). Садху полностью посвящает себя достижению мокши (освобождения) через посредство медитации и познания Бога. Садху часто носят одежды цвета охры, которые символизируют отречение.

Этимология

Санскритские термины sādhu ^IAST («добродетельный человек») и sādhvī ^IAST («добродетельная женщина») используются по отношению к личностям, которые отреклись от мира и сосредоточились на духовных практиках.

Слова происходят от санскритского корня sādh ^IAST, который означает «достичь цели», «сделать прямым», или «возыметь силу над чем-то». Тот же самый корень используется в слове садхана (sādhana ^IAST), которое означает «духовная практика».

Садху в современной Индии

Обычно садху — это монахи, отрёкшиеся от мира и отказавшиеся от материальных наслаждений. Они живут в пещерах, лесах или храмах по всей Индии.

Простые люди часто называют садху баба. На многих индийских языках, слово баба означает отец или дядя. Иногда к баба прибавляется уважительный суффикс джи — .

По данным на 2007 год, в Индии насчитывалось от 4 до 5 млн садху. В современной Индии им оказывается большое уважение, люди почитают их за святость и часто боятся их проклятий. Считается, что своими аскетическими практиками (тапасом) садху сжигают как свою карму, так и карму общества в целом. Многие люди, видя в этом их пользу обществу, помогают им пожертвованиями. Почтительное отношение к садху, однако, не является в Индии повсеместным. Как в историческом, так и в современном контексте, на садху часто смотрели несколько неодобрительно, особенно в среде городского населения. На сегодняшний день, в особенности в популярных местах паломничества, многие нищие, притворяясь садху, зарабатывают таким образом себе на жизнь.

Для садху не существует общих духовных практик. Некоторые из них много лет живут в горах как отшельники, питаясь фруктами. Другие годами ходят с рукой, поднятой над головой. Есть и те, кто курят коноплю и созерцают природу космоса и присутствие Бога в кругах дыма.

Натхи — йогины, преимущественно шиваиты, самый большой из йогических орденов.

Нага-бабы — это живущие обнажёнными садху с бородами и большими дредлоками.

Агхори — это категория садху, которые живут в компании с духами, часто на кладбищах, шмашанах. В индуизме существует огромное количество путей к Богу, путей духовного самовыражения, которым и следуют различные группы садху.

Религиозные течения

Садху вовлекаются в разного рода духовные практики. Одни практикуют суровые аскезы, а другие — сосредотачиваются на молитвах, повторении мантр или медитации.

Существует два основных течения среди общества садху: Садху-шиваиты — аскеты, посвящающие свою жизнь Шиве, и садху-вайшнавы — преданные Вишну и его аватарам, таким как Рама и Кришна. Малочисленной группой по сравнению с двумя другими являются садху-шакты, преданные богини Шакти, божественной женской энергии, женской ипостаси Бога. В этих основных течениях существует множество более мелких течений и групп, которые следуют определённым философским школам или традициям, сампрадаям.

Самая большая шиваитская сампрадая называется дашанами — «десять имён»; во время церемонии духовного посвящения, садху этой сампрадаи принимают одно из десяти имён. Считается, что эта шиваитская сампрадая была основана индуистским философом VIII века Шанкарой, хотя не имеется полной и достоверной информации о возникновении этой сампрадаи. Вайшнавская сампрадая садху с самым большим количеством последователей, одновременно являющаяся самой большой сампрадаей садху в современной Индии, — это Рамананди, которая, предположительно была основана средневековым учителем бхакти (преданности Богу) по имени Рамананда. Шиваитские садху известны как санньяси, или те, кто отвергли мирскую жизнь, тогда как вайшнавы называют себя вайраги или отречёнными. Данные термины отражают различные мировоззрения двух групп: философия шиваитского аскетизма и отречения, во многом, более сурова и радикальна, чем вайшнавская.

В мировоззрении шиваитских аскетов ключевую роль играет полное отвержение мира и посвящение себя достижению освобождения из круговорота сансары. В то время как вайшнавы предпочитают оставаться вовлечёнными в общество не-садху, осуществляя служение обществу из сострадания.

Хотя садху, как правило, оставляют свою касту после инициации, их происхождение оказывает влияние на те секты, в которые они вступают; определённые аскетические группы, такие как данди в группе дашанами, состоят в основном из брахманов по рождению, тогда как другие группы принимают в свои ряды членов любой касты.

Существуют также садху-женщины, которые известны как садхви. Часто, женщины, становящиеся на путь отречения, это вдовы, которые живут уединённой жизнью в аскетической обстановке. Многие почитают садхви как проявления Деви. В современной Индии ряд харизматичных садхви, такие как Шри Анандамайи Ма, прославились как религиозные учителя.

Выбор стать садху

Садху становятся немногие. Принятие отречения является четвёртой стадией в жизни индуиста, после прохождения обучения как монах-послушник брахмачари, семейную жизнь грихастхи и стадию подготовки к отречению ванапрастхи.

Садху ведут трудный образ жизни. Считается, что садху умерли для себя и официально умерли для Индии как её граждане. Часто садху проходят через особый ритуал, во время которого присутствуют на своих собственных похоронах, после чего они принимают гуру и следуют за ним в течение многих лет, служа ему и перенимая необходимый опыт.

Хотя в классической санскритской литературе индуистской традиции, санньяса, или жизнь в отречении, описывается как четвёртая, конечная стадия жизни, последователи многих течений принимают отречение в юности. Индусы, выросшие в брахманических семьях, в большинстве случаев следуют традиционной системе и, перед тем как стать садху, живут как домохозяева, выращивая своих детей. В редких случаях индусы выбирают жизнь садху, пытаясь избавиться от тяжёлого семейного или финансового положения, оказавшегося для них непосильным.

Перед тем как быть принятыми в ряды садху, кандидаты часто проходят через определённые ритуалы, которые разнятся в зависимости от группы или течения. Обычно, садху получает духовное посвящение от гуру, который даёт ученику новое имя и определённую мантру, которую тот должен повторять как часть медитативной практики. Гуру играет крайне важную роль в аскетических традициях, обычно его почитают на одном уровне с Богом, и служение гуру, даже самое простое, рассматривается как важная духовная практика.

Образ жизни

Крайняя аскетичность жизни садху удерживает многих от следования этому пути. Садху начинают день с обязательного утреннего омовения в холодных горных водах. После этого садху собираются вокруг священного огня и начинают свои ежедневные молитвы и медитацию.

Некоторые садху занимаются целительством, убирают сглаз и раздают благословения на свадьбах. Простым индуистам садху служат повседневным напоминанием о духовной жизни. Обычно садху разрешается бесплатный проезд на общественном транспорте.

Во время фестиваля Кумбха-мела, который проводится раз в три года в различных святых местах паломничества индуизма, огромное количество садху собираются вместе со всей Индии. В 2007 году Кумбха-мела состоялась в Нашике, Махараштра. Миллионы паломников участвуют в этом фестивале, который является самым большим собранием людей на земле.

Садху живут в ашрамах и храмах в больших городах, в хижинах на окраинах деревень, и в пещерах в отдалённых от цивилизации местах в горах. Другие ведут жизнь постоянного паломничества, непрестанно переезжая из одного святого места в другое. Одни садху-гуру живут с одним или двумя учениками; другие — в уединении, или наоборот, в больших общинах. Для одних, играет большую роль отождествления себя как садху, братство с другими аскетами, тогда как другие не придают этому особого значения.

Строгость духовных практик, которыми занимаются современные садху, бывает разных уровней. Помимо очень немногих садху, занимающихся крайне суровыми аскезами — такими как стояние на одной ноге в течение многих лет или выполнение обета молчания в течение десятилетий — большинство садху занимаются простыми духовными практиками, такими как поклонение, хатха-йога, посты и т. п. Для многих садху употребление гашиша и других разновидностей конопли имеет религиозное значение. В частности, курением марихуаны садху традиционно встречают праздник Маха-Шиваратри.

Садху занимают особо важное место в индуистском обществе, в особенности в маленьких городах и деревнях, население которых более строго следует религиозным традициям. Садху дают религиозные наставления и благословляют простых людей, к садху часто обращаются за разрешением споров между отдельными людьми или семьями. Садху также рассматриваются как воплощение божественного, которые олицетворяют истинные ценности человеческой жизни согласно индуистскому мировоззрению: религиозное просветление и освобождение из круговорота рождения и смерти сансары.

Хотя некоторые группы садху имеют собственность, доходы от которой поддерживают их, большинство живут на пожертвования простых людей. Всё чаще повседневными реалиями жизни для многих садху является голод и глубокая нищета.

Галерея

• Sadu Kathmandu Pashupatinath 2006 Luca Galuzzi.jpg

  Двое садху около храма Пашупатинатха в Катманду, Непал

• SaddhuDurbarSquare.jpg

  Садху в Катманду на площади Дурбар

• HolyBusinessman.jpg

  Садху в Катманду

• Sadhu at Muktinath.jpg

  Садху в Муктинате, Непал

Ссылки

• [www.religionfacts.com/hinduism/practices/sadhu.htm Hindu Asceticism and the Sadhu]

Отрывок, характеризующий Садху

После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»