Сад Линнея
| Сад Линнея швед. Linnéträdgården | |
 | |
| Ботанический сад Карла Линнея | |
| 59°51′44″ с. ш. 17°38′02″ в. д. / 59.86222° с. ш. 17.63389° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.86222&mlon=17.63389&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 59°51′44″ с. ш. 17°38′02″ в. д. / 59.86222° с. ш. 17.63389° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.86222&mlon=17.63389&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Страна |  Швеция |
| Местонахождение | Уппсала |
| Тип | ботанический сад |
| Дата основания | 1655 |
| Сайт | www.linnaeus.uu.se/LTeng.html |
Сад Линнея (швед. Linnéträdgården) — один из самых старых ботанических садов; расположен возле Уппсальского университета в Швеции. В этом саду растут преимущественно те виды растений, которые были описаны самим Карлом Линнеем (1707—1778).
Содержание
История
Изначально сад был спланирован и создан шведским профессором медицины Улофом Рудбеком-старшим в 1655 году. В конце XVII столетия здесь росло приблизительно 1800 различных видов растений, однако сад был сильно повреждён во время пожара города Уппсалы в 1702 году. При Улофе Рудбеке-младшем, принявшим управление садом после смерти отца-основателя, сад пришёл в упадок; в 1739 году в нём росло лишь около трёхсот видов растений.
В начале 1729 года, когда молодой Линней находился в этом саду, его встретил профессор ботаники Улоф Цельсий (1670—1756), с которым они в итоге долго разговаривали. Цельсий (родной дядя астронома Андерса Цельсия) был удивлён глубокими познаниями студента и взял его под свою опеку.
Карл Линней стал отвечать за этот сад в 1741 году и перестроил его согласно своим идеям, что отражено в его труде Hortus Upsaliensis (1748), где перечислены виды растений (около трёх тысяч), которые росли в «его» саду. В 1745 году Линней поручил архитектору Карлу Хорлеману новое обустройство сада согласно его новой системе классов и порядков растений.
Позже, в 1787 году, сады Замка Упсалы были пожертвованы местному университету королём Густавом III, чтобы служить новым ботаническим садом. Инициатором этого стал Карл Петер Тунберг (прозванный за вклад в науку «отцом южноафриканской ботаники» и «японским Линнеем»), который в это время был директором сада. Он по случаю 100-летия Линнея в 1807 году перенёс практически все растения из старого сада в новый. В результате старый сад потерял своё значение и пришёл в упадок[1].
Реконструкция
В 1917 году, в год 210-летия Линнея, сад был куплен Шведским линнеевским обществом, основанным в том же году, восстановлен в 1918—1923 годах согласно детальному описанию в Hortus Upsaliensis и назван в честь Линнея. Позднее сад был возвращён университету, а Линнеевский Музей[sv] в доме, в котором жил Линней, по-прежнему управляется Обществом.
Сегодня в саду произрастает около 1300 видов растений. Возможно, это самый известный у местного населения сад в Швеции, так как он изображён на каждой банкноте достоинством 100 крон.
Адрес
SE-755 98 Uppsala, Svartbäcksgatan 27, The Linnaeus garden/Linnéträdgården
- Linnéparken i Gunnarn-2012-06-24.jpg
- Dracocephalum nutans (Nodding Dragonshead) (542795795).jpg
- Hemerocallis lilioaspodelus17548490.jpg
- Linnéträdgården.jpg
- Linnéträdgården 3.jpg
- Linnéträdgården 2.jpg
Напишите отзыв о статье "Сад Линнея"
Примечания
- ↑ [www.linnaeus.uu.se/historia/history.html Linnaeus Garden : History]
Ссылки
- [www.linnaeus.uu.se/LTeng.html www.linnaeus.uu.se]
- [www.botanicus.org/page/405110 Сад Hortus Upsaliensis] на сайте [www.botanicus.org/ www.botanicus.org]
Отрывок, характеризующий Сад Линнея
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
