Сад любви (картина Рубенса)

Петер Пауль Рубенс

Сад любви. 1632

холст, масло. 198 × 283 см

Музей Прадо, Мадрид

К:Картины 1632 года

«Сад любви» — картина фламандского художника Петера Пауля Рубенса.

Эту картину Рубенс писал для себя, а не на заказ. Картина считается своеобразным признанием художника в любви к своей второй супруге Елене Фурман. В картине много личного, она отражает отношение художника к жизни, его душевный подъём. Овдовев, 53-летний Рубенс в 1630 г. женился на 16-летней девушке. Хотя разница в возрасте была существенной, супружеские отношения, как и в первом браке художника, складывались очень гармонично.

На картине бросается в глаза внешнее сходство изображённых женщин: прямой нос, слегка выпуклые глаза, светлые волосы, пышность форм. Они похожи на Елену Фурман, которая часто позировала своему мужу. Однако и у обоих мужчин наблюдается сходство в чертах лица, в частности, их бородки-эспаньолки. Они похожи на художника, несмотря на то, что ко времени создания картины он выглядел уже значительно старше. Создаётся впечатление, что от счастья, которое художник обрёл в своей новой любви, он помолодел и многократно увековечил на картине себя и свою спутницу жизни.

Картину стоит рассматривать как некую историю и не справа налево, как кажется с первого взгляда, а, напротив, слева направо. В левой части влюблённый мужчина обнимает молодую женщину, она же находится в нерешительности, его прикосновения осторожны, в его позе и нежном взгляде отражается просьба отбросить холодность. В центре картины сидят три женщины, они символизируют три разные формы любви: экстатическую — женщина смотрит прямо, рассудительную — женщина смотрит на зрителя и материнскую — женщина с маленьким амурчиком на коленях. Неслучайно молодая женщина, изображённая в левой части полотна, появляется в своём синем платье в центре картины снова. Её взгляд отражает любопытство и желание любви, под чары которой она попала. В финале истории, справа мужчина и женщина в роскошных одеждах спускаются по лестнице. Мужчина держит уверенную в себе и гордую даму под руку. Их вид говорит об одном: они поженились.

Литература

• Rose-Marie und Rainer Hagen. Bildbetrachtungen — Meisterwerke im Detail. — Köln: Benedikt Taschen Verlag, 1994.

Ссылки

• [www.museodelprado.es/coleccion/galeria-on-line/galeria-on-line/obra/el-jardin-del-amor/ «Сад любви»] в базе данных Музея Прадо (исп.)

Отрывок, характеризующий Сад любви (картина Рубенса)

Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.