Сажин, Михаил Петрович

Михаил Петрович Сажин
Псевдонимы:	Арман Росс
Дата рождения:	18 октября 1845(1845-10-18)
Место рождения:	пос. Ижевский завод, Вятская губерния, Российская империя
Дата смерти:	8 января 1934(1934-01-08) (88 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ СССР СССР
Образование:	Технологический институт
Вероисповедание:	православие
Основные идеи:	народничество, анархизм, демократический социализм
Род деятельности:	профессиональный революционер, механик

Михаил Петрович Сажин (18 октября 1845 года, пос. Ижевский завод, Вятская губерния, Российская империя — 8 января 1934 года, Москва, СССР) — русский революционер, народник, анархист, деятель международного революционного движения.

Биография

Сын мещанина, приказчика, служившего в разных промышленных и торговых предприятиях, доверенного и заведующего. Кроме этого, отец работал домашним учителем.
Окончил два класса уездного училища в г. Буе (Костромская губерния).
В 1858 году поступил в Технологический институт в Санкт-Петербурге.
В 1864—1866 годах принадлежал к кружку артиллерийских офицеров, а также к институтскому кружку самообразования.
Впервые привлекался в 1865 году по делу о литографировании в институтской типо-литографии сочинения Людвига Бюхнера «Сила и материя». Судом был оправдан.
Разыскивался полицией в апреле 1865 года по делу Каракозова Д. В. в связи с знакомством с И. А. Худяковым, к группе которого принадлежал.
В 1866 году оставил институт и выехал из Петербурга.
В сентябре 1867 года восстановился в Технологическом институте. В декабре 1867 года принял участие в студенческих волнениях.
В январе 1868 года за «вредное влияние» на студентов был исключен из института, арестован и в феврале 1868 года в административном порядке выслан под надзор полиции в Вологодскую губернию. Водворен в Вологде.
Ходатайствовал о предоставлении ему права повсеместного жительства и дозволения окончить высшее образование в Петербурге, оба ходатайства были оставлены без последствий.
Бежал 17 июня1869 года из Вологды через Москву, Киев, Одессу, Кишинев; нелегально перешёл австрийскую границу и через Гамбург уехал в Соединённые Штаты Америки.
Жил в США под фамилией Армана Росса; работал на заводах в разных городах, пытался организовать русскую колонию.
В мае 1870 года был вызван С. Г. Нечаевым в Женеву, куда приехал в июне, и некоторое время работал вместе с ним. Здесь же познакомился с М. А. Бакуниным и был его личным секретарем и одним из ближайших его сотрудников.

В конце лета 1870 года переехал в Цюрих, где был первым организатором русской колонии, в которой играл выдающуюся роль: вёл пропаганду бакунизма среди учащейся русской молодежи, организовал кружок и библиотеку русских студентов.
В октябре 1870 года принимал участие в организованным Бакуниным восстании в Лионе. По получении известий в марте 1871 года об образовании Парижской Коммуны, выехал в начале апреля 1871 года в Париж.
Принял участие в Парижской Коммуне и оставался в Париже до конца Коммуны.
Скрывался в дни её подавления у Г. Н. Вырубова и 2 июня 1871 года выехал в Цюрих.
Летом 1871 года вошёл в Юрскую федерацию I Интернационала и принимал деятельное участие в конгрессах Интернационала.
В 1872 году принят в члены тайного бакунинского «Альянса».
В 1873 году вместе с бакунистами организовал в Цюрихе типографию, в которой печатал бакунинские работы.
В конце 1873 года организовал транспорт запрещённых книг в Россию. Правительственным сообщением, опубликованным 5 мая 1874 года, ему было предложено возвратиться в Россию в течение шестимесячного срока, но на вызов не явился.
Летом и осенью 1874 года жил в Локарно (Швейцария) у Бакунина и принимал деятельное участие в итальянском революционном движении.
В августе 1875 года принял участие в Герцеговинском восстании и до конца 1875 года был волонтером в иностранном легионе.
Возвратившись в конце 1875 года в Женеву, вместе с С. Кравчинским, Г. Лопатиным, Д. Клеменцом и выработал план восстания в России, в частности на Урале. С этой целью в марте 1876 года отправился нелегально в Россию.
Арестован 24 апреля 1876 года в местечке Радзивилове при переходе границы с подложным паспортом.

Содержался в Доме предварительного заключения и был привлечен к дознанию по «делу о пропаганде в империи».
Предан 5 мая 1877 года суду Особого Присутствия Правительствующего Сената по обвинению в составлении противозаконного сообщества (процесс 193-х). За отказ отвечать на вопросы суда удалён 29 октября 1877 года из зала заседаний.
Признан 23 января 1878 года виновным в участии в ввозе из-за границы запрещённых сочинений и приговорён к лишению всех прав состояния и к каторжным работам на заводах на пять лет, при чём суд ходатайствовал о замене каторжных работ ссылкой на житье в одну из отдаленных губерний, кроме сибирских.
С 25 января1878 года находился в заключении в Петропавловской крепости. Подписал в крепости 25 мая 1878 года вместе с другими «завещание» — «Товарищи по убеждениям».
По Высочайшему повелению 11 мая 1878 года ходатайство суда о замене каторжных работ оставлено без последствий: лишён всех прав состояния и приговорён к пяти годам каторжных работ в крепостях с зачетом предварительного содержания под стражей.
Ходатайство отца о помиловании по Высочайшему повелению 22 июня 1878 года оставлено без последствий. Переведён из Петропавловской крепости 18 июля 1878 года в распоряжение Петербургского губернского правления для отправки по назначению.
Доставлен в Харьков 23 июля 1878 года и отправлен в Ново-Борисоглебскую центральную каторжную тюрьму (Змиевский уезд, Харьковская губерния), где находился до ноября 1880 года.
В ноябре 1880 года переведен в Мценскую пересыльную тюрьму, а в мае 1881 года отправлен в Сибирь.
Прибыл в Иркутск 27 сентября 1881 года. Поселён сначала в с. Култук (Иркутская губерния), затем переведен в Киренск (Иркутская губерния),
В Киренске женился на Евгении Николаевне Фигнер.
В 1886 году переведён в Балаганск. В 1887 году жил в с. Малышовке (Балаганский округ) и в том же году получил разрешение приписаться к крестьянскому обществу той же деревни. Поступил на службу в с. Лиственничном в контору пароходства по Байкалу. В первой половине 1890-х годах жил на Ниманских золотых приисках (Якутская область), где был управляющим приисков.

Получив право жительства в Западной Сибири, жил в Тюмени, где служил в пароходстве Богословского горного округа.
В 1900 году поселился в Риге; затем жил в Нижнем Новгороде, где работал в волжском пароходстве Санкт-Петербургской страховой и транспортной компании «Надежда».
В 1905 году принимал участие в революционном движении в Нижнем-Новгороде.
В 1906 году переехал в Петербург и с 1906 году по 1916 году был заведующим хозяйственной частью народнического журнала «Русское Богатство». Был избран казначеем Шлиссельбургского комитета.
С 1917 года по 1920 год жил на Северном Кавказе, в Грозном, где на нефтепромыслах работал сын.
В июне 1920 года переехал c женой в Москву.
Член Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев.
Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Жена и дети

• Фигнер, Евгения Николаевна

Дети: четверо сыновей.

Литературные труды

• Автобиография М. П. Сажина. Словарь Граната, т. 40, стр. 387—393.
• М. П. Сажин «Воспоминания 1860—1880-х г.г.» С предисловием Вяч. Полонского. М. 1925 (книга)
• М. П. Сажин, «Каторга и Ссылка» 1926, V (26) 9—19 (Первое знакомство с М. А. Бакуниным).
• М. П. Сажин, «Пути Революции» 1926, IV (7), 87—89 (Муравский и Бочаров в Новоборисоглебск. централе).
• М. П. Сажин, «Каторга и Ссылка» 1928, XII (49), 94—113 (По Сибири).

Заслуги перед народом

За заслуги перед народом Совнарком РСФСР постановил выплачивать пожизненную персональную пенсию РСФСР.

Адреса

• Нижний Новгород улица Ильинская (ныне Краснофлотская) дом 68
• Санкт-Петербург Малая Посадская улица 19 кв. 31

Ссылки

• Сажин Михаил Петрович // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934.</span>
• narodnaya-volya.ru/Person/sagin.php

Отрывок, характеризующий Сажин, Михаил Петрович

Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.