Сайго Такамори
| Сайго Такамори | |
| 西郷隆盛 | |
|
| |
| Годы жизни | |
| Дата рождения | 23 января 1828 |
| Место рождения | Кагосима, княжество Сацума, Япония |
| Дата смерти | 24 сентября 1877 (49 лет) |
| Место смерти | Кагосима |
| Имена | |
| Детское имя | Кокити (小吉) |
| Взрослое имя | Таканага (隆永) |
| Должности | |
| Сёгунат | сёгунат Токугава |
| Хан | Сацума |
| Сюзерен | Симадзу Тадаёси |
| Род и родственники | |
| Отец | Сайго Китибэй |
| Братья | Сайго Цугумити |
Сайго Такамори (Таканага) (яп. 西郷 隆盛 （隆永） Сайго: Такамори, 1827/1828 — 24 сентября 1877) — один из наиболее влиятельных самураев в японской истории. Входит в число так называемых «Трёх великих героев» эпохи Реставрации Мэйдзи[1].
Биография
Родился в княжестве Сацума (сейчас — префектура Кагосима), был старшим сыном в небогатой самурайской семье. Как и подобало воину, он прошел суровую школу, получив хорошую военную выучку. Десять лет он прослужил на низших военных должностях в княжестве, а в 1854 году впервые вырвался за его пределы, сопровождая даймё Сацумы Симадзу Нариакиру в Эдо. Там Сайго Такамори моментально включился в бурную политическую жизнь, активно поддерживая политику своего сюзерена. После его смерти в 1858 году Сайго Такамори был вынужден вернуться в Сацуму. На время отошел от политической деятельности, обзавелся семьёй и даже побывал в ссылке, но в конце 1861 года вновь был призван на службу новым князем — Симадзу Хисамицу.
В 1864 году Сайго был назначен командующим военным контингентом княжества Сацума, находившимся в Киото.
Активный участник всех политических и военных конфликтов между бакуфу и княжествами Сацума, Тёсю и Тоса в 1865—1866 годах.
В 1867 году на престол вступил 14-летний император Муцухито (Мэйдзи). В столице собрались практически все главные действующие лица антисёгунской оппозиции.
В ноябре 1867 года сёгун Токугава Ёсинобу добровольно подал в отставку, но продолжал оставаться владельцем примерно четверти всех земель и по-прежнему занимался ведением неотложных политических дел по поручению императора.
Сайго Такамори и его сторонники считали необходимым нанести дому Токугава сокрушительный удар. Под его командованием была сформирована антисёгунская армия, её ядром были военные отряды княжества Сацума. Началась гражданская война Босин, которая завершилась победой антисёгунской коалиции.
Правление Мэйдзи
В 1868 году Сайго вошел в состав первого правительства Мэйдзи.
В 1871—1873 годах, во время пребывания правительственной делегации в Америке и Европе, Сайго фактически руководил страной и, превысив свои полномочия, провёл ряд реформ, вызвавших серьёзные противоречия в правительстве. Сайго не был согласен с политикой модернизации Японии и свободной торговлей с западными странами. Он настаивал на том, что Япония должна аннексировать Корею до того, как западные страны осознают потенциал этой страны. Из-за того, что другие лидеры Реставрации Мэйдзи не поддерживали его планов, в октябре 1873 года Сайго вышел из правительства и вернулся в свой родной город Кагосима. Несмотря на выход из правительства, Сайго не был смещён с поста главы военного ведомства и продолжал пользоваться огромным авторитетом.
Вскоре после этого он открыл частную школу в Кагосиме, в которой обучались самураи, отказавшиеся от своих постов и последовавшие за ним из Токио. В 1877 году они подняли восстание против центрального правительства, которое незадолго до этого отменило их привилегии и пенсии. Правительство рекрутировало новых солдат, преимущественно из крестьян, и вооружило армию современным оружием. Самураи, также вооруженные современным оружием, несколько месяцев успешно противостояли императорским войскам. Сацумское восстание 1877 года стало апогеем самурайских выступлений против реформ Мэйдзи.
Потерпев поражение от правительственных войск близ Кумамото, Сайго отступил к Кагосиме. При осаде города был ранен и покончил с собой согласно самурайским обычаям.
Изображения
- ShiroyamaBattle.jpg
- TakamoriSaigo.jpgСтатуя Сайго Такамори в парке Уэно в Токио
- Yōshū Chikanobu Saigō Takamori.jpgПортрет Сайго Такамори работы Тоёхары Тиканобу
Интересные факты
- Вокруг его смерти возникло множество легенд. Многие люди в Японии считали, что он не погиб, и ожидали его возвращения из Индии или Китая, или его прибытия вместе с наследником русского престола Николаем для того, чтобы бороться с несправедливостью.
- Ожидание его прибытия вместе с цесаревичем Николаем могло спровоцировать инцидент в Оцу.
- Правительство осознавало его популярность и, несмотря на то, что Сайго был объявлен мятежником и лишён всех титулов и званий, уже в 1889 году он был посмертно прощён. Более того, ему был присвоен один из высоких придворных рангов. Память о Сайго Такамори — выдающемся деятеле Реставрации Мэйдзи — увековечена бронзовой статуей, установленной в токийском парке Уэно.
- Последнее противостояние Сайго Такамори с правительством Мэйдзи послужило исторической основой для фильма 2003 года «Последний самурай».
Напишите отзыв о статье "Сайго Такамори"
Примечания
- ↑ Тройка основных лидеров Реставрации Мэйдзи известна как Исин но Санкэцу (яп. 維新の三傑, いしんのさんけつ). Термин был предложен в 1952 году японским историком Токутоми Сохо в 50-томном труде «История японской нации нового времени» (近世日本国民史) для обозначения Кидо Такаёси, Сайго Такамори и Окубо Тосимити.
Ссылки
|
Сайго Такамори на Викискладе? |
|---|
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_japan/659/Сайго Сайго Такамори в энциклопедии Япония от А до Я] (рус.)
- Сайго Такамори — статья из Большой советской энциклопедии. (рус.)
- [www.vokrugsveta.ru/telegraph/history/1309/ Последняя песня последнего самурая] — журнал «Вокруг света» (рус.)
Отрывок, характеризующий Сайго Такамори
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
