Сайнфелд (телесериал)

Сайнфелд
Seinfeld
Жанр	Ситком
Создатель	Ларри Дэвид Джерри Сайнфелд
В ролях	Джерри Сайнфелд Джулия Луис-Дрейфус Майкл Ричардс Джейсон Александер
Страна	США
Количество серий	180
Производство
Режиссёр	Арт Вольф Том Шероунз Энди Акерман Джейсон Александер
Хронометраж	21 мин
Трансляция
Телеканал	NBC
На экранах	с 5 июля 1989 по 14 мая 1998

«Са́йнфелд» (англ. Seinfeld) — американский телесериал в жанре комедии положений, транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 года по 14 мая 1998 года. В 2002 году журнал «TV Guide» поместил сериал «Сайнфелд» на первую строчку в своём списке 50 лучших телешоу всех времён. В 2008 году журнал «Entertainment Weekly» поместил сериал «Сайнфелд» на третье место в списке 100 лучших телешоу за последние 25 лет, после «Клан Сопрано» и «Симпсоны».

В России транслировался в ноябре-декабре 2009 года каналом ТНТ.

Общие сведения

Джерри Сайнфелд и Ларри Дэвид характеризовали сериал как «шоу ни о чём». На момент выхода «Сайнфелд» сильно отличался от большинства ситкомов того времени. Его главные герои не были ни родственниками, ни коллегами, но до самого конца сериала оставались близкими друзьями.

Прототипами для всех главных действующих лиц, а также многих второстепенных персонажей стали друзья и знакомые Сайндфелда и Дэвида. Часть постоянных второстепенных героев были явными пародиями на реальных известных людей: например, Джакопо Петерман (Джон Петерман — известный американский бизнесмен) или миллиардер Джордж Штейнбреннер.

Персонажи

Джерри Сайнфелд

Джерри Сайнфелд (Джерри Сайнфелд) — главный персонаж в сериале, стендап-комик. Часто выполняет роль «голоса разума» среди безумия, порождаемого людьми его круга. Джерри — единственный персонаж, который появляется в каждой серии. В квартире Джерри постоянно появляются его эксцентричные друзья: Джордж, Элейн и Крамер. Сюжетные линии часто вовлекают романтические отношения Джерри. Как правило, он находит мелкие, нелепые причины для того чтобы прекратить отношения. Так, в одном случае он расстаётся с женщиной из-за того, что она ест горошины строго по одной; в другом случае — из-за того, что у неё, при том что она супермодель, очень большие, «мужские» руки.

Джордж Костанза

Джордж Костанза (Джейсон Александер) — лучший друг Джерри ещё со школьных времён. Ярко выраженный невротик, чему в немалой степени способствовали его родители (они появляются в середине сериала в нескольких сериях, и все сцены с ними протекают достаточно бурно). Он скуп, нечестен, мелочен, и часто завидует чужому успеху. Часто изображается как неудачник, неуверенный в своих способностях. Нередко жалуется или лжёт о своей профессии, любовных отношениях, и о многом другом, что, как правило, в конечном итоге оборачивается для него неприятностями. Часто использует вымышленное имя («Арт Ванделей»), когда лжёт или выдаёт себя за другую личность. Элейн кратко обрисовала Джорджа следующим образом: «низкорослый полный бестолковый лысый человек». Несмотря на эти недостатки, или, возможно, благодаря им, Джордж неоднократно заводит отношения с женщинами, а также делает успешную карьеру на вспомогательной должности в бейсбольном клубе «Нью-Йорк Янкиз». Однако из-за недостатков Джорджа эти успехи обычно длятся недолго.

Элейн Бенес

Элейн Бенес (Джулия Луис-Дрейфус) — в прошлом близкая подруга Джерри. Имеет склонность быть предельно откровенной с людьми, из-за чего нередко попадает в неприятности. Элейн то и дело можно видеть в её нескончаемом поиске безупречного мужчины. Расставания с партнерами у Элейн часто происходят по схожему с расставаниями Джерри принципу: из-за пустяков. Например, в одном случае она расстается с мужчиной из-за того, что в его записке не было ни одного восклицательного знака.

Космо Крамер

Космо Крамер (Майкл Ричардс) — эксцентричный сосед Джерри из квартиры напротив. До середины сериала его необычное имя не раскрывается. Имеет ключ от квартиры Джерри и заходит, когда вздумается, как правило, очень резко распахивая дверь. Занимает у Джерри вещи и продукты, но никогда не возвращает. Часто выдумывает диковинные схемы обогащения (книга для кофейных столиков о кофейных столиках; сеть ресторанов «сделай-собственную-пиццу»; мужской одеколон с запахом недавнего купания в океане; мужской бюстгальтер «Бро» в соавторстве с отцом Джорджа). Не имеет видимых средств к существованию. Как выразился о Крамере Джордж «Как он может ехать в отпуск? От чего ему отдыхать? Он занимается ничем, работает нигде, и тем не менее где-то берет деньги и имеет успех у женщин!».

См. также

• Пятьдесят величайших телешоу всех времён по версии TV Guide

Отрывок, характеризующий Сайнфелд (телесериал)

– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.